Они замерли и сидели, не двигаясь, как парализованные. Молодые люди прекрасно видели, как Андрей бросил недокуренную сигарету и быстрыми шагами направился к женщине. Видели, как на его лице расцвела незнакомая Игорю, счастливая и одновременно мучительная улыбка. Увидели, как Лариса сделала ему навстречу шаг. А потом — как он взял её за лицо и поцеловал. Нежно, но с такой страстью и болью, что это было видно даже издалека. Потом отец Игоря обнял маму Киры за плечи, и они, не размыкая объятий, скрылись в темноте подъезда.
В машине Игоря и Киры воцарилась гробовая тишина. Её нарушил только прерывистый, тяжелый вздох Киры.
— Так вот почему… — сказала она глухо, — вот почему она в последнее время… защищала нас. Не так кричала. Она… она сама…
— Он… мой отец… и твоя мать… — Игорь говорил отрывисто, мозг отказывался складывать эти понятия в одно целое. Гнев, стыд, брезгливость и какое-то дикое чувство предательства клокотали в нём. — Они что, с ума сошли? У него же есть мама! А у неё… память о твоём отце, она же вдова!
— Они знакомы, — вдруг осенило Киру. Глаза её расширились. — Она узнала его в тот день на СТО. Вот почему она вернулась тогда такая… не своя. Они знакомы давно! Это сто процентов, Игорь, — глаза Киры начали медленно расширяться, — я тогда не поняла, что произошло, почему мама так изменилась после встречи с твоим отцом, но теперь я знаю точно!
— Что нам теперь делать? — спросил Игорь, и в его голосе впервые за всё время их знакомства прозвучала растерянность, почти детская беспомощность.
— Не знаю, — честно ответила Кира, глядя на тёмный подъезд, поглотивший их родителей. — Я не знаю…
*****
Тем временем, в дом Андрея на другом конце города, пришла буря! Валентина Николаевна не стала медлить. Она всегда была деятельной дамой и этот раз не стал исключением. Не сказав ни слова дочери, движимая яростью, страхом и желанием раз и навсегда разрубить этот гордиев узел, она разузнала адрес через своих «полезных» знакомых.
И теперь стояла на пороге скромной квартиры, её кашемировое пальто и шляпка с вуалью выглядели здесь инопланетными артефактами.
Дверь открыла Зоя. Невысокая, полноватая женщина в простой домашней кофте, с удивлением и тревогой в глазах.
— Мы не покупаем ничего у агентов, — тихо сказала она, уже пытаясь закрыть дверь.
— Я не агент, — холодно отрезала Валентина Николаевна, уперевшись в дверь ладонью в тонкой кожаной перчатке. — Я Валентина Николаевна Казанцева. Мать Ларисы Гольданской. Нам нужно поговорить о вашем муже и о моей дочери.
Услышав имя «Лариса», Зоя побледнела так, что губы стали синими. Она молча отступила, пропуская гостью в тесную, но уютную гостиную. Валентина Николаевна, не снимая пальто, села на краешек дивана, окидывая комнату оценивающим, презрительным взглядом.
— Говорить, собственно, не о чем, кроме как о безобразиях, которые творятся, — начала она без предисловий. — Ваш муж и моя дочь возобновили свои… пошлые отношения. Да-да, они были знакомы в юности и Вы это знаете. И, видимо, мой зять, её покойный муж, и ваш брак — это была лишь досадная помеха, которую они теперь решили устранить.
Зоя слушала, не двигаясь. Казалось, она превратилась в статую из воска, которая вот-вот растает.
— Я хочу, чтобы это безобразие прекратилось. Вы должны как-то повлиять на Вашего мужа. И нам надо решить вопрос с нашими детьми. Ваш Игорь и моя внучка Кира — это просто продолжение кошмара! Вы должны запретить своему сыну видеться с ней. Немедленно.
— Кира… — прошептала Зоя, и в её глазах что-то дрогнуло. — Девушка Игоря… Она дочь… Ларисы?
— Именно так. История повторяется, как гнусный анекдот. И я не позволю, чтобы дочь и внучка наступили на одни и те же грабли. Вам нужно уехать из Москвы. Взять вашего мужа и сына и исчезнуть. У меня есть связи, я могу помочь с работой в другом городе…
Валентина Николаевна говорила напористо, отрывисто, выстраивая план спасения, как генерал на карте. Она не замечала, как лицо Зои становилось всё более землистым, как её руки начали мелко дрожать, а дыхание участилось и стало поверхностным.
