Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 171
Я не ожидала, что всё получится, но еще через три дня в жизни холдинга «Вертикаль» вообще и рекламной фирмы «Проспект» в частности случилось невероятное, почти неожиданное событие: в должность официально вступил новый президент – Тамара Макаровна Фирсова, она же Гиена. Естественно, после оглашения этого приказа так никто уже не называл её даже вполголоса или в шутку. Обидное прозвище испарилось, растворилось в наэлектризованном воздухе «генеральского», как в корпорациях принято называть первое лицо, кабинета.
Преображение Тамары Макаровны было столь разительным, что вызывало не просто удивление, а у некоторых даже лёгкое головокружение. Словно Людмила Прокофьевна Калугина из «Служебного романа», но без сентиментальности и с железной, сразу ощутимой хваткой, она превратилась из невзрачной, вечно хмурой тётки предпенсионного возраста в стильную, невозмутимую даму, чей авторитет чувствовался за версту.
И оказалось, что у этой новой Тамары Макаровны, бывшей профессиональной балерины (об этом шептались в офис-руме, но почти не верили), по-прежнему близкая к идеальной, стройная фигура. Деловой костюм – неброский, но безупречно скроенный – сидел на ней просто отлично, подчеркивая и строгость, и скрытую силу. К этому чуду добавились идеальная, уложенная с холодной элегантностью причёска и тонкий, почти незаметный, но превративший лицо в отполированную маску макияж.
В общем, получился практически новый человек. А если добавить взгляд – прямой, тяжелый, оценивающий, лишенный прежней угодливой привычки прятаться и уходить от прямых вопросов, – то перед нами была уже не просто начальница, а императрица Екатерина Вторая в день восшествия на престол, да и только! В этом взгляде читалась готовность править, не оглядываясь на прошлое.
Фирсова собрала всех теперь уже своих заместителей и руководителей ключевых подразделений в просторном, холодноватом конференц-зале и без лишних эмоций, четко, как диктор, объявила, что со вчерашнего дня является единоличной владелицей холдинга «Вертикаль» и всех его дочерних организаций.
В наступившей гробовой тишине, нарушаемой лишь шуршанием бумаг, это прозвучало как удар гонга. Те, кто замер в шоке от подобного заявления, далее услышали почти фантастическое (в него было сложно поверить, уж слишком неожиданно) объяснение: Владимир Кириллович Леднёв передал ей контрольный пакет акций. Подарил, по сути. И здесь Тамаре Макаровне, видимо для легитимности, пришлось приоткрыть небольшой, тщательно хранимый семейный секрет.
Она добавила, сделав небольшую, почти театральную паузу, что они с Леднёвым – сводные брат и сестра. Не связанные кровными узами, но выросшие в одной семье, и потому между ними всегда существовало особое доверие. Эта новость вызвала новый шквал изумленных переглядываний – столько лет рядом, и никто не догадывался!
Пока народ пытался переварить услышанное, не в силах от изумления ни слова вымолвить, я внутренне сжалась, ожидая, что наш новый шеф скажет дальше. Мне почему-то казалось, что она, как всякая новая метла, сейчас объявит, не моргнув глазом, об отставке сразу нескольких ключевых фигур холдинга. Наверняка ведь кто-то относился к ней, в бытность простой секретаршей, неуважительно. Например, мы Романом Орловским не всегда были паиньками. Он, кстати, в этот момент сидел рядом, абсолютно спокойный, его лицо было бесстрастной маской, за которой я уже ничего не могла разглядеть.
Но нет, Тамара Макаровна ничего подобного говорить не стала. Напротив, произнесла сакраментальную, заезженную в таких случаях фразу о том, что она пока будет присматриваться, оценивать профессиональные и личные качества каждого, и что у всех есть шанс проявить себя с новой стороны. Голос её звучал ровно, но в каждой букве чувствовалась сталь.
Мне показалось, это у них всё-таки семейное – лукавить и играть в эти игры. Можно подумать, Гиена все эти годы сидела в своем углу, ничего не видя и не слыша! Она-то уж точно узнала всех, как облупленных. Кто о чём мечтает, у кого какая семья, какие слабости, пожелания и страхи. Я была почти уверена: она в курсе даже, как зовут чьих-то любовников и в каких гостиницах происходят приятные внеурочные встречи. Недаром через её руки, через тихий, неприметный кабинет в «Проспекте» годами проходила абсолютно вся информация, и после этот поток расширился на весь холдинг.
