Пятак привел Дуню с козой к старой склонившейся к земле сосне с вывороченными наполовину корнями. В глубине за ними темнело широкое отверстие лаза - вход в логово лешака.
- Пятак прибери. Еще пригодится. - скомандовала Марыська.
Дуня послушно подхватила монету, засунула ее в карман и вопросительно взглянула на помощницу.
- Что смотришь? Зови, если готова. Борода под пяткой? Не сбилась?
- Вроде на месте... - Дуня потопала ногой, проверяя, и едва не потеряла валенок.
- Не дело так! Разувайся! - заволновалась Марыська. - Борода ровнехонько под пяткой лежать должна! В таком деле важна точность!
- Разуваться то зачем?
- В носок ее упрячешь. Там точно не потеряется. Ты выполняй, что говорю, хозяюшка. Нам побыстрее дела порешать нужно. Место здесь дюже нехорошее.
Марыська притоптывала копытца и озиралась. Дуня сообразила, что ее незаменимая помощница волнуется! И тотчас же задрожала сама - от вновь навалившегося страха.
- А ну, хорош трятися! Забыла, об чем говорили? - нахмурилась Марыська. - У него чувствительность ...
- Как у собаки. Помню, Марыся. Но...
- Никаких «но». Соберись, хозяюшка. Корзинку на снег поставь и действуй!
- А что я должна сделать?
- Позвать! К лазу поближе подойди, ну и...
- Ну и... - пробормотала Дуня, с опаской приближаясь к сосне.
Нет бы что конкретное посоветовать. Дуня знать не знала, как нужно вызывать леших.
Но подошла к корням, остановилась, потопталась, разглядывая. Толстые и потоньше, смахивающие на веревки корни переплелись между собой, почти полностью скрывая вход в берлогу. Пролезать между ними Дуня не стала - заговорила погромче, в надежде, что леший её услышит.
- Проснись, хозяин лесной! Откликнись на мой зов. Выберись из-под земли на белый свет. Прими закуп с откупом! Взамен помоги найти то, что под снегом сокрыто! Выйди ко мне! Выйди ко мне! Выйди ко мне!
Дуня произнесла подсказку несколько раз и явственно ощутила тяжесть наступившей после ее слов тишины.
Заглохли все звуки: шуршание ветра в ветвях, поскрипывание застывших на морозе стволов, тихое шелестение продолжающего падать снега.
И сразу за этим Дуня уловила едва слышное ворчание без слов, и из лаза показался скошенный на сторону меховой колпак, затем свалявшийся мех дырявого тулупчика, широченные грязные штанины.
Дуня мигнула, и картинка сложилась - леший оказался обыкновеннейшим хлипковатым мужичонкой самого жалкого и бестолкового вида. Он выполз на четвереньках, посидел на снегу, жадно втягивая морозный колючий воздух, и только потом резко развернулся в их с Марыськой сторону и привстал. Ухватившись за толстый корень, пошатнулся, но устоял и двинулся к Дуне, путаясь в собственных ногах. Только тогда она разглядела, что босые синие ступни его вывернуты наоборот, пятками вперед - пальцами назад. Шестипалые, растопыренные пальцы походили на подгнившие почерневшие корни. Они да гладкое, смазанное, лишенное четких черт лицо с черными провалами глаз выдавали потустороннюю природу лесного хозяина.
Чем ближе подходил леший - тем сильнее и нестерпимее несло от него ядреным запахом давно нечищенного хлева, и Дуня сглотнула, зажав рот рукой, стараясь сдержать подкативший к горлу спазм. Она попятилась невольно, но отступить не получилось - позади скалой стояла Марыська.
Когда между ними и лешим оставалось всего несколько шагов, тот вдруг встал резко, словно ткнулся в невидимую стену, заворчал недовольно, а потом с глухим звериным взрыкиванием попросил:
- Сподойди, девица. И защиту сними. А шерсть поганую вражины моего лютого по ветру пусти! Пущай подальше унесет. Не могу через нее тебя разглядеть, не получается на красоту твою полюбоваться! Уважь старика. Сделай как прошу!
