— Слушай, а почему у нас на карте опять ноль? — Дарья смотрела на экран телефона, будто он сейчас выдаст ей хоть какое-то объяснение. — Макс, ну объясни мне, куда делись тридцать тысяч? Я вчера переводила!
Максим стоял у окна, смотрел куда-то вниз, на заснеженный двор. Спина напряжена, плечи чуть приподняты — Дарья уже научилась читать эти знаки. Значит, сейчас начнется.
— Маме нужно было... ну, на лекарства, — он даже не обернулся. — И Кристине тоже помог немного.
— Лекарства, — Дарья медленно положила телефон на стол. — Макс, твоей маме пятьдесят два года. Она здорова, как космонавт. А Кристине двадцать восемь, и у нее работа есть, между прочим.
— Ты не понимаешь...
— Нет, это ты не понимаешь! — голос сорвался, и Дарья почувствовала, как внутри что-то закипает. — Ты хочешь, чтобы я содержала твою сестру и маму? А у них что, мозгов нет? Да на них пахать надо!
Максим резко обернулся. Лицо побледнело, губы сжались в тонкую линию.
— Как ты смеешь так говорить о моей семье?
— А как ты смеешь каждый месяц спускать наши деньги непонятно куда?! — Дарья встала, подошла ближе. — Я работаю наравне с тобой, Макс. Наравне! По десять часов в день, иногда в выходные. И что я вижу? Мы не можем купить нормальную мебель, не можем поехать никуда, даже на выходные. А у тебя всегда найдется причина отправить им деньги!
Он молчал. Просто смотрел на нее, и в этом взгляде читалось столько обиды, будто это она виновата.
— Они же не чужие мне люди, — тихо произнес он наконец. — Мама меня вырастила одна, понимаешь? После того, как отец ушел...
— Двадцать пять лет назад! — Дарья схватилась за виски. — Господи, да сколько можно? Ты уже взрослый мужчина, у тебя своя семья! Когда ты наконец это поймешь?
В коридоре раздались шаги. Дарья замолчала, прислушалась. Соседи? Нет, звук шел откуда-то сверху. Она покачала головой — не время отвлекаться.
— Я понимаю, — Макс шагнул к ней, протянул руку, но Дарья отстранилась. — Даш, ну пойми... Маме правда нужны были деньги. Ей... ну, она сказала, что на операцию.
— На какую операцию?! — Дарья уставилась на него. — Какую операцию, Макс? У нее что-то серьезное?
Он замялся, отвел взгляд.
— Ну... не совсем операция. Так, небольшая процедура. Она сказала, что зубы лечить. Имплант ставить.
Дарья засмеялась. Коротко, зло.
— Имплант за тридцать тысяч? Да ты в своем уме? За такие деньги можно все зубы переделать! — она взяла телефон, быстро набрала что-то. — Смотри, вот прайс клиники. Имплант — максимум пятнадцать. Максимум! И это в самой дорогой клинике города.
Максим побледнел еще сильнее.
— Может, она... ну, еще что-то покупала...
— Что именно? — Дарья шагнула к нему вплотную. — Расскажи мне, что такого срочного и важного покупала твоя мама, что не могла подождать до следующей зарплаты? Или хотя бы спросить разрешения?
— Я не обязан спрашивать у тебя разрешения! — вспыхнул он. — Это мои деньги тоже!
— Наши деньги, Максим. Наши. Мы живем вместе, мы вместе платим за квартиру, за коммуналку, за продукты. Или ты думаешь, что твоя зарплата — это только твое, а моя — общее?
Он молчал, и в этом молчании было столько всего, что Дарья почувствовала, как внутри холодеет.
— Так и есть, да? — она медленно кивнула. — Ты так и считаешь. Что ты можешь распоряжаться своими деньгами, как хочешь, а я... что? Должна понимать? Принимать? Терпеть?
— Даша...
— Знаешь, я устала, — она подняла руку, останавливая его. — Я очень устала, Макс. От этой ситуации, от постоянного недостатка денег, от твоей... от того, что ты не видишь проблемы.
