Наталья сняла гарнитуру и на секунду задержала её в руке, чувствуя, как от дужки к пальцам тянется слабое тепло. В переговорной становилось душно. На экране висела таблица с разноцветными столбцами; кто‑то из московского офиса монотонно объяснял, почему в третьем квартале нужно «поджать косты», и стрелка на графике медленно ползла вниз.
Она знала, что сейчас её попросят высказать мнение. Знала, что надо будет сказать что‑то про оптимизацию процессов и перераспределение нагрузки. Слова уже выстроились в голове, как заранее отрепетированная речь. Но в груди было пусто. Все эти «процессы», «инициативы», «горизонтальное взаимодействие» жили где‑то сами по себе, отдельно от неё.
— Наталья, вы с нами? — голос с экрана прозвучал резче, чем нужно.
Она вздрогнула и вернула гарнитуру на голову.
— Да, да, слышу. С моей стороны… — она автоматически щёлкнула мышью, открывая заметки. — Вижу потенциал в перераспределении задач между региональными командами. Но важно учитывать человеческий фактор, чтобы не потерять мотивацию людей.
Несколько голов в маленьких окошках на экране закивали. Кто‑то записал её фразу в протокол, кто‑то уже отвлёкся на почту. Наталья говорила, а в голове всплыло: «человеческий фактор» — ирония какая. Когда в последний раз она сама чувствовала себя человеком, а не должностью «руководитель отдела клиентского сервиса»?
После совещания все быстро разошлись по кабинетам. В коридоре пахло кофе и сладкой выпечкой из автоматов. Наталья задержалась у окна. Внизу, под серым мартовским небом, тянулся поток машин; люди спешили к метро, зажимая шарфы у лица. Она увидела своё отражение в стекле — аккуратный пиджак, уложенные волосы, лёгкий макияж. Сорок три, хорошая должность, приличная зарплата, ипотека, сын‑подросток. Всё как надо.
Только внутри было ощущение, будто она каждый день надевает не только пиджак, но и чужую кожу.
Телефон завибрировал. Сообщение от бывшей одноклассницы: «Ты там вообще живёшь? Вечно на работе. Пошли хоть в выходные куда‑нибудь». Наталья машинально набрала ответ: «Давай потом, завал по проекту», — и стёрла. Написала: «Созвонимся ближе к субботе».
Она вернулась в кабинет. На столе, рядом с ноутбуком, лежала маленькая пластмассовая коробочка с иголками. Неделю назад, во время очередного ночного созвона с зарубежным офисом, она зацепила рукавом стул и распорола подкладку пиджака. Вспомнила, что в ящике стола лежит дорожный набор для шитья — когда‑то давно купила «на всякий случай».
Тогда она сидела в полутёмном кабинете, подсветка монитора резала глаза, а она, сняв пиджак, аккуратно подшивала подкладку крупными, но ровными стежками. Руки вдруг вспомнили, как это — держать иголку, как тянуть нитку, чтобы она не путалась. В детстве она часто шила куклам платья из старых маминых юбок. Потом, в институте, перешивала себе джинсы и пальто, чтобы хоть как‑то выделиться среди одинаковых курток.
Потом началась работа: сначала в одном банке, потом в этом холдинге. Вечерние курсы, отчёты, проекты. Швейная машинка, купленная когда‑то на премию, пылилась в углу спальни под чехлом. «Потом, когда будет время», — говорила она себе. Времени не становилось.
— Наталья Сергеевна, можно? — в дверь заглянула ассистентка. — Там из Москвы просят срочно сводный отчёт по жалобам за квартал. Желательно до конца дня.
— Скидывай шаблон, — ответила она и снова повернулась к экрану.
К вечеру глаза резало, в висках стучало. Она закрыла ноутбук, убрала его в сумку, выключила свет. В лифте посмотрела на себя в зеркало и вдруг ясно увидела усталость — как синеву под глазами не скрывает тональный крем.
Дома на кухне сын Артём жевал макароны, уткнувшись в планшет. На плите остывал соус из банки, который она разогрела, едва успев снять пальто.
— Как школа? — спросила она, снимая пиджак.
— Нормально, — не отрываясь от экрана.
Она поставила чайник, достала из холодильника сыр. Сумка с ноутбуком тяжело опустилась на табурет. В голове всё ещё крутились цифры, планы, презентации. В какой‑то момент ей показалось, что вся её жизнь — бесконечная лента задач в корпоративном планировщике.
