- Поверните, пожалуйста, чуть левее... Да, вот так. Только не резко - плавно.
- Вдохните. И не дышите пару секунд.
Алевтина говорила мягко, но уверенно. Это был тот самый профессиональный тон, который в клинике успокаивал даже самых тревожных пациентов.
В кабинете царил полумрак: горела только подсветка монитора аппарата экспертного класса. Аля привычным движением нанесла гель на датчик и повела им по животу женщины. Та, лежавшая на кушетке, заметно вздрогнула.
В карте пациентка значилась как Виктория Андреевна Ковалёва. Молодая, красивая, но с тем сероватым оттенком кожи, который бывает от хронического недосыпа и затяжного стресса.
- Вам холодно? - участливо спросила Алевтина, заметив, как пальцы пациентки судорожно вцепились в край одноразовой простыни. - Могу прибавить температуру кондиционера.
- Нет... нет, всё в порядке, - голос Виктории дрожал. - Просто я очень волнуюсь. Доктор, скажите... с ребёнком всё хорошо?
Алевтина чуть улыбнулась, не отрывая взгляда от экрана, где в чёрно-белой зернистости уже проступали очертания новой жизни.
- Сейчас посмотрим. Сердцебиение ритмичное - сто сорок в минуту. Прекрасный показатель. Видите эту пульсирующую точку? Это сердечко.
Виктория вытянула шею и впилась глазами в монитор, будто человек, который хватается за воздух на последнем вдохе.
- Оно... бьётся, - прошептала она. По щеке скатилась слеза. - Оно живое...
- Ну конечно, живое. И очень активное. Срок беременности - двадцать две недели, соответствует календарному. Развитие без патологии. Позвоночник сформирован правильно. Носогубный треугольник без особенностей.
Алевтина переключила режим и добавила цветное картирование.
- А вы знаете, кто у вас будет?
Виктория судорожно сглотнула.
- Нет... Я боялась узнавать.
Алевтина повернула монитор чуть ближе и произнесла так же мягко:
- У вас будет девочка. Очень длинноногая, судя по длине бедра. Возможно, будущая балерина или модель.
- Девочка... - эхом повторила Виктория. Её лицо на мгновение осветилось, будто сквозь усталость прорвался свет. - Маленькая девочка...
- Вы рады?
- Я... не знаю, - неожиданно Виктория закрыла лицо ладонями. - Это сложно.
Алевтина нахмурилась: реакция была странной, но гормоны порой играют с беременными жестокие шутки. Она продолжила осмотр, переходя от плода к органам малого таза и брюшной полости - это входило в расширенный протокол благотворительной программы.
Датчик скользнул выше - к печени, к почкам.
Алевтина прищурилась. Нажала несколько кнопок, зафиксировала изображение, сделала замеры, вернулась к предыдущему кадру.
И только тогда впервые поменяла тон - на более деловой.
- Скажите, вы переносили какие-либо операции на почках в детстве? Может быть, травмы?
Женщина на кушетке напряглась всем телом.
- Нет. Никогда. А почему вы спрашиваете? В карте же написано... Там всё должно быть чисто.
- В карте указано, что у вас хронический пиелонефрит в стадии ремиссии, - Алевтина пробежала глазами строки на соседнем мониторе. - Но я вижу изменения, которые не соответствуют такому анамнезу. Понимаете... это не похоже на ситуацию человека, который просто пьёт витамины для беременных.
Виктория молчала.
Алевтина убрала датчик и включила свет. Яркая лампа безжалостно высветила испуганное лицо пациентки.
- Послушайте, - Аля протянула салфетку, чтобы женщина стерла гель. - Я врач. Моя задача - сохранить здоровье вам и вашему ребёнку. То, что я вижу на экране, и то, что написано в вашей карте - будто про двух разных людей. Если вы проходите лечение, о котором не сказали, это может навредить малышке.
- Я ничего не принимаю! - почти выкрикнула Виктория, резко садясь. Руки дрожали. - Это ошибка. Ваш аппарат, наверное, сбоит!
- Аппарат очень дорогой и работает без сбоев, - твёрдо сказала Алевтина. - Виктория, посмотрите на меня. Вы должны сказать правду. Ради вашего ребёнка.