- Не вздумай! - прошипела коза, но Дуня и без подсказки ни за что бы так не поступила. Она продолжала стоять и молчать, боялась разозлить стихийного хозяина неудачно подобранными словами.
Молчал и леший, продолжая жадно втягивать воздух и шевелить остроухими ушами, показавшимися из-под съехавшего назад колпака. Одно было слегка надорвано, и Дуне подумалось некстати, что, наверное, за это лешего называют корноухим.
Позади завозилась Марыська, чуть прихватила Дуню за ногу зубами - намекала, что пора бы что-то предпринять. Дуня и сама понимала, что пора. Вот только не знала - как лучше начать.
- Пошто разбудила, девица? Пошто среди зимы подняла? - поняв, что провести Дуню не получится, недовольно вопросил леший. - Говори - зачем пришла? Чего надо?
Дуня откашлялась. Вспомнилось, как принято было разговаривать в сказках и быличках. И она решилась повторить, поклонилась и произнесла:
- Здравствуй, хозяин лесной. Здравствуй, владетель чащ, повелитель зверей, птиц и прочих гадов.
- Чегося? - леший выставил ухо вперед. - Не слышу я. Тугоух. Ты ближе подойди! Дай себя получше разглядеть!
- Чем меня разглядывать - лучше сурицу попробуй, мы гостинец тебе принесли.
- Сурицу? - моментально оживился корноухий, и в черных провалах глазниц мелькнули зыбкие огоньки. - На меду? На холодной воде?
- На меду. На холодной воде. Вот! - Дуня поставила бутыль возле себя на снег и быстро продолжила. - Только баш на баш. Я тебе сурицу, ты мне помощь! Укажи место, где растет трава ефилия.
- Давай лучше я тебе подснежники из-под снега вытяну. Соберешь полну корзину! - леший потянулся к бутыли, но та все еще находилась за заслоном.
- Спасибо, не надо. - поблагодарила Дуня. - Мне ефилия нужна. Укажи ее место.
- Дай сперва сурицы испить! Хочу-у-у!
- Покажи, где искать ефилию - и бутылка твоя!
- Правильно, хозяюшка! - одобрила Дунину тактику Марыська.
А леший вдруг уселся на снег, запрокинул голову к небу и громко засвистал.
От силы его голоса у Дуни подогнулись колени, и она свалилась прямо на козу.
Пока они барахтались в снегу, подлетел небольшой вихрь, прокрутился вокруг и понесся за деревья.
- За ним идите, - махнул рукой лешак, завладев, наконец, желанным закупом.
Но Дуня задержалась немного, завороженно наблюдая как он наглаживает и баюкает бутыль. И лишь когда он принялся жадно всасывать в себя ее содержимое - спохватилась и бросилась за вихрем.
Вихрь увел их с Марыськой совсем недалеко - помельтешил среди промерзших стволов и осел холмиком у подножия старой ели.
- Копай! - притопнула Марыська копытцем.
И Дуня принялась разрывать руками рыхлый снег.
Под ним и правда обнаружилась трава!
Свежая, молодая, как весной. Тоненькие зеленоватые стебли, сплошь покрывали длинные нитяные волоски. Дуня осторожно прикоснулась к одному, и тот дрогнул, дернулся, будто хотел отстраниться и тоненько простонал.
- Ууу-выыы... ууу-выыы... ууу-выыы... - зашевелились, подхватили остальные. Начали жаться друг к другу, пытаясь увернуться от Дуни и собраться в комок.
- Не слушай их! Ломай, не мешкай! - Марыська обдала щеку горячим дыханием. - Сейчас все снова снегом накроет. И больше не покажет.
- Но она же живая?! Ей больно?!
- Морочит тебя, хозяюшка. Рви, не сумлевайся!
Пришлось послушаться. Дуня осторожно прихватила пальцами ближайший стебелек, надломила с легким хрустом и положила в корзинку рядом с оставшимся там хлебом и мешочком золы.