Ночью она долго не могла уснуть. В темноте слушала, как в соседней комнате тихо посапывает Артём, как за окном гудят редкие машины. Вспоминала пальцы, сжимавшие иголку, и ровную линию стежков на подкладке пиджака. Вспоминала, как когда‑то мечтала открыть маленькую мастерскую по ремонту одежды. Но потом вышла замуж, родился сын, понадобились деньги, стабильность. Мечта отодвинулась, как старый чемодан на антресолях.
Утром в почте её ждал новый сюрприз. Письмо от отдела кадров с темой «Изменения в организационной структуре». В теле письма — сухие формулировки о реструктуризации, укрупнении направлений и оптимизации управленческого звена. В приложении — новая оргструктура. Её отдел присоединяли к другому блоку, а над ними появлялась новая должность — «директор по клиентскому опыту». Фамилия рядом с ней была ей незнакома.
Через час её вызвали к генеральному. В кабинете пахло дорогим парфюмом и свежим кофе. Генеральный улыбался напряжённо.
— Наталья, вы знаете, сейчас сложное время, — начал он. — Нам нужно быть гибче, быстрее реагировать на рынок. Поэтому мы приняли решение объединить направления. Ваш опыт, конечно, ценен, но… — он сделал паузу. — Мы предлагаем вам позицию советника нового директора. Формально это понижение, но с сохранением оклада на полгода. Потом посмотрим.
Она слушала, кивая, и чувствовала, как внутри что‑то медленно опускается. Советник. То есть человек, которого можно в любой момент отодвинуть в сторону.
— Я понимаю, — сказала она. — Можно мне день подумать?
Генеральный удивился, но кивнул.
Она вышла из кабинета и прошла по коридору, где на стенах висели мотивационные плакаты с лозунгами про лидерство и успех. В туалете закрылась в кабинке, прислонилась лбом к холодной плитке. В голове вдруг всплыло: «Если не сейчас, то когда?»
Вечером, вместо того чтобы сразу ехать домой, она вышла на остановку раньше. Хотелось пройтись, проветрить мысли. Шла вдоль улицы, мимо аптек, салонов красоты, небольших магазинчиков. В одном из подвалов горел тёплый жёлтый свет. На стекле висела вывеска: «Ремонт и пошив одежды». Под ней — бумажка с расписанием работы и номером телефона.
Наталья замедлила шаг. Сквозь стекло было видно узкое помещение, заставленное столами. У окна сидела женщина лет пятидесяти, в очках, и вела ткань под лапкой швейной машинки. На вешалках висели пальто, платья, мужские брюки. На стуле у двери лежала стопка джинсов.
Она стояла и смотрела, пока кто‑то сзади не толкнул её плечом.
— Вы заходите или нет? — буркнул мужчина с пакетом.
Наталья отступила, пропуская его внутрь. Дверь открылась, и до неё донеслись глухой стук машинки и запах ткани, горячего утюга и мыла. Что‑то очень знакомое — из детства, когда мама гладила бельё на кухне.
Она вдруг поняла, что стоит и улыбается. И одновременно почувствовала страх. Как будто эта маленькая мастерская — другая жизнь, в которую страшно войти.
Дома она долго ходила из комнаты в комнату. Артём снова был в наушниках. В почте лежал черновик письма в отдел кадров с темой «Заявление». Она открыла его, посмотрела на пустое тело письма и закрыла.
Ночью она опять не спала. В голове крутились цифры: ипотека, коммуналка, еда, секция по баскетболу для Артёма. Её нынешняя зарплата закрывала всё это с запасом. Мастерская в подвале — это, скорее всего, минимальный доход, нестабильность, никакой страховки.
Утром, по дороге на работу, она всё же зашла в подвал. Дверь звякнула колокольчиком. Внутри было тепло. На одном из столов лежали разноцветные катушки ниток, булавки, сантиметровая лента. Женщина в очках подняла голову.
— Здравствуйте, — сказала Наталья, чувствуя, как пересыхает во рту. — Я… хотела спросить. Вы не ищете работника?
Женщина прищурилась, оценивая её пиджак, аккуратную сумку, туфли на невысоком каблуке.
— А вы шить умеете? — спросила она без лишних вступлений.
