Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 154
Мы сидели в моей квартире, которая на время превратилась в импровизированный штаб. Единственным источником света был холодный, синий прямоугольник монитора. Всё остальное я отключила, чтобы не отвлекаться. На экране – интерьер охотничьего домика, место, где роскошь тонко переплеталась с уединением, превращаясь в идеальную ловушку. Он был пуст, как сцена перед началом спектакля, только во всём зрительном зале находились лишь двое, но не зрители, а драматург и главный режиссёр. Мы молчали, поскольку говорить было не о чем. Всё обсудили заранее.
В напряжённой неподвижности прошло минут сорок. Вдруг на экране возникла фигура Леднёва, мгновенно заполнив собой почти всё пространство кадра. Мы с Романом вздрогнули. Владимир Кириллович двигался с беспечной, хищной уверенностью человека, который давно убедил себя в собственной неуязвимости. Его дорогая льняная рубашка была расстёгнута низко, обнажая загорелое тело, в руке он держал бокал с виски.
Леднёв по-хозяйски оглядел комнату, и по его губам расползлась медленная, самодовольная улыбка победителя, который давно привык к тому, что любая его прихоть будет обязательно исполнена. Вскоре за этим в кадре появилась Лана. Она была не просто красива, стала словно олицетворением продуманного, хладнокровного соблазна. Чёрное шёлковое платье, облегающее её фигуру, как вторая кожа, обещало нечто особенное, подчеркивая каждый изгиб тела. Её безупречный макияж, нанесённый опытным и безусловно талантливым стилистом, был маской власти над мужскими чувствами. Взгляд – чёткий, прямой, лишённый малейшего колебания. Походка – плавный, скользящий шаг с грацией кошки – говорила об абсолютном контроле над ситуацией.
Они начали говорить. Аппаратура фиксировала каждый звук, но я не вслушивалась. Мы видели, как Леднёв меняется на глазах: плечи опускаются, взгляд становится тягучим, пьяным от желания, а в глазах вспыхивает первобытная, неприкрытая жажда. Он сократил расстояние между ними, как мотылёк, не в силах сопротивляться пламени, и его крупная, загорелая рука накрыла ладонь Алины – осторожно, почти благоговейно, будто уже тогда он понимал, что отдаёт себя в чужие руки.
– Вот и всё, – прошептал Роман. – Зверь попался. Ловушка захлопнулась.
– Не торопи события, – призвала я его. Пока смотрела на экран, в душе бушевала буря. Два титанических чувства сжимали сердце: ликование от того, что справедливость – пусть кривая, но всё же – вот-вот восторжествует… и глубокое, жгучее отвращение от осознания, насколько низко мы опустились, используя те же грязные, подлые методы, что наверняка также числились в арсенале Владимира Кирилловича. Но иного пути не было. Это единственный способ открыть дверь к свободе Эммы.
Леднёв, ведомый слепым желанием, и Лана, ведущая его с хладнокровной точностью, исчезли из гостиной. Тут же, повинуясь встроенному датчику движения, ожила видеокамера в спальне – одна из тех, что были установлены ценой невероятного риска.
– У нас теперь есть это, – прошептал Роман минут через десять, когда действо на экране развивалось своим чередом, и в его голосе дрожала не только усталость, но и сброшенный груз вины, надежды, страха. – У нас есть неоспоримое доказательство.
Я вдруг чётко осознала, что теперь на диске моего компьютера есть очень важный компромат против Леднёва. Но не способный разрушить его криминальную империю, а лишь немного потревожить её хозяина, испортить ему настроение. Не было полной уверенности, что видеозапись поможет Эмме получить желаемое. Но кто знает? На крайний случай, если Владимир Кириллович скажет, что ему плевать хотеть на компромат, можно будет слить всё в сеть, и тогда репутация Леднёва сильно пошатнётся. Особенно в глазах тех, кто на каждом углу разглагольствует про духовные скрепы и семейные ценности, при этом сам будучи тем же миром мазан. Но беда Леднёва в том, что он – богат, а вся власть – у них.
***
На следующий день я встретилась с Эммой в нейтральном кафе на окраине города – там, где шум проезжающих машин, гул разговоров и звон посуды могли надёжно заглушить любые наши тайны. Она сидела у окна, напряжённая, как натянутая струна, с прямой спиной и сжатыми пальцами вокруг чашки, из которой даже не сделала ни одного глотка. «Наверное, отравиться боится или считает, что в таких заведениях всё – помои, – подумала я чуть насмешливо. – Эх, знала бы ты, из чего нам в детском доме чай делали…»
Но в глазах женщины горела стальная, почти ледяная решимость – та, что рождается только в самых тёмных глубинах отчаяния, и это убрало весь мой негатив.
– У меня есть то, что ты хотела, – сказала я, выкладывая на стол крошечную флешку, которая в моих руках казалась непомерно тяжёлой, будто в ней хранилась не просто запись, а сама надежда одного человека и приговор другому. – Видео настолько хорошего качества, что ни один эксперт не скажет: мол, это сгенерировано нейросетями.
Эмма медленно взяла предмет. Я заметила, как мелкая дрожь пробежала по её пальцам, будто ток пронзил насквозь.
– Я не буду это смотреть, мне противно, – произнесла она низким, твёрдым голосом, не отводя взгляда от окна. – Мне достаточно знать, что он попался. Что его ложь рухнула, как карточный домик.
– Теперь ты можешь подавать на развод. С полным правом на половину имущества, как требует закон. А с этим доказательством даже судья, платящий ему «в тени», не посмеет отказать. Или, если хочешь, вы можете договориться о прощении друг друга, мол, теперь квиты. Но ты же прекрасно понимаешь: Леднёв не из тех людей, кто прощает и забывает.