Слово ребёнок сработало как спусковой крючок. Женщина, пытавшаяся застегнуть пуговицы на блузке, вдруг разрыдалась. Это была не тихая слезливость - это была истерика человека, загнанного в угол.
- У меня нет выбора! - выкрикнула она сквозь слёзы. - Они сказали, если я проболтаюсь... они не помогут маме с операцией!
Алевтина встала, заперла дверь кабинета на ключ, налила стакан воды и вернулась к пациентке.
- Выпейте. Дышите. Кто они? И о какой квоте речь?
Женщина пила жадно, зубы стучали о стекло.
- Меня зовут не Виктория, - прошептала она, глядя в пол. - Я Олеся. Олеся Романова.
- Понятно. И почему вы здесь под чужим именем?
- Это всё программа... фонд Надежды на завтра. Они сказали, что так надо для оформления страховки. Сделали документы. Я думала, это просто бюрократия...
Олеся подняла на Алевтину взгляд - в нём был чистый страх.
- Они заставляют меня пить какие-то таблетки перед анализами, чтобы показатели крови были плохими. Они оформляют на меня кредиты - под лечение тяжёлого заболевания, которого у меня нет. А деньги забирают себе.
По спине Алевтины пробежал холодок.
- Вы понимаете, что это мошенничество? Крупная афера. И вы рискуете ребёнком.
- Я хотела отказаться, - всхлипнула Олеся. - Пыталась уйти неделю назад. Но куратор сказал: если я дёрнусь, моя мама никогда не получит операцию на сердце. Она умирает. Ей нужна замена клапана. Это огромные деньги, квоты нет, очередь на два года. А они пообещали... и уже оплатили первый этап. Мне некуда деваться.
- А отец ребёнка? - тихо спросила Алевтина.
Олеся горько усмехнулась, вытирая размазанную тушь.
- Жених, Вадим. Когда узнал, что я беременна и что у нас такие проблемы с мамой, он исчез. Сменил номер, заблокировал меня везде. Сказал, ему не нужны нищебродские проблемы. Я одна. Совсем одна.
Алевтина смотрела на эту хрупкую сломанную женщину, и внутри поднималась волна ярости. Использовать беременную. Шантажировать жизнью матери. Это было за гранью.
- Послушайте, - Аля взяла Олесю за руки. Они были ледяные. - Так нельзя. Это преступление. Вам нужно в полицию.
- Нет! - Олеся в ужасе отшатнулась. - Вы не понимаете, какие там люди. У них связи везде: полиция, суды... в этом центре...
- В Элегии? - Алевтина не поверила своим ушам. - Это невозможно. У центра безупречная репутация. Мой муж - один из управляющих партнёров. Он честнейший человек.
- Не надо, - Олеся схватила сумочку и прижала к груди, как щит. - Никому не говорите, пожалуйста. Если они узнают, что я раскололась, они навредят маме.
Она торопливо начала собираться, путаясь в рукавах кардигана.
- Олеся, постойте. Я не могу вас так отпустить. Вам нужна помощь.
- Вы уже помогли, - Олеся на секунду замерла у двери. - У меня будет дочь. Это даёт мне силы. Спасибо.
Она вырвала листок из блокнота, быстро нацарапала цифры и протянула.
- Это мой настоящий номер. Спрячьте. Если со мной что-то случится, знайте: я не хотела красть. Я просто спасала маму.
Дверь хлопнула.
Алевтина осталась одна в тишине кабинета, сжимая бумажку так, будто та могла удержать мир от падения. Сердце колотилось и отдавалось в ушах.
Мошенничество в стенах Элегии - бред. Костя никогда бы не допустил.
Или допустил?
Алевтина вспомнила его холодность в последний месяц, постоянные задержки, новые дорогие часы, раздражение при любых вопросах о деньгах. Она набрала номер мужа.
Абонент временно недоступен.
Набрала снова - тишина.
- Ну вот. Приплыли, - прошептала она.
Смена тянулась мучительно. Аля механически принимала пациентов, улыбалась, произносила дежурные слова, но мысли не отпускали историю Олеси. Испуганная беременная женщина накладывалась на собственные воспоминания о потере ребёнка пять лет назад. Тогда рядом был Костя: держал за руку, плакал вместе с ней. Куда делся тот человек?