- Марыся! - охнула, схватившись за щеки. - Я забыла про откуп! Я не отдала его лешему!
- Рви траву! - Марыська легонько боднула Дуню в бок и скорбно вздохнула, ясно давая понять, что она думает про забывчивость хозяйки.
Кляня себя за бестолковость, Дуня продолжила сбор травы. Ефилия стонала и трепетала под пальцами, пятачок на котором она росла постепенно сужался. Сильнее повалил снег, скрывая под собой траву, и когда Дуня попыталась разметать его - увидела внизу лишь смерзшуюся голую землю и только.
- Хорош, хозяюшка. Хватит и этого пучка. Бери теперь корзинку и пошли. Ничего не говори лешему, слышишь? Брось к его ногам хлеб и сыпани перед собой золой. Поняла?
Дуня виновато кивнула - так стыдно сделалось за свою досадную оплошность.
Леший уже вылакал всю сурицу и растянулся на снегу, сонно позевывая. Увидев Дуню, встряхнулся, подскочил как на пружинке, развел руки по сторонам, приглашая к себе в объятия. В темных провала глазниц плеснуло яркой зеленью и погасло.
- По нраву мне пришлась твоя сурица! Давно такой не спробовал! Отставайся, девица! Будешь у меня хозяйкой. Над всеми зверями владычицей! Над всем лесом! - леший причмокнул и облизнулся. - Соглашайся сама. Хоть так, хоть сяк - не отпущу!
- Спасибо, конечно, но я вам не подхожу. Не гожусь для этой роли... - проговорила Дуня и прикусила себе язык, вспомнив о Марыськином наставленье.
Она не ожидала от лешего такой прыти и от того растерялась.
Всё-таки трудно удержать в мыслях все премудрости и подсказки, когда рядом ошивается подобная сущность!
- Иди ко мне, девица! Вместе зиму коротать веселее. - глуховато бубонил леший, тщетно пытаясь дотронуться до Дуни. Борода домового по-прежнему не давала подступиться к ней, но корноухий с упорством шатался вокруг и все твердил, что не выпустит, что заберет к себе в берлогу.
Марыська недовольно пыхтела у Дуни за спиной и молчала.
Дуня продолжала отнекиваться, отговариваясь срочными делами, и леший постепенно зверел. Сунувшись совсем близко скошенным на сторону лицом, дохнул вонюче, прищёлкнув зубами, и, отскочив мячиком, приземлился на снегу, заявив, что все-равно получит свое.
- Конечно получите! - опамятовалась Дуня и швырнула лешаку хлеб. - Вот вам ваше! Относ с моего носа!
Леший не смог удержаться - с хрустом вгрызся в подмерзшую мякоть, а Дуня уже рассыпала перед собой золу из мешка.
- Бежим! - придушенно шепнула Марыська и потянула за руку.
И они побежали.
Лешак было рванулся следом, но обжегшись о золу, заблеял совсем как козел, завертелся, тыкаясь харей в снег, а потом громко и протяжно завыл.
- Скорее! Сейчас помощь призовет! - наддала Марыська. - Не хочет тебя отпускать. Поторопись, хозяюшка!
- Пытаюсь... валенки мешают... - Дуня хватала ртом морозный воздух, отмахиваясь от мельтешивших вокруг снежинок.
- Оборви с моего боку шерсти. - внезапно притормозила коза. - Рви, не сумлевайся! Давай же! С десяток комочков скатай и бросай себе за спину!
Дуня неловко выщипнула клочочек белого пуха. Потянулась за вторым. Старалась щипать легонечко, чтобы не причинить боли. И каждый раз дергая очередной клок - извинялась.
Наконец, десять комочков были скатаны и брошены за спину. Почти сразу позади раздалось веселое блеяние, и десять белых козочек - точных копий Марыськи - рассеянно пожевали снег и потрусили в сторону завывающего волчьего хора.
- Бежим, бежим! - Марыська потащила Дуню вперёд.