— Немного. Раньше шила себе, подругам. Давно уже не шью. Но руки помнят.
— Все так говорят, — усмехнулась та. — Я — Зинаида. У меня одна помощница, но ей иногда тяжело целый день стоять. Работы хватает. Только у нас не офис, сами понимаете. Пыль, нитки, клиенты разные. И деньги… — она развела руками. — Это не корпорация.
Слово «корпорация» прозвучало как чужое.
— Я знаю, — тихо сказала Наталья. — Можно… попробовать? Хоть пару дней. Я сейчас работаю, но, возможно, скоро освобожусь.
Зинаида посмотрела внимательнее.
— Приходите в субботу. Посмотрим, что из этого выйдет.
Выйдя на улицу, Наталья почувствовала, как у неё дрожат колени. Она шла к офису, сжимая в руке визитку с номером мастерской. В голове боролись два голоса. Один шептал: «Ты с ума сошла. У тебя ребёнок, ипотека. Какой подвал, какие нитки». Другой, тихий, но настойчивый, напоминал о том, как приятно было вести ткань под иглой.
В офисе её ждали новые письма, новые совещания. В обеденный перерыв она распечатала бланк заявления об увольнении и положила в ящик стола. К вечеру так и не достала.
Суббота выдалась пасмурной. Артём ушёл к друзьям, пообещав вернуться к ужину. Наталья долго стояла перед шкафом, выбирая, что надеть. В итоге надела джинсы и простую кофту. Пиджак повис на плечиках, как чужой.
В мастерской было оживлённо. На стуле у двери сидела молодая женщина с пухлым пакетом.
— Мне джинсы подшить, — говорила она. — И вот здесь молнию заменить.
Зинаида, увидев Наталью, кивнула.
— Проходи. Это наша стажёрка, — бросила она клиентке. — Садись сюда.
Наталья села за старую, но ухоженную машинку. Рядом лежала стопка брюк. Зинаида показала, как у них принято отмечать длину, как фиксировать булавками.
— Главное — не торопись, — сказала она. — Люди платят за аккуратность.
Первые стежки давались тяжело. Ноги непривычно нажимали педаль, нитка несколько раз путалась. Спина быстро заныла. Но через полчаса она поймала ритм. Ткань мягко шуршала под пальцами, игла ровно входила и выходила, оставляя за собой прямую линию.
К обеду у неё слегка кружилась голова от напряжения. Зинаида налила ей чаю из старого заварника, поставила кружку на край стола.
— Ну как? — спросила она.
— Устала, — честно призналась Наталья. — Но… приятно. Видно, что делаешь.
— Вот это главное, — кивнула Зинаида. — Только не обманывай себя. Это тяжёлая работа. Плечи, глаза, ноги. И денег немного. Но если нравится — держись.
В тот день она заработала символическую сумму — Зинаида сунула ей в руку несколько купюр.
— За стажировку, — сказала она. — Подумай, нужна ли тебе такая жизнь.
Дома Наталья разложила деньги на столе. Это была, по сути, одна десятая её дневного заработка в офисе. Она смотрела на купюры и думала о том, как легко раньше тратила такие суммы на кофе навынос и такси.
В понедельник она вошла в офис уже с решением. С утра подписала заявление об увольнении и отнесла в отдел кадров. Сотрудница в очках подняла на неё взгляд.
— Вы уверены? — спросила она. — У вас же хорошая позиция, стаж.
— Уверена, — ответила Наталья, удивляясь спокойствию в своём голосе.
Новость быстро разошлась по отделу. Коллеги подходили, спрашивали, куда она уходит.
— В маленькую мастерскую по ремонту одежды, — сказала она одной из девушек.
Та засмеялась, подумав, что это шутка. Потом поняла, что нет, и растерялась.
— Но… зачем? Там же… — она замялась. — Там совсем другие деньги.
— Я знаю, — повторила Наталья.
Вечером она рассказала Артёму.
— Ты увольняешься? — он снял наушники. — А как же ипотека?
— Я не перестаю работать, — сказала она. — Просто буду в другом месте. Деньги будут, но меньше. Нам придётся экономить: меньше доставок еды, меньше лишних покупок. Зато я буду приходить домой раньше. Смогу готовить, гулять с тобой.
— Я и так с друзьями, — буркнул он. Помолчал. — А если не получится?
Она на секунду задумалась.