В восемь вечера Алевтина сняла халат, повесила в шкаф и вышла на парковку. Осенний ветер бросил в лицо горсть сухих листьев. Фонари на служебной стоянке мигали и отбрасывали зловещие тени.
Аля подошла к своей машине - старенькой, но надёжной, которую любила больше, чем новый внедорожник мужа. И замерла.
Автомобиль перекосило на левый бок. Оба колеса со стороны водителя были порезаны и спущены в ноль. Глубокие надрезы на резине не оставляли сомнений: это не случайность.
- Отлично, - выдохнула она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
Под дворником белел лист бумаги. Не квитанция и не реклама - обычный тетрадный лист, сложенный вчетверо. Алевтина развернула его дрожащими пальцами. Буквы были вырезаны из журналов и наклеены криво, будто в плохом детективе. От этого стало только страшнее.
Не играй в детектива. Помни о своём прошлом. Тебе есть что терять.
Лист выпал из её рук и, подхваченный ветром, покатился по асфальту.
Помни о своём прошлом.
О чём они? О том выкидыше? Или о чём-то ещё, что она старательно прятала даже от себя?
Советоваться было не с кем. Костя трубку не брал. Родители жили в другом городе.
Алевтина вызвала такси, оставив машину на стоянке. Всю дорогу домой она оглядывалась: казалось, сзади держится чёрный внедорожник, и его фары вцепились ей в спину.
Дома было тихо и идеально чисто. Холодный хай-тек, который так нравился Косте, сегодня казался склепом.
Он был дома. Сидел в гостиной с планшетом и чашкой чая и даже не повернул головы, когда Аля вошла.
- Ты поздно, - бросил он, не отрываясь от экрана.
- Мне шины порезали, - сказала Алевтина и опустилась в кресло напротив. Ноги не держали.
Костя поднял взгляд. На красивом лице было скорее раздражение, чем беспокойство.
- Кто порезал? Хулиганы? Я же говорил, не паркуйся в том углу, камеры туда не добивают.
- Это не хулиганы. Мне оставили записку с угрозой.
Он отложил планшет и сделал глоток - только теперь Алевтина заметила, что в стакане у него виски.
- С угрозой? И что там написали?
- Там написали: не играй в детектива.
- Костя, сегодня у меня была пациентка. Олеся. Она рассказала странные вещи.
Константин резко поставил стакан на стол.
- Какая ещё Олеся? Та истеричка из социального фонда? Ковалёва, что ли?
- Её зовут Олеся Романова. И она не истеричка. Она напуганная беременная женщина.
Костя встал и подошёл к ней, нависая сверху.
- Аля, ты переутомилась. Работаешь на износ. Тебе везде мерещатся заговоры. Эта женщина психически нестабильна. Мне уже звонил главврач: она устроила скандал в регистратуре, несла какой-то бред. У неё диагноз, понимаешь?
- Костя, я видела её состояние. Это не бред. Её кто-то заставляет притворяться больной.
- Ты врач УЗИ, а не токсиколог и не психиатр, - отрезал он. - Прекрати лезть не в своё дело. Хочешь проблем? Хочешь, чтобы у нас отобрали лицензию из-за сплетен сумасшедшей?
- А записка? - тихо спросила Аля. - Это тоже я нафантазировала?
Костя поморщился.
- Наверняка чья-то глупая шутка. Или ты сама её написала, чтобы привлечь моё внимание.
Алевтина отшатнулась, будто он ударил.
- Что ты сказал?
- Ты слышала. Ты в последнее время сама не своя. Зациклилась на том выкидыше. Теперь вот спасаешь жертв. Тебе нужен психотерапевт. Я серьёзно.
- Мне нужен муж, который меня поддержит, - голос Алевтины стал ровным и холодным. - А ты становишься чужим. Ты знаешь об этой схеме? Поэтому так реагируешь?
Лицо Константина исказилось яростью. Он схватил её за плечи.
- Замолчи. Никогда, слышишь, никогда не смей обвинять меня. Я пашу как проклятый, чтобы у тебя был этот дом, эта жизнь, твои лошади. А ты... неблагодарная. Иди спать. И чтобы я больше не слышал ни слова об этой Олесе.
Он оттолкнул её и вышел.
Алевтина осталась посреди огромной гостиной, чувствуя, как внутри разрастается ледяная пустота.
Наутро она пришла на работу на полчаса раньше. Нашла Ирину - подругу и старшую медсестру - в архиве, где у той была смена.