Разношенный валенок свалился-таки с ноги, и когда Дуня обернулась, чтобы его поднять - увидела вдалеке неспешно трусящие за ними звериные фигуры.
- Марыся! Там!..
- Вижу, не слепая! Бежим!
Позабыв про валенок, Дуня понеслась за козой.
Очень быстро в боку закололо, в горле колом встал ледяной воздух. Казалось - еще немного, и легкие не выдержат этой сумасшедшей гонки, разорвутся в клочки.
- Тащи из носка борду Панкратыча! - резко притормозила Марыська. - Пошепчи, чтобы защитила и брось взад!
Дуня рванула носок с ноги. Ухватила комочек, зашептала, сбиваясь, чтобы «поднялся травой до небес, разросся словно лес!» и бросила.
Тотчас же ввысь пиками устремились толстые стебли сухого бурьяна. Они росли так густо, что полностью скрыли оставшиеся позади деревья и мелькающие серые тени меж стволами.
Сбросив второй валенок, в носках бежать было легче, Дуня похромала за Марыськой, но почти сразу начала задыхаться.
- Не могу... На минуту... остановимся... пожалуйста...
- Не до передышек, хозяюшка! Волколаков те заросли лишь раззадорят!
- Волко...кого?! - Дуня обернулась и тоненько вскрикнула, едва не выронив корзинку с травой.
Сквозь заросли за ними ломились совсем не волки, а люди!
Позабыв, что нужно спасаться, Дуня смотрела на жилистые обнаженные тела преследователей. Они бежали гуськом на четвереньках, ловко перебирали конечностями как лапами, несмотря на возраст и снег!
Впереди стаи трусил старик, нечёсаные космы спадали ему лицо, глаза горели алыми точками в предвкушении намечающегося пира. Старухи не отставали. Худые и грязные, с выпирающими ребрами и скалящимися чернозубыми ртами, они не сводили с Дуни алчных взглядов и, не особенно торопясь, приближались! Волколаки словно были уверены, что добыча никуда от них не денется и наслаждались самим процессом охоты.
- Пятак, хозяюшка! Доставай пятак! - во весь голос завизжала Марыська. - Подкинь в воздух и вызови транспорт. Не медли!
Дуня рванула из кармашка пятак. Выронила его в снег, подхватила, выпустила опять. Пальцы скрючило от мороза, но ей всё-таки удалось подбросить вверх монетку и крикнуть первое, что пришло на ум:
- Такси! Скорее! До Замошья!
Где-то над головой загудело. Рядом на снег сверзилась деревянная пустая бочка с торчащими из нее прутьями помела.
- Полезай! - пискнула коза и первая скакнула в транспортное средство. Дуня перемахнула за ней, больно ударившись о бортик ногой.
Внутри пахло рассолом: пряной укропной свежестью, смородиновым листом и кислинкой. На деревянном боку приклеилось несколько лавровых листочков.
- Под огурцы использовали, - причмокнула Марыська и облизнулась. - Так бы и сгрызла парочку покислее. Чего стоим, хозяюшка? Командуй взлет!
- Пошла! - Дуня постучала по деревянному боку.
- Да кто ж так командует? Громче. Увереннее! Ну!
- А ну, пошла, милая! - закричала Дуня, увидев сквозь щелку совсем близко перекошенную злобой рожу старика. - Наддай, милая! Нно-о-о!
Метла пулей вылетела из бочки, ткнула волколака в оскаленную пасть, быстро-быстро начала загребать прутьями воздух.
Опасно накренившись, бочка резко подскочила кверху. Дуня едва успела ухватиться за бортик, чтобы удержаться внутри.
- Вроде оторвалися. - выдохнула Марыська и расслабленно умастилась на дне. - Не соскучишься с тобой, хозяюшка. Эх, валенок жаль. Но да ничего. Поликарпыч новые раздобудет. Или с какого-нибудь дома стребуем за помощь. Без обувки тебя не оставим!