– Ты права. Это только начало, Алина, – глаза Эммы горели холодным, мстительным огнём. – Я хочу, чтобы он заплатил за всё. За моего отца, которого он методично уничтожил, подменив доверие предательством. За годы моей жизни, которые отравил ложью, страхом и лаской, пропитанной ядом. Я тебе не всё сказала. Было слишком тяжело. Тот доктор в женской консультации, назвавший мне причину бесплодия, он потом мне позвонил и добавил, что консультировался с коллегами из Германии. Там мою проблему научились лечить. Экспериментальный медицинский метод, очень дорогой. Я сообщила Леднёву. Знаешь, что ответил? Что ему спиногрызы не нужны и денег не даст.
– Я помогу тебе разобраться с ним, – твёрдо сказала я. – Мы не остановимся, пока он не окажется там, где ему и место – в глубокой яме, без своих масок, без власти и денег.
Эмма подняла на меня взгляд.
– Алина, скажи. Я тут много думала и поняла, что одного не знаю: ты ради чего ввязалась в эту опасную войну? Что тобой движет?
Мне ничего не оставалось, как поделиться с Эммой важной информацией. Не всей. Я лишь сказала ей о том, что некоторое время назад Леднёв назвался моим отцом. Что нашёл после многих лет поисков. Я поверила ему, и от него же узнала, что якобы в Канаде жива моя биологическая мать. Но когда поехала туда, вскрылась ложь: та женщина, правда, уже умерла, но ее близкие сказали: она не бывала в России. Я вернулась, сделала новый тест ДНК взамен показанного мне Леднёвым, и выяснилось: он мне не родной отец.
– Но зачем ему это понадобилось? Так жестоко… – ужаснулась Эмма.
– Я не знаю, – пришлось солгать, чтобы не подставлять маму и как можно дольше хранить её секрет. – Но ты права. Это очень жестоко, и мной теперь, как и тобой, движет жажда мести. А также желание всё выяснить. Можно было бы пойти к Леднёву и попросить всё рассказать, но этот король вранья ничего не скажет.
– Да, ты права. Он такой, – согласилась Эмма, вздохнув. – Так что мне делать дальше с этим видео? Я так понимаю, его надо как-то использовать, но мне очень страшно, Алина. Выходить на тропу войны с Владимиром Кирилловичем… Я же совсем одна.
– Ты не одна, – сказала я, стараясь ее успокоить. – Мы вместе. А теперь послушай.
Я подробно рассказала ей о Викторе Эдуардовиче Кольцове – влиятельном человеке с хорошей репутацией, очень крупном девелопере, который занимается созданием и реализацией крупных проектов в сфере недвижимости. Представила его, как своего доброго знакомого, готового стать нашим верным и сильным союзником в войне против Леднёва. Как мы с его помощью, а также при участии… – я хотела сказать «моего любимого человека», но посчитала это преждевременным, – коллеги по компании «Проспект», выйдем на финансовые связи Владимира Кирилловича, раскроем схемы отмывания денег, найдём свидетелей.
Эмма слушала с сосредоточенностью хищницы, не пропуская ни слова, кивая на ключевых моментах, будто в её уме уже выстраивалась карта мести.
– Я готова, – прошептала она, и в этом шепоте звучала целая клятва. – Я готова на всё. Даже на то, чтобы стоять рядом с ним в зале суда и смотреть, как он рассыпается, не в силах удержать своё величие. Но скажи пожалуйста, кто твой коллега?
– Роман Орловский.
Эмма звонко рассмеялась, но вскоре ее глаза наполнились ужасом.
– Алина, ты с ума сошла?! Доверить наш план этому попрыгуну?! Я была о тебе лучшего мнения, – она обиженно поджала губы. – Или ты решила так надо мной позабавиться?
– Нет, Эмма. Я серьёзно. Конечно, у меня одно время тоже были относительно Орловского большие сомнения. И наши с ним отношения не назовёшь идеальными. Но если не верить никому, кто рядом и предлагает помощь, то как жить дальше? Забраться в свою раковину и сидеть, трястись там от каждого шороха? Вот скажи: тебе с Орловским было хорошо во время вашего романа?
Эмма подумала и кивнула.
– Он мог тебя предать и всё свалить на твою инициативу, когда Леднёв вас застукал? Сказать: мол, это всё она. Помнишь пословицу про самку, которая, если не захочет…
– Помню, – скривилась Эмма.
– Он этого не сделал. Хотя мог. Да, Роман человек неоднозначный. Однажды со мной такую штуку сотворил, я готова была его порвать на кусочки, – и рассказала про похищение и подвал.
– Он больной на всю голову, – прокомментировала собеседница.
– Да, с креативом перегнул палку, согласна. Но ведь со мной ничего не случилось, разве испугалась сильно. Я много раз пыталась поймать его на измене и предательстве. И всякий раз оказывалось, что это моя паранойя виновата, а Роман ни-ни, ни с одной женщиной после того, как… – я замялась.
– После того как что?
– Как признался мне в любви, – закончила я.
– Ого, – поразилась Эмма. – Мне он таких слов не говорил… – она даже вздохнула украдкой. – Что ж, получается, вы состоите в отношениях?
– Не уверена. Всё сложно. Но я устала от недоверия и хочу думать, что у нас всё получится.
– Блажен, кто верует, Алина. Ладно. Если ты доверяешь Орловскому, то и мне придётся, – она улыбнулась. – Как же тесен московский мир! Сидят две женщины в кафе и обсуждают одного мужчину, с которым обе спали. Ладно, буду на связи. А вы с Романом решайте, что делать дальше. Мне суетиться, сама понимаешь, не с руки.