— Мама, не надо так… – попыталась вставить слово Лариса, но её не слушали.
— У меня есть знакомые, Лариса! – продолжала мать, её глаза горели холодным, стальным огнём. – Серьёзные люди. Они могут поговорить с этими… Вольскими с позиции силы. Один звонок – и они поймут, с кем имеют дело. Вольских поставят их на место раз и навсегда! Чтобы и думать забыли соваться в нашу семью!
Слова «поговорить с позиции силы» прозвучали как откровенная угроза. Ларисе стало физически плохо. Перед глазами встал образ Андрея в его бедной конторе, его усталые, но честные глаза.
— Нет! – вскрикнула она так резко, что мать на мгновение замолчала. – Ты слышишь меня? Нет! Никаких звонков, никаких «знакомых»! Ты не смеешь вмешиваться! Это… это слишком сложно.
— Слишком сложно? – фыркнула Валентина Николаевна. – Дочь, ты в себе? Он тебе жизнь сломал когда-то! А теперь его сын…
— Он не ломает! – неожиданно для себя выкрикнула Лариса. И тут же испугалась собственной горячности.
Мать смотрела на Лару ледяным, пронзительным взглядом.
— Лариса Дмитриевна, – заговорила она медленно, переходя на официальное «Вы». – Ты что, спустя двадцать пять лет, опять на него запала? Стоило только встретиться? Он же автомеханик! Живёт в какой-то трущобе! У него сын-хулиган!
В этот момент в прихожей щёлкнул замок. На пороге появилась Кира. Она была не одна. За её спиной, в полумраке лестничной клетки, мелькнула чья-то фигура — высокий парень в косухе, который тут же, встретившись взглядом с Ларисой, торопливо ретировался.
— Всё, пока, – бросила ему Кира через плечо и шагнула внутрь. Она увидела мать и бабушку, замерших в немой сцене, и её настороженное, уставшее лицо сразу стало колючим. – Что, семейный совет без меня? Опять решаете, как лучше сломать мне жизнь?
— Ты что, с ним сейчас была? – прошипела Валентина Николаевна, подойдя к внучке. — Я видела его ржавое корыто у подъезда! Ты не стыдишься? После всего, что мы для тебя сделали!
— Ба, а вам какое дело? – огрызнулась Кира, сбрасывая ботинки. – Мне девятнадцать, или как? Я должна отчитываться за каждый шаг?
— Пока живёшь в этом доме, на нашей шее – да! – голос бабушки становился всё пронзительнее.
— Мама, Кира, успокойтесь, пожалуйста, – вступила Лариса, вставая между ними. Её голос дрожал. – Давайте не будем сейчас…
— Ты теперь решила миротворцем стать? С чего бы это? — удивлённо посмотрела на неё Кира, и в её взгляде промелькнуло что-то помимо злости — недоумение. – Ты же всегда в унисон с бабушкой: «Кира, опомнись, Кира, он тебе не пара». А сейчас что случилось-то? Ты сегодня была на СТО, да? Ну и? Наорала на его отца?
Лариса молчала, не в силах вымолвить ни слова. Как сказать? Как объяснить этот водоворот, в котором она сама захлёбывается?
— Ничего она не сказала ему внятного! – с горьким торжеством вставила Валентина Николаевна. – Потому что выяснилось, что отец твоего «принца»….
— Мама, прекрати сейчас же! — закричала Лариса.
— Что, прекрати? Ничего тебе доверить нельзя!Даже собственную дочь не смогла защитить! Хочешь, чтобы этот оборванец испортил Кире жизнь, как когда-то чуть не испортили тебе?
Кира замерла. Её глаза, широко распахнутые, перебегали с лица бабушки на лицо матери. На её колючей маске появилась трещина, за ней — неподдельное, оглушающее изумление.
— Что происходит? – выдохнула Кира.
— Мама, перестань, – еще раз прошептала Лариса, но было поздно.
— Вот такие пироги! – продолжала Валентина Николаевна. – Мне теперь ясно, почему твоя мать, Кирочка, против решительных мер!
— Мама, о чем бабушка говорит? – тихо спросила Кира, глядя только на мать.
— Ничего, доченька. Бабушка нервничает и… — Лариса кивнула, не в силах говорить. Стыд, смятение, боль — всё смешалось в один клубок.
И тут Кира сделала то, чего никто не ожидал. Она не рассмеялась, не вспыхнула новой яростью. Она просто очень внимательно, почти незнакомо посмотрела на мать. Как будто впервые увидела в ней не надзирателя, а живого человека. Со своей болью. Со своей историей.
— Мам… ты меня сегодня… пыталась защитить? – спросила она с искренним недоумением. – От моего любимого человека?