— Он… он её любил всегда, — вдруг тихо, но очень чётко сказала Зоя, перебивая тираду. — Я знала. Я всегда знала. С тех пор, как увидела её фотографию в его старой записной книжке… Он думал, я не найду, а я нашла. И я молилась, чтобы она никогда не появилась. А она появилась. Через нашего сына…
— Ваши семейные драмы меня не интересуют! — отрезала Валентина Николаевна. — Меня интересует результат. Вы заставите вашего мужа…
— Я не могу его заставить, — перебила её Зоя, и её голос вдруг сорвался. В её глазах стояли слёзы, но в них горел и странный огонёк — отчаяния, решимости, боли. — Я всю жизнь его ждала. Ждала, что он посмотрит на меня так… как он, наверное, смотрит на неё. Я отдала ему всё. Всю жизнь. А она… она просто пришла и забрала его снова.
— Можете! – крикнула Валентина Николаевна. — Однажды Вы смогли сохранить свой брак, не дав Андрею развода, потому что были беременны. Придумаете и сейчас что-нибудь. В конце-концов, это в Ваших интересах.
Зоя поднялась с кресла, пошатываясь. Лицо её исказила гримаса страдания. Она схватилась за грудь в области сердца, и беззвучно открыла рот.
— Что с Вами? Не притворяйтесь! — бросила Валентина Николаевна, но в её голосе уже зазвучала первая нота страха.
Зоя не ответила.Она сделала шаг и рухнула на пол, как подкошенная. Стеклянная ваза на столе покачнулась и разбилась с оглушительным звоном.
Паника, холодная и липкая, охватила Валентину Николаевну. Всё её высокомерие испарилось, остался только животный ужас перед тем, что она натворила. Она нащупала в сумочке телефон и набрала «скорую», голос её дрожал и срывался:
— Скорая, срочно! Человеку плохо! Сердце!
*****
Игорь и Андрей, оба бледные и молчаливые, сидели в холодном коридоре больницы. Их резкий разговор в машине по дороге сюда был краток и страшен.
— Ты с ней? С матерью Киры? — спросил Игорь, не глядя на отца.
— Да, — после долгой паузы ответил Андрей. Больше он ничего не стал объяснять. Не было сил.
Их вызвали в палату реанимации. Зоя лежала, подключённая к мониторам, её лицо было серым и маленьким на белой подушке. Увидев сына и мужа, она слабо пошевелила рукой.
Игорь кинулся к ней, схватил её холодные пальцы.
— Мама… всё будет хорошо…
— Она… мать той женщины… всё рассказала, — тихо, еле слышно, прошептала Зоя, её взгляд был прикован к Андрею. Потом она перевела его на сына. — Игорь… сынок… Ты должен… пообещать мне.
— Что, мам? Всё что угодно.
— Пообещай… что ты расстанешься с этой девушкой. С Кирой. — Слова давались ей с огромным трудом, но были неумолимы. — Её мать… разрушила нашу семью тогда… и разрушает теперь. Я не переживу… если и ты… через неё… будешь связан с этой женщиной. Пообещай.
В палате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только писком аппаратуры. Игорь стоял на коленях у кровати, сжимая мамину руку, и смотрел то на её умоляющее, искажённое болью лицо, то на отца, который стоял у стены, опустив голову, раздавленный виной и стыдом.
Это был приказ, выкованный на грани жизни и смерти и у Игоря не было выбора. Сердце его разрывалось на части, но губы сами собой прошептали:
— Хорошо, мама. Я обещаю.
Спустя некоторое время отец и сын вышли из палаты и направились во двор больницы к машине. Врач не разрешил длительное посещение, но позволил приехать завтра.
Машина Андрея медленно ползла в потоке машин, но внутри царила тишина, более густая и тяжёлая, чем вечерний смог за окнами. Игорь сидел, вжавшись в пассажирское сиденье, и смотрел на промелькающие огни, словно ища в них ответ. От больничного запаха антисептика и страха ещё кружилась голова, а в ушах звенело мамино: «Пообещай…»
— Сынок, – голос Андрея прозвучал хрипло, он с трудом подбирал слова. – То, что я скажу… ты вправе меня за это возненавидеть, но я должен это сказать.
Игорь молчал,продолжая смотреть в окно.