Вот почему хитрющий Леднёв держал её на этом, казалось бы, заштатном месте – чтобы иметь уши и глаза в самом сердце своего бизнес-организма, чтобы знать, кто и чем на самом деле дышит. И теперь этот гигантский компромат, тайный архив человеческих слабостей должен был помочь новому руководителю грамотно, точечно и безошибочно управлять холдингом, держа всех в ежовых рукавицах.
В завершение совещания Тамара Макаровна, обведя всех тем самым императорским взглядом, холодно сказала, что если кто-то чувствует, что не готов работать в новой реальности и хочет уйти, то может сделать это прямо сейчас, без отработок и с чистой совестью. Я не ожидала такого резкого хода, но, как выяснилось, он был точен. После тягостной паузы поднял руку один лишь Орловский. Резкий, отрывистый жест. Все, будто по команде, уставились на него, я не стала исключением – сердце мое дрогнуло и упало куда-то вниз.
– Тамара Макаровна, – сказал он, вставая, – уважаемые коллеги… – дальше последовала сухая, отрепетированная благодарность за совместную работу, звучащая как надгробная речь. А после Роман, не глядя ни на кого конкретно, четко заявил, что нашел другое, более подходящее ему место, а потому уходит.
Снова по залу пробежал сдержанный шорох, все зашептались, начали переглядываться с еще большим изумлением, но Фирсова мгновенно, властным жестом, прервала эти приватные переговоры. Она произнесла ответную, столь же формальную речь про то, какой Орловский ценный специалист, как коллективу будет его не хватать, и тому подобный набор штампов прощального слова.
– Но если человек так решил, – заключила она, – мы не вправе его задерживать. Удачи.
И я вдруг со всей ясностью поняла, зачем он это сделал. Служба. Его миссия здесь была завершена. Свою задачу в «Вертикали» Роман выполнил сполна и с блеском: Леднёв арестован, следствие по его темным делам раскручивалось, как маховик, а те самые деньги, уплывшие на Каймановы острова, благодаря нашей общей работе достались государству. Они-то, между прочим, и стали той самой финансовой подушкой безопасности, спасительным амортизатором, благодаря которому холдинг «Вертикаль» не был мгновенно разорен и пущен с молотка. Ни один из наших основных счетов даже не был арестован – видимо, где-то наверху сочли возвращенные средства достаточной компенсацией. А когда следователи наконец пришли с обыском в кабинет Леднёва, то забрали лишь пачки документов и, прежде всего, ту самую злополучную красную папку. Именно она, как стало понятно, интересовала их больше всего.
После совещания я некоторое время сидела в своем кабинете, тупо уставившись в монитор, но буквы расплывались перед глазами. Внутри было пусто и тяжело. Потом не выдержала, встала и пошла к Роману, в его уже почти бывший кабинет. Дверь была приоткрыта. Он собирал в простую картонную коробку скудные личные вещи. Их было на удивление мало – фотографии в рамке, несколько книг, фирменная ручка, чашка. Коробка даже до половины не заполнилась, подчеркивая временность, иллюзорность его здесь присутствия за эти месяцы.
Я молча встала на пороге, потом вошла и оперлась спиной о прохладную стену, наблюдая за его размеренными, точными движениями. Мне было невыразимо грустно и горько. Всё-таки вместе мы с ним прошли огонь, воду и медные трубы, сплели целую паутину интриг, и получилось у нас хорошо, мы были отличной, слаженной командой. А теперь… Теперь я даже не знала, позволено ли нам будет поддерживать отношения дальше. Он ведь офицер той самой Конторы, где чувства – роскошь, а личные связи – потенциальная уязвимость. Кто знает, на какой континент, в какую точку кипения или, наоборот, ледяной тишины его отправят завтра? Роман уже уходил, растворялся, превращаясь обратно в тень, а я оставалась здесь, в этой новой, отстроенной им же реальности, под тяжелым, проницательным взглядом новой хозяйки – бывшей Гиены, нынешней императрицы. И между нами уже вырастала невидимая, но прочная стена.
Роман затянул скотч на коробке, раздался резкий, финальный звук. Он поднял голову и посмотрел на меня. Его взгляд, всегда такой скрытный и аналитический, сейчас был мягким, почти открытым.
– Ты чего грустишь? – тихо спросил он, отставив коробку в сторону.
Мне стало неловко, что он так легко меня читает. Я пожала плечами, пытаясь сделать безразличное лицо.
– Да так… Расставаться всегда неприятно.
Роман вдруг рассмеялся. Негромко, но искренне. Звук был настолько неожиданным в этой пустеющей комнате, что я вздрогнула.
