Темнота в тоннеле была абсолютной, если не считать узкого луча фонарика, выхватывавшего из небытия ржавые трубы, паутину и груды непонятного хлама. Лео шёл медленно, прислушиваясь к каждому звуку. Майя притихла на его спине, куда он пересадил её после долгого пути на руках. Её дыхание было ровным, но он чувствовал, как её маленькие пальцы впиваются в ткань его куртки.
Они шли уже несколько часов, ориентируясь по едва заметным отметинам на стенах — стрелкам, оставленным, возможно, такими же беглецами, или просто следам вандализма. Воздух был густым от пыли и пах сыростью, металлом и чем-то химическим, напоминавшим старое лекарство. «Дядя Лео, а куда мы идём?» — тихо спросила Майя, и её голос эхом разнёсся по пустоте.
«В безопасное место, — ответил он, стараясь звучать увереннее. — Где-то далеко отсюда». На самом деле, он не знал. Легенда о «Логове» была смутной — упоминания в маргинальных блогах, стёртых из основной сети, намёки в старых литературных произведениях, которые он архивировал. Оно якобы находилось в Старом Городе, районе, который после Великой Рационализации эмоций забросили как экономически нецелесообразный.
Там не было эмоциональных ретрансляторов, там была «мёртвая зона» для чувств. Для системы это было пустое место. Для таких, как они, это было идеальное убежище. Внезапно луч фонарика упёрся в завал. Груда бетонных плит и арматуры перекрывала тоннель. Дороги дальше не было. Лео почувствовал, как паника, холодная и липкая, подкрадывается к его сознанию.
Он поставил Майю на ноги. «Подожди здесь». Он начал осматривать завал, ища проход. В левой стене он заметил трещину, за которой виднелась пустота. Осторожно расширив её, отодвинув кусок штукатурки, он увидел, что это не просто трещина, а проход в соседний, более узкий тоннель, похожий на вентиляционную шахту. «Придётся ползти, — сказал он Майе. — Боишься?»
Она покачала головой, но её глаза были огромными от страха. «Я пойду первым, а ты за мной. Держись за мою ногу». Он прополз внутрь, и Майя последовала за ним. Пространство было таким тесным, что он едва двигал плечами. Пыль стояла столбом, забиваясь в нос и горло. Он слышал, как Майя позади него пыталась сдержать кашель.
Через несколько десятков метров шахта уперлась в решётку. За ней виднелось слабое, тусклое освещение и слышался отдалённый гул машин. Лео с силой нажал на решётку — она поддалась и упала наружу с глухим лязгом. Он выбрался первым, затем помог Майе. Они оказались в огромном, полуразрушенном подземном зале, который, судя по всему, когда-то был станцией старого метро.
Колонны, облупленные плакаты с улыбающимися людьми, которым не нужно было платить за улыбку, билетные кассы, заросшие странной, фосфоресцирующей плесенью, которая и давала этот призрачный свет. Это было как капсула времени. «Вау», — прошептала Майя, вырываясь из его рук и делая несколько шагов вперёд. Она смотрела на гигантскую мозаику на стене, изображавшую солнце и радугу. «Какая красивая…»
В её голосе прозвучал тот самый неподдельный восторг, который и привёл их сюда. И в этот момент из-за колонны вышел человек. Вернее, тень человека. Он был одет в лохмотья, сшитые из кусков старой ткани и пластика. Его лицо было скрыто в капюшоне, но в руке он держал импровизированное копьё — заточенный кусок арматуры. «Кто вы?» — голос был хриплым, но твёрдым.
Лео инстинктивно заслонил собой Майю. «Мы… мы просто проходим. Мы не хотим проблем». «Проходите мимо? Сюда никто не «проходит». Вы от них? От Баланса?» — человек сделал шаг вперёд, и Лео увидел его глаза — усталые, но острые, полные неподдельной, ничем не сдерживаемой подозрительности. Это был не взгляд потребителя эмоций. Это был взгляд того, кто чувствовал сам.