— Я… я просто не хочу, чтобы было хуже, – с трудом выдавила Лариса.
Кира некоторое время что-то обдумывала, молча, глядя в пол. Потом резко вздернула подбородок.
— Интересно. Очень интересно, – сказала она уже другим тоном, не агрессивным, а каким-то изучающим. И, не добавив больше ни слова, прошла мимо них в свою комнату, тихо прикрыв дверь.
Валентина Николаевна ещё долго что-то говорила, возмущалась, строила планы, но Лариса её уже не слышала. Она стояла посреди гостиной, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Эту ночь Лариса не спала. Ворочалась в огромной, холодной постели, где так не хватало твёрдого, спокойного плеча Александра Петровича. В голове, как на заезженной пластинке, крутились кадры: юный Андрей, смеющийся на берегу реки… а затем, его же, постаревшее, усталое лицо сегодня… яростное лицо матери… и глаза Киры, в которых мелькнуло понимание.
На работе в «Белом солнце» всё шло наперекосяк. Лариса Дмитриевна не могла сосредоточиться на договорах, дважды переспрашивала секретаршу одно и то же, бесцельно смотрела в окно на московские крыши. Все её мысли были там, на окраине, в царстве ржавчины и бензиновых запахов. Она пыталась думать о Кире, о том, как решить эту ситуацию, но мысли неумолимо возвращались к Андрею… к тому, как он назвал её «Ларис», к его спокойной, беззлобной усталости, которая была страшнее любой агрессии.
И перед тем, как сесть в машину, чтобы ехать домой, её руки сами, будто помимо воли, повернули руль в другую сторону. Она не отдавала себе отчёт, а просто ехала по знакомому, уже ненавистному маршруту.
СТО была уже почти пуста. Горел только свет в конторе и один прожектор над воротами. Андрей вышел, запирая ангар. Он был один. Увидев машину Ларисы Гольданской, мужчина остановился, и на его лице отразилось сначала удивление, а потом — что-то иное. Ожидание? Надежда?
Лариса вышла из машины. Вечерний ветерок трепал её аккуратные волосы. Она не думала, что сказать. Все слова, все доводы, вся злость — всё осталось там, в её блестящей, правильной жизни. Здесь же, на асфальте, пропитанном машинным маслом, осталась только старая, незаживающая боль и дикое, неконтролируемое желание.
Лариса подошла к Андрею, а он в это же время замер и смотрел на неё, не шевелясь, словно боялся спугнуть.
— Ларис… – начал он.
Но она не дала ему договорить. Всё, что копилось двадцать пять лет — обида, тоска, злость на себя и на него, безумная любовь — вырвалось наружу одним мощным, стихийным порывом. Лара сделала последний шаг и бросилась в его объятия, спрятав лицо в грубую ткань его куртки, которая была пропитана его запахом, ветром и этой проклятой, чужой ей, но такой манящей жизнью и… зарыдала.
С этого дня Лариса и Андрей уже не могли сдерживаться. Встречались как воры, Вернее, как два изголодавшихся человека, нашедших наконец источник воды в пустыне. Мир Ларисы раскололся надвое: дневной — правильный, напряженный, наполненный гулким эхом скандалов в её собственной квартире, и ночной (а чаще — вечерний, укромный), где она существовала только как безумно влюбленная женщина.
Не было никаких слов. Первые минуты всегда были немыми. Они просто бросались друг к другу, как в пропасть, с той жадной, отчаянной силой, которую дают двадцать пять лет разлуки и обманутой судьбы. Его руки, грубые и нежные одновременно, смывали с неё всё — и глянец успешной бизнес-леди, и тяжёлый груз вдовьей ответственности, и удушающую опеку матери. Он целовал её так, будто хотел вдохнуть в себя всю её жизнь, которую они не прожили вместе. А она, цепляясь за его плечи, плакала и смеялась одновременно, чувствуя, как внутри оживает и бушует та девчонка, которую все считали навсегда похороненной.
— Я с ума схожу, — шептал он, прижимая её губы к своему шраму над бровью. — Каждый день жду как сумасшедший. Боюсь, что ты не приедешь, что это сон.
— Это сон наяву, — отвечала она, проводя пальцами по его поседевшим вискам. — Кошмарный и прекрасный сон и мы оба в нём застряли.
Говорили влюбленные мало, тем неменее, Лариса узнала как Андрей растил и воспитывал Игоря, как удалось скопить денег на собственное СТО, а еще о том, как похоронил родителей. Аара в свою очередь рассказывала о себе, о своей жизни с Александром Петровичем, о его доброте, о том, как он стал ей настоящим другом, но как в сердце всегда оставалась пустота, которую она боялась признать даже себе. Никто не винил друг друга. Была только тихая, обоюдная боль за украденные годы.
