Граф Морозов
Якоб очень удивился, услышав просьбу от Рощина о том, какого рода требуется помощь дочери купца Фадеева. Если бы кто другой озвучил просьбу. Он бы даже разговаривать не стал. Помнил он эту девицу, как из озера её вытаскивал. Такие безголовые вечно семь пятниц на неделе имеют. Утром одно, вечером другое.
Но Морозов знал Рощина, и тот бы не стал поощрять пустое. Значит дело и вправду серьёзное. Чтобы не светится сильно, тем более что Рощин сказал, она бежала от супруга, и скрывается, да и работы много, Морозов приехал поздно.
Вошёл в дом, богатый, натуральным мрамором, да уральскими камнями отделанный, а дом словно умер, затих, зеркала тёмной тканью прикрыты.
Рощин ему рассказал, что купец Фадеев отошёл.
«Странно, - подумал Морозов, - он видел купца Фадеева совсем не давно, тот не показался ему умирающим». Мозг тайного агента сразу сработал: «Не много ли драматических событий вокруг одной семьи?»
В кабинет его не повели, ну оно и понятно, хозяин умер, вряд ли кто-то там сейчас с делами разбирается, насколько он знал, образование дочь Фадеева получала небольшое, домашнее, поэтому даже странно теперь было, кто будет всеми миллионами управлять.
Морозов внимательно взглянул на Рощина: «Любопытно, не может ли он быть любовником купчихи?» У боевого товарища можно было и спросить, и пока они ждали, когда Вера придёт, Морозов задал Рощину прямой вопрос:
- А что с у тебя за отношения с Верой Ивановной?
Тот сначала опешил, а потом осознав, что на самом деле граф спрашивает, даже возмутился:
- Да вы что Якоб Александрович, Вера Ивановна мне как дочь, я же давно у Фадеева.
Морозов подумал, что звучит искренне, но не такой уж Рощин и старый, и не настолько давно купцу служит, поэтому настороженность никуда не делась.
Веру Ивановну он почти не узнал. Выглядела купеческая дочь откровенно плохо и дело даже было не в горечи от смерти отца, а в том, что Морозов хорошо помнил, что вытащил из пруда девчонку, а сейчас перед ним была женщина, у которой на плечах были … годы тяжёлой и безрадостной жизни. Что могло произойти, что она так изменилась?
По мере того, как Вера рассказывала ему историю своего замужества, Якоб ловил себя на мысли, что ему хочется убивать, долго и медленно. И не абы кого, а банкира Воробьёва. Он поверил сразу, такое не придумаешь. Но сдерживал себя, чтобы её не напугать, откладывая всё в память и про побои, и про хутора с законами, не стыкующимися с законами империи, и про беспоповство услышал, и про старца.
И на лице у опытного агента ничего не отражалось и он почувствовал, что она испугалась, что он ей не верит, и когда она стала сдёргивать с рук перчатки, Морозов испугался, что она начнёт плакать, а больше всего на свете он боялся женских слёз, не потому что не мог устоять, нет, просто это бы всё испортило. Всю ту страшную правду, которую она рассказала с сухими глазами.
А когда она сдёрнула косынку, и он увидел на белой коже следы пальцев, синяки, он понял, что лично займётся этим делом. И это испугало его, потому что он не хотел, чтобы это дело становилось для него личным. Он приехал по просьбе старого боевого товарища, и всё. Она ему никто.
Но ночью никак не мог уснуть, перед глазами стояли худенькие плечи с тёмными отметинами, оставленными чьими-то злыми пальцами.
Поэтому с утра послал целую роту на охрану особняка купца Фадеева, снабдив людей информацией о том, кого особо надо отваживать.
И в этот же день подал прошение императору.
Настроение у императора было отличное, в Москов-град вернулся барон Виленский, которого император прочил на главу государственного совета.
Взглянув на бумагу, поданную ему Морозовым, император усмехнулся и спросил:
- Вот не ожидал от вас Якоб Александрович, невеста ваша?
Морозов заметил, как появился интерес на лицах коллег, а прошение он подал после совещания, устроенного императором, так что пока в кабинете императора находились все, никто не расходился.
И Шувалов и Забела, и даже Виленский, которого Морозов не видел долгих пять лет, все заинтересованно смотрели на него, ожидая что он ответит.
- Просьба старого товарища, Ваше Величество, - ответил Якоб, - вместе под Ханиданом воевали.
- А он что же просит? Жениться надумал?
Шувалов тут же вмешался:
- А это ли не дочь купца Фадеева Ивана Григорьевича?
Морозов кивнул.
- Не она ли вышла совсем недавно замуж за банкира Воробьева? - снова задал вопрос Шувалов.
- Венчались они? - спросил император.
Морозов кивнул.
И император Александр сказал:
- Тогда Якоб Александрович, подписать прошение я подпишу, коли вы просите, но для церковного одобрения потребуется согласие супруга вашей протеже.
***
Вера
Граф Морозов уехал, забрав с собой подготовленное поверенным прошение к императору, а Вера всё ещё переживала, что чуть было не осталась одна. А ведь был момент, когда граф чуть было не встал и не ушёл. До сих пор было страшно.
Любопытно, что пока уговаривала его всё казалось, что не то говорит, и не так, а потом словно нашептал кто, что защиты просить надо.
Вот есть мужчины в них силён защитник, им надо кого-то защищать, они не могут без этого, и Вера почувствовала, как эти два слова, будто заклинание разбудили в нём эту потребность.
Граф после долго говорил с Рощиным, выключив Веру из разговора, но она потом всё вытрясла из Ильи.
Илья рассказал, что граф пообещал прислать охрану из тайной канцелярии. И в дом, и на похороны. Конечно, говорить люди будут, куда же без этого, но пока у Веры траур сильных сплетен не пойдёт. С Рощиным договорились, что утром даст он объявление в газеты, где будет отпевание проходить и похороны. В дом решили никого не пускать. Потому как Вера не была ни в ком уверена.
Сейчас, самым главным было продержаться до того, как император прошение подпишет.
Рощин Вере ещё рассказал, что к Воробьёву у тайной канцелярии есть вопросы. Но без подробностей. Вера вспомнила, как подозрительно смотрел граф Морозов, да она бы и рада помочь, да вот только, что она там на хуторе видела, кое-что правда слышала, да эти отдельные фразы к делу не привяжешь.
Дни до похорон пролетели быстро, чёрное платье Вера купила с помощью Домны Афанасьевны, сама из дома не выходила.
Банкир Воробьёв примчался, не успели объявление дать. Будто бы нарочно отслеживал, да вот только на воротах уже люди в чёрном стояли. И банкира в дом к тестю не пустили.
Приехав на похороны, Вера поняла, что Воробьёв не знал, что она в столице. Вера сидела у гроба отца, окружённая со всех сторон охраной.
На лице у неё была чёрная вуаль, и сквозь неё она видела каким жутким удивлением загорелись глаза Воробьёва и сжалась вся.
Но граф Морозов слов на ветер не бросал, Воробьёва к Вере не пропустили, а за буйное поведение в храме ещё и выставили, пригрозив отправить в полицию.
Вернувшись домой после похорон, Вера получила письмо от графа Морозова, в котором было написано, что прошение император подписал, но, чтобы развестись ей нужно получить согласие от мужа.