Он открыл рот, хотел что-то сказать, но зазвонил телефон. Максим полез в карман, взглянул на экран — и лицо его стало виноватым, почти детским.
— Мама звонит, — пробормотал он.
— Конечно, — Дарья отвернулась к окну. — Бери.
Максим провел пальцем по экрану, поднес телефон к уху.
— Привет, мам. Да, я дома... Нет, все нормально... — он замолчал, слушая что-то, и Дарья видела в отражении окна, как меняется его лицо. — Правда? Вот это да! Как вы там?.. Жарко, наверное?.. Хорошо, мам, хорошо... Давай, целую.
Тишина повисла тяжелая, густая. Дарья медленно обернулась.
— Что значит "как вы там"? — спросила она очень тихо. — Где это "там", Макс?
Он молчал, уставившись в телефон. Руки дрожали.
— Максим. Где. Твоя. Мать?
— В Турции, — выдохнул он. — Она с Кристиной... отдыхают. Неделю уже.
У Дарьи потемнело в глазах. Буквально потемнело — мир качнулся, поплыл, и она схватилась за спинку стула.
— В Турции, — повторила она. — В Турции?! — голос сорвался на крик. — Твоя мать, которой нужны деньги на лекарства, на имплант, на операцию — она в Турции?! Загорает на пляже?!
— Даш, я не знал...
— Врешь! — она метнулась к нему, ткнула пальцем в грудь. — Врешь! Ты все знал! Ты знал, и молчал, и брал у меня деньги, чтобы отправить их на курорт!
— Нет! Клянусь, я думал...
— Что ты думал?! Что они на эти деньги хлеб покупают?! — Дарья схватила телефон со стола, быстро полезла в приложение банка. — Смотри! Вот переводы за три месяца. Сорок тысяч, тридцать пять, пятьдесят! Итого сто двадцать пять тысяч! За три месяца!
Максим стоял молча, опустив голову.
— Знаешь, сколько стоит тур в Турцию на двоих в декабре? — Дарья открыла браузер, ткнула в экран. — Вот. Шестьдесят — семьдесят тысяч. И это с питанием. Неделя на море, в четырехзвездочном отеле.
— Я не думал...
— Ты вообще не думаешь! — она отшвырнула телефон на диван. — Ты не думаешь о нас, о нашей семье! Ты думаешь только о них!
— Это моя мать! Моя сестра!
— И что?! — Дарья чувствовала, как слезы подступают к горлу, но сдерживалась изо всех сил. — Что это меняет? Они взрослые люди! У Кристины работа есть, у мамы твоей пенсия! Они могут сами себя обеспечить!
— У Кристины зарплата маленькая...
— Двадцать восемь лет, Макс! Ей двадцать восемь! Пусть ищет другую работу, пусть развивается! А она сидит у тебя на шее и даже не собирается слезать!
Он молчал, и в этом молчании Дарья вдруг увидела правду. Страшную, ужасную правду.
— Ты не собираешься ничего менять, — прошептала она. — Правда? Ты так и будешь им отдавать все, что заработаешь. И мне придется просто... терпеть.
— Даша, ну давай поговорим спокойно...
— Нет, — она покачала головой. — Знаешь что? Мне нужно время. Мне нужно подумать. И понять... понять, хочу ли я жить так дальше.
— Ты о чем? — Максим побледнел. — Даш, ты же не хочешь сказать...
— Я не знаю, что я хочу сказать, — призналась она. — Но точно знаю, что так дальше нельзя.
Она взяла куртку с вешалки, сунула ноги в ботинки.
— Ты куда? — голос Макса звучал растерянно.
— К подруге. Переночую у нее. Мне надо подумать.
— Даша, подожди...
Но она уже закрыла за собой дверь. Вышла на лестничную площадку, прислонилась к холодной стене. Внутри все дрожало — от злости, обиды, боли.
Турция. Они отдыхают в Турции. На ее деньги. На их деньги.