Дома у Ларисы тоже произошли некоторые изменения. Валентина Николаевна, с её сверхъестественной, как у всех праздных людей, интуицией на чужие секреты, почуяла неладное почти сразу.
— Опять задерживаешься на работе? — мать встретила дочь в прихожей, и её взгляд, острый как скальпель, скользнул по чуть растрепанной прическе, по отсутствующим серьгам (Лариса могла забыть их надеть после встречи), по новому, едва уловимому блеску в глазах. — Или «работа» теперь в каком-то новом, сомнительном месте?
— Мама, хватит, — устало бросила Лариса, пытаясь пройти мимо.
— Не «хватит»! — голос матери стал очень высоким. — Ты что, совсем спятила? Он тебя уже однажды бросил! С беременной женой остался! А теперь что? Он бросит свою Зою ради тебя? Да никогда! Он тебя использует, Лара! Ты для него — богатая дама, которая ностальгирует по юности! Игрушка!
Слова били точно в цель, раня больнее, чем хотелось бы признать. Лариса пыталась отгородиться молчанием, но тишина только распаляла Валентину Николаевну.
— Я не позволю тебе погубить всё, что мы с отцом для тебя построили! И репутацию, и память об Александре! И Киру ты совсем забросила! Она с этим… отрод…ем пропадает, а ты сама в такие же сети попала! Позор!
Скандалы гремели каждый вечер. Хлопали двери. Кира, возвращаясь домой, лишь презрительно фыркала, слыша крики из гостиной: «Бабушка, отстань уже от мамы. Тебе просто скучно, вот ты и пристаёшь ко всем».
В это же самое время и в доме Андрея назревала буря. Зоя, тихая, незаметная Зоя, чьё существование для Ларисы двадцать пять лет назад было абстрактным понятием «жены», оказалась вовсе не простачкой.
Она почувствовала перемену в муже с первой же недели. Андрей стал задумчив, отстранён. Вечером, придя с работы, он перестал погружаться в тихий, привычный уют невзрачного быта, а будто бы продолжал жить где-то в другом месте. Иногда на его лице мелькала улыбка, адресованная не жене, а каким-то своим мыслям.
А самое главное — он стал чаще мыться, когда приходил домой. Тщательно счищал запах бензина, как будто пытаясь стереть и другой, чужой запах — дорогих духов, который однажды она уловила на воротнике его куртки.
Зоя начала молчаливую слежку. Она проверяла телефон мужа, когда он мылся — никаких подозрительных сообщений, лишь рабочие переписки и чат с Игорем. Рылась в карманах — находила лишь чеки с запчастями и скомканные бумажки. Но её женское сердце, всю жизнь бившееся только ради этого мужчины и сына, не обманывало. Оно ныло тревожной, постоянной болью.
Однажды, когда Андрей сказал, что задержится из-за «срочного клиента», она не выдержала. Надела тёмный платок и вышла из дома. Стояла в промозглом подъезде напротив СТО, прячась за углом, и смотрела, как гаснет свет в конторе. Зоя увидела, как муж вышел, сел в свой старенький внедорожник и поехал в противоположную от дома сторону.
Догнать мужа она конечно же не смогла бы, да и не стала пытаться, но ее опасения еще раз подтвердились – у Андрея есть женщина! Зоя вернулась в пустую квартиру, села на кухне и расплакалась — тихо, безнадёжно, так, чтобы даже стены не услышали.
Именно в этот момент её и застал Игорь, вернувшийся с Кирой под вечер. Девушка осталась ждать внизу, а он, нацепив на лицо привычную маску беззаботности, зашёл домой переодеться — и увидел мать, сгорбленную над столом, с опухшим, искажённым страданием лицом.
— Мам? Что случилось? — Игорь, привыкший видеть мать тихой тенью, уютной и предсказуемой, остолбенел. Он сел напротив, пытаясь поймать её взгляд. — С папой что-то? Он что, заболел?
Зоя только качала головой, давясь рыданиями.
— Мама, ну давай! Говори! — голос сына стал твёрже, в нём зазвучали отцовские нотки.
— У… у папы, — выдохнула она, наконец, с надрывом, — появилась женщина.
Игорь откинулся на спинку стула, как от удара.
— Что? Какая женщина? Откуда ты знаешь? Он тебе сказал?
— Нет… но я чувствую. Он другой стал. И… и я видела, как он куда-то ехал… не домой. — Зоя схватила сына за руку, её пальцы были ледяными и цепкими. — Игорь, сынок, если он уйдёт… я жить не буду. Ты понимаешь? Вся моя жизнь — это он и ты. Без него она не имеет никакого смысла.