«Нет! — поспешно сказал Лео. — Мы от них бежим. Они забрали её», — он кивнул на Майю. Незнакомец опустил копьё на пару сантиметров, изучая их. Его взгляд скользнул по лицу Лео, по его немодулируемому выражению страха и надежды, по живым, блестящим от слёз и усталости глазам Майи. «Аномалии», — констатировал он, но в его голосе не было осуждения, скорее, узнавание.
«Вы знаете это слово?» — спросил Лео с удивлением. «Мы сами это слово, — ответил незнакомец и откинул капюшон. Перед ними было лицо пожилой женщины с седыми, коротко остриженными волосами и сетью морщин вокруг глаз — морщин, которые говорили о настоящей, долгой жизни, полной настоящих улыбок и настоящих слёз. — Меня зовут Ирина. Добро пожаловать в Предместье».
Она махнула рукой, и из-за колонн, из тёмных арочных проходов, стали появляться другие люди. Их было человек двадцать. Все одеты бедно, но в их глазах горел тот же живой, некупленный огонь. Они смотрели на новичков с любопытством, с осторожностью, с сочувствием. Лео увидел молодого человека с гитарой, старика, что-то мастерящего у небольшого костра, женщину с ребёнком на руках. Это был целый микроскопический мир, живущий в брюхе мёртвого города.
«Предместье? Это… это не «Логово»?» — спросил Лео. Ирина усмехнулась, и эта усмешка была горькой и тёплой одновременно. ««Логово» — это сказка для тех, кто ещё верит в романтику бунта. Мы же просто выживаем. Это наше убежище. Или катакомбы. Как удобнее». Она подошла ближе, внимательно глядя на Майю. «Сколько тебе, девочка?»
«Семь», — тихо ответила Майя, прячась за Лео. «И ты всё ещё чувствуешь? Всё?» Майя кивнула. Ирина перевела взгляд на Лео. «А ты? Взрослый, и всё ещё не регулируешь?» «Я не умею», — честно сказал Лео. Внезапно Ирина рассмеялась. Это был грубый, хриплый, но абсолютно искренний смех. «Не умеешь! Слышите? Он не умеет!»
Некоторые из обитателей Предместья тоже улыбнулись. Лео почувствовал, как напряжение начало понемногу спадать. Его ноги подкосились от усталости, и он присел на обломок колонны. К ним подошла женщина с ребёнком и протянула Майе чашку с чем-то тёплым и парящим. «Пей, это безопасно». Майя посмотрела на Лео, он кивнул. Она сделала глоток и скривилась: «Какое странное».
«Это чай из корней и лишайника. На вкус как грязь, но согревает», — сказала женщина. Её звали Лена. Так началось их знакомство с Предместьем. Это было сообщество отверженных — тех, чьи эмоции были слишком сильными, слишком хаотичными для системы, тех, кто родился с «дефектом» регуляции, как Майя, или тех, кто, как Лео, просто сохранил свою природу, живя на обочине.
Их было немного, может, полсотни на весь огромный город. Они жили на всём готовом, что находили на старых свалках, выращивали грибы и лишайники в заброшенных тоннелях, собирали воду со сталактитов. У них были свои правила: не использовать нейрокомы, не выходить на поверхность без крайней необходимости, делиться всем. И главное — чувствовать свободно, но с уважением к чувствам других.
Для Майи это оказалось раем. Через день она уже бегала с другими детьми (их было всего пятеро) по безопасным тоннелям, играя в игры, которые придумывали сами, смеясь так громко, что эхо разносилось на сотни метров. Лео же сначала был настороже. Он боялся, что это ловушка, что Ирина и другие работают на Департамент.