Дарья достала телефон, открыла социальные сети. Нашла страницу свекрови — Валентины. Последние фото... море, пляж, красивый отель. Селфи с коктейлями. Кристина в бикини, мама Максима в ярком парео. Обе загорелые, счастливые, довольные.
И подпись под фото: "Заслужили отдых! Жизнь прекрасна!"
Дарья захлопнула приложение. Села на ступеньку, уткнулась лицом в колени.
Заслужили. Они заслужили.
— Простите, девушка, вы не заболели? — чей-то голос заставил ее поднять голову.
На площадке стояла пожилая женщина с огромным рыжим котом на руках. Соседка с пятого этажа, кажется. Дарья пару раз видела ее в лифте.
— Нет, все в порядке, — она попыталась улыбнуться, но получилось кривовато.
— Ну да, конечно в порядке, — женщина присела рядом, и кот недовольно мяукнул. — Я Евдокия Петровна. А это Рыжик. Он умеет чувствовать, когда человеку плохо. Видите, как он на вас смотрит?
Дарья подняла глаза. Кот действительно смотрел прямо на нее — зелеными, почти человеческими глазами.
— Знаете что я вам скажу? — Евдокия Петровна поправила платок на голове. — Я сорок лет проработала в загсе. Видела всякое. И вот что я заметила: самые крепкие семьи — это те, где деньги считают вместе. А где один тянет одеяло, а второй терпит... там быстро все кончается.
— Вы... вы слышали? — Дарья почувствовала, как краска заливает щеки.
— Детка, у меня квартира прямо над вашей. Слышимость у нас, как в бумажном домике. Я уж и радио включаю громче, чтобы не слушать... — она вздохнула. — Но сегодня вы так кричали, что Рыжик аж со шкафа свалился.
Дарья хотела что-то сказать, но Евдокия Петровна подняла руку.
— Я не осуждаю. Наоборот. Хочу историю рассказать. У меня была подруга, Светка. Вышла замуж за хорошего парня, Владиком звали. Работящий, непьющий. Одна беда — свекровь. Та вообще считала, что сын обязан ей всю жизнь отдать. Дом построй, машину купи, на отдых вези. А у Светки с Владиком двое детей своих, ипотека. Светка терпела, терпела... а потом узнала, что свекровь каждый месяц деньги в банк кладет. На черный день, говорит. И откуда деньги? От сына! Представляешь?
— И что она сделала? — Дарья слушала, забыв обо всем.
— А ничего не сделала. Просто сказала Владику: либо ты сейчас выбираешь, с кем ты живешь — со мной и детьми или с мамой, либо я ухожу. Он сначала психовал, мол, как это выбирать, это же мать. А Светка взяла и ушла. К родителям. На месяц.
— И?
— А через неделю Владик приполз. На коленях прополз, можно сказать. Оказалось, мамочка его за эту неделю так достала со своими требованиями, что он сам понял наконец, где он живет. Они помирились, но уже на других условиях. Свекрови четко объяснили: помогать будем, но по средствам. И никаких тайн.
Дарья молчала, переваривая услышанное. Евдокия Петровна погладила кота, встала.
— Иди домой, девочка. Поговори с ним. Но твердо. Мужчины, они как дети — им границы нужны. Четкие. А то так и будут на шее сидеть, и он, и мамаша его.
Она ушла, и Дарья осталась одна. В кармане завибрировал телефон. Сообщение от неизвестного номера:
"Дарья, это Кристина. Нам надо поговорить. Срочно. Я знаю, что ты обо мне думаешь, но все не так просто. Завтра в 12 в кофейне на Садовой?"
Дарья перечитала сообщение три раза. Кристина? Та самая Кристина, которая сейчас загорает в Турции? О чем они могут говорить?
Она набрала ответ: "Хорошо. Буду."
Кофейня была почти пустой — рабочий день, все по офисам. Дарья пришла на десять минут раньше, заказала капучино и села у окна. За стеклом мелькали прохожие, укутанные в шарфы и куртки — декабрь, скоро Новый год.