— Я не могу без неё, – выдохнул Андрей, и в этих словах не было пафоса, только усталая, выстраданная правда. – Двадцать пять лет я пытался. Строил жизнь. Растил тебя. Уважал твою мать. Но я был… как в клетке. Всё время думал, а что если? А как бы сложилось? Это съедало изнутри. А теперь она вернулась. И это не юношеский бред. Это… как глоток воздуха после долгого удушья.
— Так брось маму сейчас, когда она в реанимации? – резко повернулся Игорь, и в его глазах запеклась обида. – Удобно.
— Нет, не удобно! – Андрей ударил ладонью по рулю, машина дёрнулась. – Чёрт! Я не знаю, как это сделать правильно! Я знаю, что я подлец в глазах всех. Но я знаю и другое. Если я сейчас останусь только из-за чувства долга… это будет ложь. Ещё большая подлость. Я уже прожил так одну жизнь. Несчастный муж, несчастный отец, который просто отбывал свой срок на этой Земле. Ты этого хочешь для нас всех? Чтобы я до конца дней изображал?
Он замолчал, сглотнув ком в горле. Потом посмотрел прямо на сына, и его взгляд был невыносимо искренним.
— Игорь, послушай меня. Твоя мать… она сильная. Она однажды сумела удержать меня. Силой закона, беременностью, жалостью… и я остался, но счастья не прибавилось ни у неё, ни у меня. Любить одну, а жить с другой – это ад. И я не хочу, чтобы ты повторял моих ошибок. Ты любишь эту девочку? Киру?
— При чём тут это сейчас? – буркнул Игорь, отворачиваясь, но по напряжённой линии его плеч Андрей всё понял.
— При том, что ты сейчас стоишь на той же развилке. Только у тебя давление идёт не от закона, а от чувства вины перед матерью. И ты готов загубить то, что у тебя есть, из-за этого. Не делай этого, сынок. Не жертвуй. Потом будет поздно. Горько и поздно.
— А что мне делать? – вдруг взорвался Игорь, и голос его сорвался. – Сказать ей там, на больничной койке: «Знаешь, мам, я пообещал, но передумал, потому что папа сказал, что это ошибка»? Ты видел её глаза? Она умрёт! Она буквально умрёт, если я уйду к Кире! Её сердце не выдержит ещё одного удара!
Вопрос повис в воздухе, тяжелый и неразрешимый. Андрей не нашёлся что ответить. Он знал, что Зоя не симулирует. Её боль, её отчаяние были настоящими, и её сердце действительно могло не выдержать.
****
В больнице всё висело на волоске. Лечащим врачом Зои оказалась её школьная подруга, Надежда Павловна. Суровая женщина в белом халате, которая смотрела на Андрея с немым осуждением, а к Игорю относилась с жалостью.
— Состояние крайне нестабильное,– сказала она, отводя их в сторону от палаты. – Психосоматика мощнейшая. Организм отказывается бороться. После выписки ей потребуется постоянный уход, полный покой. Никаких стрессов. Никаких волнений. Малейшая встряска – и повторный, возможно, фатальный приступ. Вы оба это понимаете?
Игорь понимал. Каждое слово врача вбивало в его сознание железный гвоздь ответственности. Он видел мать – маленькую, беспомощную, с прозрачной капельницей у кровати. Она ловила его руку и не отпускала, её взгляд был полон немого вопроса и мольбы.
Решение созрело мучительное и твёрдое, как опухоль. Он позвонил Кире. Голос у него был деревянный, безжизненный.
— Нам нужно перестать встречаться. Это не шутки. Всё кончено.
Он отключил телефон,не дослушав её потрясённых вопросов, и вернулся в палату, к матери. К её тихой, благодарной улыбке, которая резала его по живому.
Жизнь превратилась в ад на двух фронтах. Кира металась между шоком и яростью. Она звонила, писала, дежурила у его дома, а он, измученный ночами у больничной койки и страхом за мать, отгораживался стеной ледяного молчания или коротких, рубленых фраз: «Не сейчас. Не могу. Оставь меня». Он видел, как она страдает, и каждый её страдающий взгляд, пойманный украдкой, был для него ножом. Но он видел и мать, которая, казалось, медленно угасала без его постоянного присутствия. Он был зажат в тисках между двумя любящими его женщинами, и разорваться пополам было единственным, как ему казалось, выходом.