Но день за днём он видел подлинность их жизни. Он видел, как они ссорились из-за ресурсов с настоящим гневом, а потом мирились с искренними объятиями. Видел, как они грустили, вспоминая утраченный мир, и как радовались маленьким победам — найденной банке консервов или удачной охоте на крыс (которые тоже, как выяснилось, водились в тоннелях). Это был мир, построенный не на валюте, а на общности.
Лео начал помогать, используя свои знания архивариуса. Он нашёл старые схемы тоннелей и помог нанести на карту безопасные маршруты и потенциальные источники опасности — зоны обвалов, участки, где ещё работали старые датчики системы. Ирина ценила его знания. Однажды вечером, сидя у костра (дым выводился через древнюю вентиляцию), она рассказала ему больше.
«Система знает о нас. Но мы для них — как крысы. Неудобно, неприятно, но тратить ресурсы на тотальную зачистку подземелий им невыгодно. Они предпочитают контролировать поверхность. Время от времени они устраивают рейды, но у нас есть дозорные и пути отступления». «А «Логово»?» — снова спросил Лео.
Ирина вздохнула. ««Логово», если оно существует, — это не место. Это идея. Говорят, что далеко на севере, за пределами городов, есть общины, которые живут совсем по-старому, без всяких регуляторов. Но добраться туда… нужно пройти через контролируемые зоны, мимо сканеров, под небом, полным дронов. Это почти невозможно».
Лео смотрел на Майю, которая спала, уткнувшись головой в его колени. Она была счастлива здесь. Но безопасно ли? Он не мог избавиться от чувства, что они нашли лишь временную передышку, а не дом. Его собственные эмоции, всегда такие яркие, теперь были окрашены тревогой за будущее девочки. Он хотел для неё не просто выживания, а жизни. Возможности вырасти, не боясь, что её «починят».
Через несколько недель в Предместье случилась беда. Двое детей, играя, забрели в неисследованный тоннель и наткнулись на активный датчик системы. Тревога не сработала здесь, внизу, но сигнал, должно быть, ушёл наверх. Через день дозорные сообщили, что у всех ближайших выходов на поверхность появились патрули Департамента. Они окружали район.
«Они что, наконец решились на зачистку?» — спросил молодой человек по имени Марк, тот самый с гитарой. Его лицо было бледным от страха. «Не знаю, — сказала Ирина. — Но мы не можем рисковать. Готовимся уходить отсюда. Собираем всё необходимое. У нас есть три дня, пока они устанавливают периметр».
В Предместье воцарилась паника, но паника организованная. Все знали план на такой случай — уходить в самые глубокие, самые заброшенные тоннели, к древним коллекторам. Лео помогал собирать карты и немногочисленные инструменты. Майя, чувствуя общую тревогу, прижалась к нему. «Мы опять будем бежать?»
«Да, — ответил он. — Но мы вместе. И мы не одни». Ночью, когда большинство спало, Лео не мог сомкнуть глаз. Он вышел к «площади» — самому большому залу станции, и сел, глядя на фосфоресцирующую плесень на потолке. К нему подошла Ирина. «Не спится?»
«Я думаю о том, что мы всегда будем бегать. Что Майя всегда будет жить в страхе». «Страх — это тоже часть жизни, — тихо сказала Ирина. — Лучше настоящий страх в темноте, чем купленное спокойствие в золотой клетке». «Но есть ли другой путь? Не бежать, а… что-то изменить?»
Ирина посмотрела на него с печалью. «Один в поле не воин, Лео. Система слишком могущественна. Она контролирует не только эмоции, она контролирует умы. Люди наверху боятся своих собственных чувств, они привыкли к тому, что за всё нужно платить. Они не поймут нас. Они увидят в нас монстров, сборище опасных психов».
Лео замолчал. Он знал, что она права. Но в нём что-то протестовало. Он вспомнил лицо сестры, купившей горе. В её глазах, глубоко внутри, всё ещё была искра — искра настоящей боли за дочь. Может, не все наверху полностью мертвы? Может, система держится на страхе, а не на полном согласии?