— Тогда буду искать другую работу. Но я хочу попробовать.
Он пожал плечами, вернул наушники, но перед этим сказал тихо:
— Если ты будешь меньше орать по вечерам из‑за работы, это уже плюс.
Срок отработки тянулся. Она передавала дела, писала инструкции, отвечала на вопросы. Коллеги дарили цветы, открытки, желали успехов в новых начинаниях. Некоторые смотрели с любопытством — как на человека, который неожиданно решил жить по другим правилам.
В последний день, выходя из офиса, она оглянулась на стеклянный фасад. Внутри оставались свет, кондиционеры, бесконечные совещания. Там были стабильность, страховка, премии. И усталость, которая стала частью её тела.
В мастерскую она вышла через два дня. Теперь уже не на стажировку, а всерьёз. Зинаида выдала ей фартук, показала, где лежат ножницы, нитки, ленты.
— Клиентов не бойся, — сказала она. — Они разные. Кто‑то ворчит, кто‑то благодарит. Главное — не принимать всё близко к сердцу.
Первые недели были тяжёлыми. К вечеру ломило спину и шею, пальцы были исцарапаны булавками. Наталья путала номера заказов, пару раз перепутала длину подгиба — и Зинаиде приходилось переделывать.
— Ты же умная женщина, — ворчала та. — В корпорации работала. А тут простые вещи. Считай, меряй, не отвлекайся.
Однажды произошёл настоящий конфликт. В мастерскую ворвалась пожилая женщина в дорогом пальто.
— Что вы сделали с моим костюмом? — почти крикнула она, бросая на стол пакет. — Я просила укоротить рукава на два сантиметра, а вы отрезали больше. Теперь манжеты торчат.
Наталья узнала заказ. Она сама отмечала длину, сама подшивала. Видимо, неверно прочитала пометку в квитанции.
— Давайте посмотрим, — попыталась она говорить спокойно.
Женщина достала пиджак. Рукава действительно были чуть короче, чем нужно.
— Это моя ошибка, — сказала Наталья, чувствуя, как в горле встаёт ком. — Я могу попробовать исправить: добавить декоративную вставку.
— Мне не нужны ваши вставки, — отрезала клиентка. — Этот костюм стоил дороже, чем вы за месяц зарабатываете. Вы мне его испортили.
Зинаида вмешалась, попыталась сгладить ситуацию, предложила скидку, бесплатный ремонт других вещей. Женщина ушла, хлопнув дверью, пригрозив оставить негативный отзыв.
Наталья села на стул и закрыла лицо руками. Ошибка была не смертельной, но ударила по самолюбию. В офисе её промахи растворялись в отчётах и презентациях. Здесь каждый промах был виден и осязаем.
— Хватит, — сказала Зинаида. — Ошиблась — признала, извинилась, сделала выводы. Не убивай себя. И так спина болит.
Вечером Наталья пришла домой мрачная. Артём, увидев её, снял наушники.
— Что случилось?
Она рассказала про костюм, про крик, про угрозы отзывом.
— Ну, ты же человек, — сказал он неожиданно. — Все косячат. В играх тоже. Главное — потом не повторять.
Она усмехнулась. Простые слова сына вдруг оказались нужнее любых корпоративных тренингов по стрессоустойчивости.
Деньги действительно стали другой темой. В конце месяца она села за стол с блокнотом и ручкой. Записала все обязательные траты: ипотека, коммунальные, еда, проезд, секция Артёма. Потом прикинула свой новый доход. Получалось впритык.
— Придётся отказаться от такси, — сказала она вслух. — И от привычки заказывать еду вечером.
Она открыла кухонный шкаф, достала пачку крупы, консервы. Оказалось, что можно приготовить простой ужин без доставки. Артём сначала ворчал, что «опять гречка», но потом привык.
Телефон иногда звонил. Бывшие коллеги спрашивали, как она.
— Сижу в подвале, штопаю чужие джинсы, — шутила она.
— И как тебе? — в голосах звучало любопытство.
Она отвечала по‑разному. Иногда говорила, что устает. Иногда — что ей нравится видеть результат. Иногда ловила в себе нотку оправдания, будто должна доказать, что не ошиблась.
Однажды позвонила бывшая начальница.
— Наташа, у нас тут открылась позиция, — сказала она. — Не такая высокая, как у тебя была, но стабильная. Подумай. Ты же не собираешься всю жизнь штопать носки.