Не открывая глаз, Дуня пробурчала невразумительное. Ей сейчас не было дела ни до потерянных валенков, ни до беснующихся внизу на земле, оставшихся ни с чем волколаков. Вцепившись в край бочки, она старательно и глубоко дышала, всеми силами пытаясь сохранить самообладание. Её и в обычном-то такси частенько укачивало, что уж говорить про полет в бочке!
- Ты пятак-то держи. Не вырони. - Марыська сочувственно ткнулась рыльцем Дуне в колени. - Пятаком за доставку расплатишься. Как прилетим.
Дуня смогла только кивнуть. А бочка, сделав прощальный круг над катающими по снегу оборотнями, лихо заложила крутой вираж и взяла курс на деревню.
Как проходил полет у Дуни в памяти не отложилось. Она почти не различала проносящиеся внизу деревья, какие-то домишки, поля. Когда же с противным скрежетом бочка приземлилась на снег перед крыльцом ее нового дома, Дуня только и успела положить на дно пятак, а немедленно провалилась в блаженную спасительную темноту.
Пришла в себя она не сразу. И не сразу же открыла глаза. Было тепло и тихо. В голове приятно шебуршалось - поглаживало по волосам, ворошило прядки, водило по коже зубчиками гребешка.
- Ну, что там она? - громким шепотом поинтересовался басок домового.
- Спит... - прочирикала мышуха. - А я ее сон берегу!
- Бережет она! Как же! - фыркнул Поликарп Иваныч сердито. - Смотри, все волосы у нее не потягай! После тебя запросто лысина останется!
- Я лёгонько... - хихикнула мышуха, продолжая возиться Дуниными волосами.
- Знаю я ваше лёгонько! Мне так косички не дали хозяйке заплесть. Все сами да сами!
- Просыпается будто?
Звездочка шептать не стала, мягко потрепала Дуню по плечу, позвала:
- Хозяюшка! Надо бы молочка испить. Оно тебя враз на ноги поставит. Парное молочко. Только с под коровки.
Под нос Дуне сунули теплую кружку.
Дуня вдохнула приятную сладость и переспросила хрипло, еще не до конца вникнув в смысл сказанного:
- Из-под коровки?
- Ага. Мы тут похозяйничали немного. - довольное Марыськино рыльце надвинулось сбоку, послюнило Дунин лоб поцелуем. - Для тебя старалися, хозяюшка! Все для тебя!
- Что именно? - Дуня потянулась и села.
Расплывчатые лица помощников постепенно обрели четкость, и Звездочка вручила ей питье. Молоко Дуня не особенно любила, но всё же сделала осторожный глоток и махом выпила теплый, с медовым привкусом напиток.
- Вкусно! Деревенские угостили?
- Зачем деревенские? - обиделась кикимора. - Сама подоила коровушку. Ты не думай, хозяюшка. Я все могу!
- Кого подоила? - в голове у Дуни слегка зашумело.
- Дак коровку! - натурально изумился Поликарп Иваныч. - Мы ее в сарайчике, за домом пристроили. Там стены толстые. Не замерзнет.
- Откуда у нас корова? - Дуня потерла лоб, пытаясь унять странные шумы.
- Елозится в голове? - понимающе кивнула Марыська. - То отдарка, хозяюшка. После колдовства всегда так. Молочко сейчас ее оттянет.
- Я вроде не колдовала?
- Ошибаешься! Не сам же мой мех в козочек обратился? А его борода бурьяном поднялась? И транспорт ты как ловко вызвала! Чем, если не колдовством да способностями?
- Мои бы способности да против лешего направить, - Дуня вспомнила свои промахи и застыдилась.
- Против лешего колдовством нельзя. С лешим договариваться нужно. Ничего. Попривыкнешь. Справишься. Ты у нас умница! И красавица! А уж добрая такая! И об народе печешься! А еще...
- Так откуда коровка? - Дуня прервала сыпавшийся как из рога изобилия поток восхвалений.
- Коровка? - Марыська переглянулась со Звездочкой и пропела сладенько. - Дак из-под метелочки твоей. Что ей было попусту было простаивать-то? Вот я и попробовала. Заказала кой-чего.