Идея, безумная и опасная, начала зреть у него в голове. Он ничего не сказал Ирине. Но когда через два дня Предместье снялось с насиженного места и тронулось вглубь лабиринта, Лео шёл в арьергарде, и его мысли работали с бешеной скоростью.
Они пришли в новый лагерь — сырую, холодную пещеру у подземной реки. Настроение у всех было подавленным. Они потеряли дом. Лео подошёл к Ирине, когда та расставляла дозорных. «Мне нужно на поверхность, — сказал он тихо. Она обернулась, уставясь на него. «Ты с ума сошёл? Они там повсюду!»
«Я знаю. Но мне нужно кое-что проверить. Я думаю… я думаю, что есть способ ударить по системе. Не силой. Не оружием. А тем, что у нас есть». Он ткнул себя пальцем в грудь. «Эмоциями. Настоящими». «Они просто арестуют тебя в первую же секунду». «Не если я буду выглядеть как они. У меня есть старые кредиты. Я могу купить маску. Самую дорогую, самую убедительную. На несколько часов. Мне нужно попасть в Центральный узел связи. В архивах, которые я оцифровывал, были схемы старых аварийных систем оповещения. Они должны быть физически отключены от основной сети, на случай кибератаки. Если я смогу до них добраться…»
Ирина смотрела на него, как на безумца. «И что? Что ты собираешься сделать? Кричать в рупор, что эмоции должны быть бесплатными?» «Хуже, — сказал Лео, и в его глазах загорелся тот самый огонь, который она узнавала в себе в молодости. — Я собираюсь передать им кое-что. Без фильтров. Без цензуры. Прямую трансляцию. Не просто слова. Чувство. Настоящее, сырое, человеческое чувство. Может, оно пробьётся сквозь их покупные маски. Может, нет. Но я должен попробовать. Для Майи. Для всех нас».
Ирина долго молчала. Потом кивнула. «Безумец. Но я видела в тебе это с первого дня. В тебе горит тот же огонь, что и в нас, но ты хочешь не просто спрятать его, а поджечь им весь их аккуратный мир. Хорошо. Мы тебе поможем. У нас есть контакты наверху. Небольшая группа симпатизантов — те, кто не может сбежать, но тайно ненавидит систему. Они могут достать тебе маску высокого класса и провести в нужный район. Но дальше ты будешь один».
«Этого достаточно», — сказал Лео. Он знал, что это самоубийственная миссия. Но идея сидела в нём глубоко, как заноза. Система боялась бесплатного, потому что оно обесценивало всё, что у них было. Что, если он сможет показать этому миру хотя бы каплю настоящего? Не для продажи. А просто так. Как подарок. Или как оружие.
Он подошёл к спящей Майе, поправил на ней одеяло из старых мешков. «Я сделаю это для тебя, — прошептал он. — Чтобы у тебя когда-нибудь был настоящий дом. Не в туннелях. Под настоящим солнцем». Утром он объяснил Майе, что уходит ненадолго, по важному делу. Она заплакала, но Ирина обещала позаботиться о ней.
Через подземных курьеров была получена маска — тончайший полимерный имплант, который наклеивался на лицо и с помощью микроиголок стимулировал лицевые мышцы, воспроизводя покупные эмоции. Он стоил целое состояние. Лео в последний раз посмотрел на своё настоящее отражение в луже — усталое, немолодое, полное тревоги и решимости лицо.
Затем он нанёс маску. На его лице возникла абсолютно спокойная, слегка благодушная маска довольного жизнью гражданина среднего достатка. Он вышел на поверхность через запасной выход в районе промзоны, который знали только симпатизанты. Солнце ударило ему в глаза, и он зажмурился. Воздух пах озоном и синтетической свежестью. Он был снова в мире, который ненавидел и который должен был изменить.
Его сердце бешено колотилось под маской спокойствия. Он сделал шаг вперёд, навстречу системе.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...