— Привет, — Кристина появилась неожиданно. Загорелая, в легкой кожаной куртке, с огромными брендовыми очками на голове. — Спасибо, что пришла.
— Ты же в Турции, — Дарья не сдержалась. — Или мне показалось?
— Прилетела вчера вечером, — Кристина села напротив, сняла куртку. — Мама еще там, до понедельника. Слушай, я знаю, как это выглядит...
— Да? И как это выглядит? — Дарья сжала чашку руками.
Кристина помолчала, потом достала телефон, открыла какие-то фотографии.
— Видишь это? — она повернула экран. — Это мой контракт. Я работаю удаленно на немецкую компанию. Зарабатываю в месяц около двухсот тысяч. Вот выписка со счета.
Дарья уставилась на цифры. Двести тысяч. Каждый месяц.
— Тогда зачем... зачем вы берете деньги у Макса?
— Не мы. Она, — Кристина убрала телефон. — Мама. Я узнала об этом только в Турции. Случайно. Она хвасталась подруге по телефону, как ловко все устроила. Мол, Максим такой добрый, такой заботливый, все для семьи. А я сижу и слушаю — и не верю своим ушам.
— Постой, то есть ты...
— Я ни копейки у него не брала, — Кристина посмотрела прямо в глаза. — Никогда. Мне не надо. Я сама зарабатываю. Но мама... она говорила ему, что деньги нужны мне. Что у меня маленькая зарплата, что я едва свожу концы с концами. Врала. Все время врала.
У Дарьи перехватило дыхание.
— Зачем? Зачем ей это?
— Власть, — просто сказала Кристина. — Контроль. Она всегда так делала. С папой, когда он был жив. С Максом. Ей нравится, когда от нее зависят. Когда она главная. А Макс... он добрый. Слишком добрый. Он верит всему, что она скажет.
— И ты молчала?
— Я не знала! — Кристина стукнула ладонью по столу. — Клянусь, я узнала только позавчера! Сначала хотела сразу позвонить Максу, но подумала... может, лучше с тобой сначала? Ты же жена. Тебе решать.
Дарья откинулась на спинку стула. Информации было слишком много.
— Этот отпуск... как?
— На мои деньги, — Кристина кивнула. — Я оплатила. Маме на день рождения подарила. Думала, порадую. А она взяла — и всем рассказывала, что Макс оплатил. Что сын позаботился. Я думала, она шутит...
— Она не шутила.
— Нет. Она никогда не шутит, когда дело касается денег, — Кристина достала из сумки конверт, положила на стол. — Тут все чеки, все подтверждения. Мои переводы, мои платежи. Покажешь Максу. Пусть знает правду.
Дарья взяла конверт дрожащими руками.
— Зачем ты мне это даешь?
— Потому что надоело, — Кристина провела рукой по волосам. — Надоело быть пешкой в ее игре. Надоело, что она использует меня, чтобы контролировать брата. И еще... мне тебя жалко. Честно. Ты хорошая. Макс счастлив с тобой. А она все испортит, если не остановить.
— Что ты предлагаешь?
— Поговори с ним. Покажи документы. Пусть сам увидит. А я... я поговорю с матерью. Жестко. Давно пора.
Они сидели молча, допивая остывший кофе. Потом Кристина встала, накинула куртку.
— Еще кое-что, — она замялась. — У нее есть накопления. Больше миллиона. Папа оставил страховку, плюс она все эти годы копила. Живет скромно, экономит на всем — а деньги есть. Просто ей нравится, когда Макс бегает, старается, отдает последнее. Ей это... я не знаю, как объяснить. Это ей важно. Чувствовать, что она нужна.
Дарья проводила ее взглядом. Села обратно, открыла конверт. Чеки из турагентства, скриншоты банковских переводов, распечатки переписки. Все на имя Кристины. Все оплачено с ее карты.
Телефон завибрировал. Макс.
"Где ты? Приезжай, пожалуйста. Нам надо поговорить."
Квартира встретила тишиной. Максим сидел на диване, перед ним на столе лежали какие-то бумаги.