- Ир, мне нужна помощь, - прошептала Алевтина, закрывая дверь. - Надо посмотреть электронную карту Виктории Ковалёвой и историю транзакций по её лечению.
Ирина, полноватая блондинка с добрыми глазами, испуганно оглянулась.
- Ты чего? Ты же знаешь: у врачей доступ только к медзаписям. Финансы - уровень администрации.
- Пожалуйста. У тебя пароль старшей сестры. Ты видишь движение денег. Это важно. Речь о жизни человека.
Ирина колебалась секунду, потом вздохнула и забарабанила по клавиатуре.
- Ладно. Но быстро. Если Петров узнает, выкинет меня без пособия.
На экране мелькнули таблицы.
- Ковалёва... вот она. Странно... - Ирина нахмурилась.
- Что там?
Алевтина наклонилась ближе.
- Доступ заблокирован. Уровень: учредитель. Смотри: флажок конфиденциально, особый контроль, подпись - Геннадий Петров.
Петров был главным инвестором и самым тяжёлым человеком в клинике.
- А другие пациентки от фонда? - спросила Алевтина.
Ирина проверила ещё несколько фамилий.
- Тоже самое. Слушай... а суммы? Миллионы на каждую. Как будто закупка имплантов, реагентов... но мы же ничего такого не заказывали на склад.
В этот момент дверь архива распахнулась.
На пороге стояла высокая эффектная брюнетка в дорогом костюме - Ксения, владелица салона Венера, который арендовал площадь на первом этаже Элегии. Алевтина знала: Ксения ведёт какие-то дела с Костей. Но не больше.
- О, какие люди, в пыли и бумагах, - пропела Ксения и бесцеремонно оглядела их. - Алевтина Николаевна, вас там пациенты ждут. А вы тут... что, шпионите?
Ирина поспешно закрыла программу.
- Мы... график уточняли.
- Ну конечно, - Ксения улыбнулась одними губами. Глаза оставались холодными. - Аля, дорогая, можно тебя на минутку? Хотела записаться к тебе. Что-то... не с живота тянет.
Алевтина вышла с ней в коридор.
- Пойдём в мой кабинет.
- Зачем? - Ксения остановилась у окна. - Я ненадолго. Дружеский совет.
Она понизила голос и наклонилась ближе. От неё пахло тяжёлыми сладкими духами.
- Константин сейчас ведёт очень крупный проект. От него зависит будущее не только клиники, но и всей его карьеры.
- И причём тут я?
-А при том, что ты своим любопытством мешаешь ему сосредоточиться, - тихо сказала Ксения. - Не мешай, Аля. Если дорожишь своей репутацией.
Алевтина сжала кулаки в карманах халата.
- Что ты имеешь в виду?
-Твоё прошлое не такое уж безупречное, правда? Выкидыш, депрессия, таблетки... Было бы очень некрасиво, если это всплывёт. Пациенты не любят врачей с нестабильной психикой. Особенно беременные.
- Ты мне угрожаешь?
- Что ты, - Ксения чуть развела руками. - Я просто забочусь о бизнесе. И о Косте. Ему нужна сильная жена, а не истеричка-детектив. Подумай.
Она развернулась и ушла, цокая шпильками по мраморному полу.
Алевтина прислонилась лбом к холодному стеклу. Кольцо сжималось.
К вечеру снова зарядил дождь. Аля решила не вызывать такси и пройтись пешком: ей нужно было проветрить голову.
Она шла через парк, кутаясь в плащ. Мысли путались: Костя, Ксения, Петров, Олеся - всё сплелось в плотный клубок лжи, а она чувствовала себя мухой в паутине.
Вдруг из глубины аллеи донёсся жалобный вой. Звук шёл со стороны старого участка, где ремонтировали теплотрассу.
Алевтина свернула с дорожки и в сумерках увидела открытый люк, огороженный хлипкой лентой. Вой был оттуда.
- Эй! - крикнула она. - Кто там?
- Осторожно, не подходите! - раздался мужской голос. - Грунт осыпается!
Из темноты появился незнакомец в мокрой куртке. Он лежал на животе у края люка и светил вниз фонариком. Лицо было мокрым от дождя, волосы прилипли ко лбу.