- И она послушалась? - не поверила Дуня.
- Спервоначалу не хотела. Так пришлось пригрозить, что на мороз выставлю. - козе хватило совести смущенно потупиться. - Ты не думай. Я б так не сделала. Пугала просто. Очень нужно было для тебя парное молоко. Ведьмам оно весьма пользительно.
Ведьмам. Ну, да. Я ж теперь вроде ведьмы. - Дуня вздохнула и встала. Молоко и правда помогло, уняло шумы. Голова сделалась легкой и ясной.
- Я долго... отдыхала?
- Прилично, хозяюшка. Уж день к ночи повернул.
- А я еще настойку не делала! Где трава, Марыся?
- Траву искупали. Волосья лишние остригли. - принялась перечислять та. - Теперь на противне в печи подсыхает. Чем могли - помогли, хозяюшка. Дальше тебе работа.
- Спасибо! - Дуня погладила пятнышко на Марыськином лбу и улыбнулась Звездочке. - Чтобы я делала без вас?
- Других бы помощников нашла, - ухмыльнулся домовой и тут же получил подзатыльник от кикиморы.
- Других таких как мы - нету!
- И то правда. - он поскреб место удара. - Пойду, что ли, Хаврония навещу. Он на чердаке столярничает.
- А я снега наберу. - Звездочка загремела пустым ведром. - Для настоя особенная вода понадобится. Из топленого снега.
- Ефилия же под снегом растет. - разъяснила Дуне Марыська. - Потому и настой на нем делают. Сейчас яичек откушаешь и за работу. - и зачастила. -Яички свежие. От несушки. В печи запекли. К ним маслице и свежий хлеб. Я, хозяюшка, еще и курочку у метелочки испросила. От нее и яички.
- А на третье что заказала?
- На третье-то? На третье - сурпризу!
- Тоже мне сурприза - новые валенки. Нашла чем удивить! - мышуха слетела на стол, отщипнула от отдыхающей под полотенцем буханки кусочек, вгрызлась в хрустящую душистую корочку.
- Очень даже нашла! - Марыська ловко смела нарушительницу со стола. - Не лезь наперед хозяюшки! Знай свое место! А валенки в хозяйстве пригодятся. Вон, морозы какие стоят.
Пока Дуня ела, Марыська делилась новостями.
- Сплетницы-старухи разнесли по деревне, что Куля боится из дома нос показать, почернелая и онемелая сидит на печи сычихой. Хорошо ты, матушка, её турнула с трубы! Давно пора прищучить злыдню!
- После Аглаи зайду к ним с внучкой. Посмотрю, чем можно помочь. Все-таки старый человек.
- Твоё дело, хозяюшка. А только я б на твоем месте помогать не стала бы. Одни пакостничества от Кульки всем шли. Пусть теперь ответку получает. Ты лучше послушай вот что. Луна теперь успокоилась. Вон глазком с неба посматривает. - Марыська ткнулась лбом в стекло. - То и хорошо. Как настой приготовишь - оставишь доходить до утра. А сама в баньку. Новое имя выбирать. Пора уже, хозяюшка. Оберечься тебе нужно. А то и вражину нажить успела. И лешак на тебя запал. В полночь, значит, и пойдешь. В самое переходное время.
- И что я там буду делать?
- Дак париться. Звездочка гостинец для банных соберет. Чтоб на совесть тебя пропарили. И никого сторонних не пустили. Сейчас повадятся кому не лень - время то особенное. Зима-а-а.
Грохнула дверь. Звездочка вбежала без ведра. Прижимая к груди какую-то тряпку. Глаза ее сделались огромные от страха.
- Эко тебя перекосоротило! - нахмурилась Марыська. - Чего в свертке упрятано?
- Упрятано. Вот. Под крылечком лежало. Я снега черпнула, а в нем подкидыш! - кикимора развернула на полу успевшую повлажнеть тряпицу и продемонстрировала всем темную, в пятнах плесени, странную скрутку из соломы.
Продолжение следует...