— Я звонил маме, — сказал он, не поднимая головы. — Спросил про деньги. Напрямую. Сколько я отправлял за последний год.
Дарья молча села рядом.
— Она сначала не поняла, о чем я. Потом начала оправдываться. Что Кристине помогала, что лекарства, что ремонт в квартире... Я попросил чеки. Знаешь, что она ответила?
— Что?
— Что я неблагодарный, — Максим усмехнулся горько. — Что она меня растила одна, не спала ночами, работала на трех работах. И теперь я ей должен. Обязан. До конца жизни.
— Макс...
— Подожди, — он достал телефон, показал переписку. — Я написал Кристине. Спросил, правда ли, что ей нужны деньги. Она прислала выписку со счета. У нее двести тысяч в месяц, Даш. Двести! А я думал, она бедствует.
Дарья положила конверт на стол.
— Она уже рассказала мне. Мы сегодня виделись.
Максим открыл конверт, начал листать бумаги. С каждой секундой лицо его становилось все бледнее.
— Турцию она оплатила... Все оплатила... Боже, я идиот. Полный идиот.
— Ты не идиот, — Дарья взяла его за руку. — Ты просто... доверчивый. Добрый. Это не плохо.
— Это глупо! — он отшвырнул бумаги. — Я год кормил ее ложью! Отдавал наши деньги, лишал тебя, лишал нас будущего... Ради чего? Ради ее гордости?
— Макс, успокойся...
— Нет! — он вскочил, прошелся по комнате. — Знаешь, что она еще сказала? Что если мне жена важнее матери, то я плохой сын. Что хорошие дети всегда заботятся о родителях. Всегда ставят их на первое место.
— Это манипуляция.
— Да, я понял! Сейчас понял! — он остановился перед окном. — А сколько лет я этого не понимал? Сколько раз говорил тебе, что она нуждается, что мы должны помочь... А она просто играла.
Дарья подошла, обняла его со спины.
— Что теперь?
— Не знаю, — он развернулся, посмотрел в глаза. — Но точно знаю, что все изменится. Я позвоню ей завтра. Скажу, что больше так не будет. Что мы поможем, если реально понадобится — но только по чекам, по документам. И только когда сможем. А сейчас мы собираем на свою жизнь. На нашу жизнь.
— Она разозлится.
— Пусть, — Максим крепко обнял ее. — Я устал быть хорошим сыном для нее и плохим мужем для тебя. Хочу наоборот.
Дарья прижалась к нему, чувствуя, как внутри что-то отпускает. Может, не все еще потеряно. Может, есть шанс.
— Мама вернется в понедельник, — сказал Максим тихо. — Я встречу ее. Поговорю. Без тебя, это мой разговор. Но ты будешь знать — я на твоей стороне. На нашей стороне.
— Она попытается надавить.
— Попытается. Но я уже взрослый. Пора бы понять это наконец.
Они стояли обнявшись, пока за окном сгущались декабрьские сумерки. Где-то внизу смеялись дети, катаясь с горки. Где-то горели новогодние огни.
А в квартире на четвертом этаже двое людей учились заново строить свою семью. Без манипуляций, без лжи, без невидимых нитей, которые тянули их в разные стороны.
Впереди был трудный разговор. Скандал, слезы, обиды. Но впереди была и весна. И возможность начать по-новому.
— Даш, — позвал Максим. — А давай эти деньги, которые я раньше отправлял маме... давай мы будем откладывать. На настоящий отпуск. Наш. Куда захочешь.
— На море? — улыбнулась она.
— Хоть на край света.
И в этот момент Дарья поверила, что все получится. Что они справятся. Что иногда семью нужно защищать не только от чужих — но и от своих. И что это нормально. Это правильно.
Потому что семья — это те, кто рядом. Каждый день. В радости и в проблемах. А не те, кто требует, контролирует и манипулирует из-за старых обид и нереализованных амбиций.
Семья — это выбор. И сегодня Макс наконец сделал свой.