- Там собака! - крикнул он. - Провалилась глубоко. Я рукой не достаю.
- И что делать? МЧС вызвать?
- Ха. Я сам бывший сотрудник МЧС, - усмехнулся мужчина. - Пока доедут, вода прибудет. Трубу прорвало. Пёс захлебнётся. Нужен трос. Верёвка. У вас случайно нет буксировочного троса? - пошутил он безрадостно.
- Нет. Но есть длинный шарф.
Алевтина быстро размотала с шеи плотный шерстяной палантин.
- Он прочный.
- Ух ты. Отлично. Тогда держите меня за ноги, чтобы я сам туда не нырнул.
Мужчина ловко соорудил петлю. Алевтина, забыв про дорогой плащ, встала на колени в грязь и вцепилась в его ботинки.
- Ну давай, братишка... иди сюда, - приговаривал он, свешиваясь в люк почти по пояс. - Не бойся. Вот так... цепляйся.
Снизу донеслось плескание, скулёж, потом тяжёлое дыхание.
Мужчина напрягся, мышцы под курткой вздулись. Рывок - и на край люка, скользя когтями по бетону, выбрался мокрый дрожащий пёс неопределённой породы - что-то среднее между лабрадором и дворнягой.
Мужчина откатился в сторону, сел, тяжело дыша. Пёс тут же подполз и начал лизать ему лицо.
- Всё, всё... живой, - мужчина трепал собаку по холке и улыбался. Улыбка у него была широкая, открытая, с ямочками. - Спасибо вам, девушка. Без вас бы не справился. Только шарф ваш...
Алевтина посмотрела на то, что ещё вчера было дизайнерской вещью, а теперь превратилось в мокрый ком шерсти и грязи - и неожиданно рассмеялась. Впервые за двое суток ей стало легче.
- Да пустяки. Главное, что он жив.
Мужчина поднялся и протянул руку, помогая ей встать. Ладонь была большая, тёплая, шершавaя.
- Я Максим.
- Алевтина. Можно Аля.
- Очень приятно. Аля, вы смелая. Не каждый полезет в грязь спасать блохастого.
- Он не блохастый, - возразила Алевтина, глядя, как пёс отряхивается и разбрызгивает грязь вокруг. - Просто грязный.
- Ошейника нет. Теперь, видимо, будет мой, - Максим почесал затылок. - Я его тут частенько видел. Бегал беспризорный. Ну что, Бим, пойдёшь ко мне жить? У меня тёплый эвакуатор и дома колбаса есть.
Пёс громко гавкнул, словно соглашаясь.
- И вот договорились, - Максим посмотрел на Алевтину. В его серо-голубых спокойных глазах читался искренний интерес. - Вы дрожите. Давайте подвезу. Мой конь недалеко припаркован. Не лимузин, эвакуатор. Но печка зверская.
- Спасибо, Максим. Я рядом живу. Дойду.
- Тогда возьмите номер.
Он достал промокшую визитку.
Эвакуация автомобилей 24/7. Максим Волков.
- Если вдруг пробьёт колесо или застрянете - звоните. Денег не возьму. Я перед вами в долгу. И перед Бимом тоже.
- Спасибо, - Алевтина взяла карточку. - У меня вчера как раз покрышки порезали.
Максим нахмурился. Лицо сразу стало жёстким.
- Серьёзно? Кто?
- Не знаю. Наверное, хулиганы.
- Если нужна будет помощь не только с колёсами - тоже звоните, - спокойно сказал Максим. - Я проблемы решать умею.
Он смотрел так, будто видел насквозь её страх, одиночество и усталость. На секунду Алевтине захотелось прижаться к его мокрой куртке и расплакаться. Но она лишь кивнула и пошла прочь, сжимая мокрую визитку.
На следующий день был выходной. Костя уехал рано утром, даже не попрощавшись. Алевтина решила навестить свекровь.
Нина Петровна жила в старой квартире в центре, заваленной антикварной мебелью и семейными фотографиями.
- Аленька, деточка, как ты похудела-то, - вздыхала свекровь, разливая чай в фарфоровые чашки. - Костик совсем тебя загонял.
- У него много работы. Проект, клиника...
Нина Петровна помрачнела. Поставила чашку на блюдце с лёгким звоном.
- Клиника... Не нравится мне это. Ох, как не нравится.
- Почему?