Тем временем Андрей, измученный собственными угрызениями совести и невыносимой тягой к Ларисе, принял решение. Он пришёл в больницу в день выписки Зои. Игорь вёл мать под руку, осторожно, как хрустальную вазу. Домой доехали молча и еще целый месяц муж и сын бережно ухаживали за Зоей, пока она не окрепла. Пришло время, когда Андрей наконец-то решился:
— Зоя, – тихо начал Андрей, не в силах смотреть ей в глаза. – Я… я подаю на развод.
Тишина. Потом Зоя издала странный, сдавленный звук, будто её снова ударили в грудь. Цвет стремительно покинул её только что порозовевшее лицо.
— Ты… что? – прошептала она.
— Я не могу больше. Прости. Квартиру оставляю тебе. Всё. Но я ухожу.
Зоя не закричала. Она просто задрожала мелкой, ознобной дрожью, глаза закатились, и её тело обмякло, стало неудобно тяжелить на руке Игоря. Словно её выключили.
— Мама! Мама! – закричал Игорь, охваченный паникой. – Папа, что ты наделал?!
Андрей бросился помочь, но Игорь оттолкнул его с такой силой, что тот отлетел к стене.
— Не подходи к ней! Никогда больше не подходи! – зарычал Игорь, в его глазах стояли слёзы ярости и беспомощности. – Ты её убиваешь! Ради своей сраной любви ты готов убить её! Убирайся! Я больше не хочу тебя знать! Ты не отец мне!
— Игорь, ты не прав… – попытался сказать Андрей, но сын его уже не слушал, судорожно набирая номер «скорой».
Андрей стоял, глядя на эту сцену – сына, прижимающего к себе бесчувственную жену, – и его лицо исказилось гримасой непереносимой боли.
— Твоя мать, сынок, – тихо, но очень чётко сказал он, – разрушила мою жизнь когда-то. Не дай ей разрушить и твою. И Киру ты зря отверг. Из-за манипуляций и шантажа. Горько тебе будет.
Он развернулся и ушёл. Навсегда. Позже, вернувшись в опустевшую квартиру после второй госпитализации матери, Игорь увидел, что в прихожей нет отцовской потрёпанной куртки, а в спальне зияет пустота в шкафу. Он взял лишь один чемодан.
На следующий день, Игорь вернулся с работы домой поздно. В голове гудело от усталости, отчаяния и злости – на отца, на судьбу, на себя. Он поднялся на свой этаж и увидел её. Кира сидела на лестничной площадке у его двери, поджав ноги. Увидев его, она вскочила. Лицо было бледным, заплаканным, но решительным.
— Игорь, мы должны поговорить. Я не понимаю ничего. Что происходит? – её голос дрожал, но она старалась держаться.
— Ничего не происходит. Всё уже произошло. Я сказал – всё кончено, – он грубо прошёл мимо неё, начал рыться в карманах в поисках ключей. Руки тряслись.
— Нет, не кончено! Ты мне даже ничего не объяснил! Ты исчез! У тебя проблемы с мамой, я понимаю, я могу помочь, поддержать! Мы же вместе!
— Вместе? – он резко обернулся, и в его глазах, наконец, вырвалась наружу вся накопленная боль, которая искала выхода. И выход нашёлся – в самой жестокой форме. – Какие «вместе»? Твоя мама и мой папа «вместе»! Они сейчас, наверное, в своей съёмной квартире целуются, пока моя мать во второй раз за месяц между жизнью и смертью! И ты мне будешь тут про «вместе» говорить?
Кира отшатнулась, словно от пощечины.
— При чём тут они? Мы-то при чём?
— При том, что это твоя мать всё и начала! – выкрикнул он, уже не контролируя себя. – Она его нашла! Она влезла в нашу семью и всё сломала! Она разлучница! И ты, наверное, такая же! Наследственность!
Он увидел, как лицо Киры исказилось от боли, как глаза наполнились слезами негодования и обиды, но остановиться уже не мог.
— Уходи, Кира. Иди к своей благополучной мамочке. У вас всё есть – деньги, квартиры, «Белое солнце». Вам лишь бы поиграть в любовь с простыми парнями, а потом сломать им жизнь. У нас всё по-честному. У меня мать умирает. Мне не до тебя. И никогда уже не будет.
Он вставил ключ в замок, резко повернул его и, не глядя на неё, зашёл в квартиру, захлопнув дверь. По ту сторону двери парень оперся спиной и зажмурился, слушая, как с другой стороны сначала стоит тишина, а потом раздаются глухие, всхлипывающие рыдания, которые постепенно стихают, удаляясь по лестнице…
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.