Игорь смотрел на мать и не узнавал её. Для него родители были данностью, фоном, скучной и вечной константой. Он видел, что отец относится к матери с покровительственной заботой, но без особой нежности. И ему в голову не приходило, что в этой тихой, неприметной женщине бушуют такие страсти, что она способна на такую всепоглощающую, трагическую любовь. Ему стало одновременно страшно и стыдно — за то, что не замечал, и за то, что сейчас чувствовал себя беспомощным.
— Мам, успокойся. Может, ты ошибаешься, — пробормотал он, но сам не верил своим словам.
— Проверь, — прошептала она умоляюще, судорожно сжимая его руку. — Узнай. Только осторожно, чтобы он не догадался…
*****
Встретившись с Кирой на улице, Игорь был мрачен. Он, такой обычно решительный и насмешливый, теперь выглядел потерянным.
— Что с тобой? — сразу спросила Кира, беря его за руку.
— С родителями… какая-то хрень, — откровенничал он, чего раньше почти не делал. Он рассказал всё: про слезы матери, её подозрения, её страшные слова. — Я и не знал, что она его так… любит. Всегда казалось, они просто так, по привычке.
— А может, твоя мама ошибается? — предположила Кира, её практичный ум искал логичное объяснение. — Может, у твоего отца просто какие-то проблемы, стресс на работе? Он же свой бизнес тянет. Или… может, нет никакой женщины?
— А зачем тогда врать? Задерживаться, ездить куда-то? — Игорь нервно закурил.
—Тогда давай выясним, — в глазах девушки загорелся азарт сыщика и желание помочь любимому. — Давай проследим за твоим отцом и выясним куда он ездит, – решительно сказала Кира. — Один раз. Если всё чисто — успокоим твою маму. Если нет… будем думать.
— Следить за отцом? — Игорь смотрел на неё с недоверием.
— А что? Боязно? — Кира слегка подразнила его. — Или тебе не интересно узнать правду? Это же как в кино!
Игорь сдался. Мысль о том, что можно разом решить загадку и помочь матери, перевесила смутные угрызения совести.
На следующий день Игорь и Кира вели себя как два шпиона из плохого, но увлекательного кино. Нервозность Игоря передалась и Кире, игривость сменилась сосредоточенной серьезностью. Они заняли свой пост во дворе напротив СТО ещё за час до конца рабочего дня Андрея. В салоне пахло кофе из бумажных стаканчиков и напряжённым ожиданием.
— Ты уверен, что хочешь это видеть? — спросила Кира, наблюдая, как Игорь бешено барабанит пальцами по рулю.
— Нет. Не уверен. Но теперь уже нельзя останавливаться, — сквозь зубы процедил он. — Мама… она так плакала. Я никогда её такой не видел.
И вот, ровно в семь, Андрей вышел из конторы. Он не пошёл к своей привычной «Ниве». Вместо этого он сел в припаркованный неподалёку свежевымытый седан, который Игорь никогда у отца не видел. Сердце Игоря упало. Значит, мама была права. Отец что-то скрывает.
— Поехали, — скомандовал Игорь, заводя двигатель. Они повели тачку, держась на почтительной дистанции…
Маршрут был неблизким. Улицы центра сменялись спальными районами, потом началась промзона с унылыми кирпичными корпусами, а за ней — район старой, ещё советской застройки, с пятиэтажками, похожими на серые коробки. Арендованная отцом машина свернула во двор одной из таких хрущёвок и встала на парковке.
— Что он здесь забыл? — прошептал Игорь, глуша мотор и пригибаясь за рулём.
— Тише, смотри, — Кира сжала его локоть.
Андрей вышел, огляделся и, достав ключи, направился к подъезду. Но он не вошёл. Он остановился у входа, закурил и стал смотреть на дорогу, явно кого-то ожидая.
Минуты тянулись мучительно. И вот, во двор, плавно и бесшумно, въехал натренированный глазом Игоря автомобиль — дорогой, ухоженный «Мерседес» тёмно-синего цвета. Он припарковался в двух десятках метров от них.
Игорь затаил дыхание. Из машины вышла женщина. Высокая, в элегантном тренче, с собранными в низкий пучок волосами. Даже в сумерках, даже с этого расстояния в ней чувствовалась та самая, чужая для этого места, породистость. Она обернулась, окидывая взглядом двор.
Игорь услышал, как Кира резко, с шипением, втянула воздух. Её ногти впились ему в руку.
— Мама… — выдохнула она, и в этом слове был такой ужас, такое неверие, что Игорь резко повернулся к ней.
— Что?!
— Это моя мама, — прошептала Кира, и её лицо стало мертвенно-белым в свете фонаря…
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.