Наталья посмотрела на свои руки, на нитки, застрявшие под ногтями.
— Спасибо, — ответила она. — Но пока не хочу возвращаться. Если совсем будет плохо — я вам позвоню.
Повесив трубку, она почувствовала лёгкий укол страха. Запасного аэродрома больше не было. Был выбор, за который она отвечала сама.
Постепенно в мастерской появились постоянные клиенты. Молодой парень приносил брюки после каждого сезона, просил ушить по талии. Женщина средних лет доверяла им свои офисные платья, всегда говорила «спасибо» и оставляла небольшие чаевые.
Наталья начала узнавать людей в лицо, помнить их истории. Кто‑то приходил перед собеседованием, кто‑то — перед свадьбой дочери, кто‑то — просто потому, что «жалко выбрасывать любимую вещь».
Однажды в мастерскую забежала девочка лет шестнадцати — с рюкзаком и в кроссовках.
— Пожалуйста, помогите, — выпалила она с порога. — У меня через два часа выпускной, а молния на платье сломалась.
Она достала из пакета нежное голубое платье. Молния действительно застряла, зубцы разошлись.
— Сможете? — девочка смотрела на Наталью с отчаянием.
Зинаида была занята сложным ремонтом пальто. Наталья взяла платье в руки. Ткань была тонкой, требовала аккуратности.
— Сможем, — сказала она, хотя внутри всё сжалось. — Садись, подождёшь.
Она аккуратно распорола шов, вынула старую молнию. Пальцы дрожали. В голове мелькали мысли: если она испортит платье, девочка останется без выпускного наряда. Но по мере работы страх отступал. Оставались только шов, игла, молния. Она вела строчку медленно, проверяя каждый стежок.
Через час молния была на месте. Наталья пригласила девочку в маленькую примерочную за ширмой.
— Попробуй застегнуть.
Через минуту девочка вышла. Платье сидело идеально. Молния застёгивалась легко.
— Ого, — выдохнула она, глядя на себя в зеркало. — Как новое.
У Натальи внутри что‑то отозвалось. Девочка крутанулась, подол платья взлетел и мягко опустился.
— Спасибо вам огромное, — сказала она и, порывшись в кошельке, положила на стол деньги. — Вы меня спасли.
Наталья смотрела, как она выбегает на улицу, прижимая пакет к груди. Внутри стало светло и тихо. Это чувство было другим — не похожим на то, когда на корпоративе вручали очередной диплом «за вклад в развитие». Здесь благодарность была живая, конкретная. Не цифры в отчёте, а девочка в голубом платье, которая успеет на свой праздник.
Вечером, возвращаясь домой, она поймала себя на том, что не думает о завтрашних задачах. Ноги гудели, спина ныла, но в голове не было бесконечного списка дел. Было только приятное ощущение усталости в теле.
Дома она села на диван, вытянула ноги. Артём выглянул из комнаты.
— Как день? — спросил он.
— Хороший, — ответила она. — Помогла одной девочке успеть на выпускной.
— Ну, герой, — усмехнулся он. — Может, и мне когда‑нибудь штаны зашьёшь.
— Обязательно, — сказала она.
Со временем ритм жизни поменялся. Утром она больше не спешила к метро с стаканчиком кофе в руке. Завтракала с Артёмом; иногда они даже успевали перекинуться парой фраз — не через закрытую дверь ванной, а сидя за одним столом. В мастерской день проходил в чередовании заказов, разговоров, тишины, нарушаемой только стуком машинок.
Она стала замечать, как тело реагирует на работу. Вечером болели плечи, зато глаза не были красными от монитора. Пальцы стали более ловкими, кожа на подушечках огрубела от ниток и ткани. Она иногда ловила себя на том, что улыбается, когда особенно ровно получается сложный шов.
Финансово было всё так же тесно. Приходилось планировать каждую покупку. Она продала часть старой офисной одежды на сайте объявлений. Пиджаки, юбки, туфли — вещи, которые раньше казались необходимыми, теперь лежали мёртвым грузом.
— Мам, а ты не скучаешь по офису? — однажды спросил Артём, когда они вместе шли из магазина с пакетами.
Она задумалась.
— По людям — иногда, — сказала. — По стабильной зарплате — тоже. По совещаниям — нет.