– Кто тут говорит о расставании? – он сделал два шага, преодолев расстояние между нами, и взял меня за подбородок. Его пальцы были теплыми. – Кто дал тебе повод так думать?
Я растерянно смотрела на него, не находя слов. Он наклонился и поцеловал. Крепко, уверенно, без тени сомнения или прощания. Этот поцелуй не был похож на наши прошлые, украдкой брошенные в момент опасности или усталые после долгого дня. В нём было обещание.
– Я тебя люблю, Алина, – сказал он, не отпуская и глядя прямо в глаза. – Слышишь? Люблю. И не собираюсь оставлять. Ни здесь, ни где бы то ни было еще. Если ты, конечно, сама меня не прогонишь. Мы проделали слишком долгий путь, чтобы просто разойтись.
Во мне всё перевернулось. Страх, неопределенность, грусть – всё это разом улетучилось, смытое простыми и ясными словами.
– Но твоя служба… – начала я.
– Моя служба учит доверять только проверенным людям. А ты для меня – самый проверенный человек на свете. Мы будем вместе. Навсегда.
В его голосе не было пафоса, только простая, железная уверенность. Впервые за многие месяцы я позволила себе поверить в то, что жизнь – это не только интриги, тайны и борьба за выживание. Что у нее может быть и другая, светлая сторона.
***
Эпилог. Год спустя.
Вода в бокале искрилась на солнце, пробивающемся сквозь листву старой липы. Я откинулась на спинку плетеного кресла на террасе нашего – до сих пор дико слышать это слово «нашего» – строящегося дома в Подмосковье. Воздух пахнет свежим деревом, краской и летом.
Ровно год прошел с того дня, когда рухнула подпольная империя Леднёва и на её обломках воцарилась Тамара Макаровна Фирсова. Год, который перевернул всё. Я сейчас – первый заместитель президента холдинга «Вертикаль». Ирония судьбы? Возможно. Но Гиена, ставшая для меня строгим, но справедливым наставником, оказалась права: тот, кто лучше всех знает все внутренние механизмы и скрытые закономерности системы, идеально подходит, чтобы её отлаживать.
У нас с ней сложился странный, эффективный тандем. Она – стратег и лицо компании. Я – её правая рука, человек, который знает, где нужно надавить, а где – мягко подтолкнуть. Холдинг не просто выжил. Он начал новую, прозрачную и куда более успешную жизнь.
Через неделю у нас с Романом свадьба. Не пышная, очень камерная – только самые близкие. Моя мама, наконец-то переехавшая из своей хрущевки в Екатеринбурге в светлую квартиру на Патриарших прудах, уже вовсю суетится, подбирая наряд. Иногда я ловлю её счастливые, до сих пор немного не верящие глаза и понимаю, что всё это не сон.
Роман уволился из Конторы. Не полностью, конечно, связи и опыт никуда не делись (да и бывших контрразведчиков не бывает), но он больше не «офицер на задании». Открыл свою консалтинговую фирму по безопасности. Говорит, что рынок после всех этих историй с «Вертикалью» жаждет честных специалистов. Его первым и главным клиентом, разумеется, стал наш холдинг. Мы строим этот дом. Наш. С большими окнами, камином и собакой, которую хотим взять из приюта.
Владимир Кириллович Леднёв получил пожизненное. Приговор был сухим и окончательным, как удар топора. Говорят, на последнем заседании он выглядел не сломленным, а просто… пустым. Будто в нем и правда не осталось ничего человеческого, только холодный расчет, который на этот раз не сработал.
Снежану после многочисленных, мучительных допросов отпустили. Она дала нужные показания, и в её роли мелкой пешки в большой игре следователи убедились. Потом просто исчезла. Растворилась в городе, как дым. Иногда мне кажется, что я вижу её в толпе на улице – такую же нарядную, бледную, с бегающим взглядом. Но это лишь игра воображения. Она стала призраком прошлого, которое мы все стараемся забыть.
Я сделала глоток прохладного вина, глядя, как на лужайке Роман что-то объясняет прорабу, энергично жестикулируя. Солнце золотило его волосы. Он почувствовал мой взгляд, обернулся и улыбнулся. Простая, теплая, ни от кого не скрываемая улыбка.
«Игра на повышение закончилась, – подумала я с чувством глубокого облегчения. –Уступила место чему-то настоящему. Больше не надо лукавить, хитрить, бояться каждого шороха. Теперь наша жизнь – это не сценарий, написанный кем-то другим. Его пишем только мы сами. И первый пункт в этом сценарии – счастливая, долгая, очень мирная глава под названием “Вместе”».