— А по этому… как его… статусу? — он с трудом подбирал слово.
Она усмехнулась.
— Статус — это когда у тебя на визитке красивая должность и кабинет с окном. Сейчас у меня нет визитки. Зато есть люди, которые приходят и говорят «спасибо». Не знаю, что важнее. Наверное, для каждого по‑своему.
Он кивнул, будто запоминая.
Однажды вечером в мастерскую заглянула бывшая коллега Света. Она жила неподалёку и случайно увидела знакомое лицо через окно.
— Ничего себе, — сказала она, оглядывая помещение. — Так вот где ты теперь.
Наталья вытерла руки о фартук.
— Заходи, — пригласила она. — Что‑то принести? Подшить, ушить?
— Да нет, я так. Посмотреть, — Света села на стул у стены. — Слушай, ну и как? Не жалеешь?
Наталья подумала. За окном уже темнело, свет ламп делал комнату уютной. На столе лежали аккуратно сложенные заказы на завтра. В углу тихо шуршала Зинаида, заканчивая очередное пальто.
— Бывает страшно, — честно сказала Наталья. — Когда считаю деньги. Когда думаю, что будет через год. Но… я как‑то по‑другому себя чувствую. Меньше злости, меньше усталости, которая не проходит.
— А если предложат вернуться? — не отставала Света. — На хороших условиях.
Наталья пожала плечами.
— Не знаю. Может быть. Но тогда я уже буду спрашивать себя не только про деньги. А про то, как я буду жить каждый день.
Света посмотрела на неё внимательно.
— Ты изменилась, — сказала она. — Раньше ты всё время куда‑то спешила. Сейчас… не знаю, как сказать. Будто дышишь.
После её ухода Наталья подошла к зеркалу у двери. На ней был простой фартук, под ним — старая футболка. Волосы собраны в хвост, на лице лёгкий румянец от тепла. Она не выглядела «успешной женщиной из офиса». Но в глазах было спокойствие, которого она давно у себя не видела.
В тот вечер Зинаида задержалась, чтобы доделать срочный заказ. Наталья осталась с ней. Они работали молча, только иногда перебрасываясь короткими фразами.
— Знаешь, — сказала вдруг Зинаида, не отрывая взгляда от шва, — когда ты пришла, я думала, что ты сбежишь через неделю. Слишком уж от тебя офисом пахло. А ты держишься.
— А вы не жалеете, что взяли меня? — спросила Наталья.
— Нет, — ответила та. — Ты аккуратная, с людьми умеешь. Деньги считать умеешь — это тоже важно. Только не забывай про себя. Спина одна.
Они выключили машинки, свет стал мягче. За дверью шумела улица. Наталья подошла к окну, отодвинула штору. На стекле отражались два силуэта — её и Зинаиды. Две женщины в фартуках, среди ниток и тканей.
Она подумала о том, что впереди всё равно много неопределённости. Может, через год мастерская закроется. Может, ей придётся искать новую работу. Может, она ещё не раз будет сомневаться в своём выборе.
Но сейчас, в этот вечер, у неё было чувство, что она на своём месте. Не потому, что так написано в трудовой книжке, а потому, что её дни сложились в понятный, ощутимый ритм. Утром — завтрак с сыном. Днём — работа руками, где виден результат. Вечером — усталость, которая даёт спать, а не гонит в телефон.
Она погасила свет у окна, оставив включённой только лампу над столом. На нём лежал небольшой заказ — юбка, которую нужно было ушить к завтрашнему дню. Наталья провела пальцами по ткани, прикидывая, где лучше сделать шов.
Потом сняла фартук, повесила его на крючок и вышла на улицу. Воздух был прохладным, но не колючим. Она подняла воротник куртки и пошла к остановке, чувствуя, как с каждым шагом в ногах отзывается дневная работа.
Будущее оставалось туманным, но в этом тумане уже не было ощущения, что она идёт по чужой дороге. Она шла по своей — пусть и узкой, как тропинка между домами, — и каждый шаг по ней делала сама.
Как можно поддержать авторов
Если текст вам понравился, дайте нам знать — отметьте публикацию и напишите пару тёплых строк в комментариях. Расскажите о рассказе тем, кому он может пригодиться или помочь. Поддержать авторов можно и через кнопку «Поддержать». От души благодарим всех, кто уже поддерживает нас таким образом. Поддержать ❤️.