— Лен, давай честно: нам сейчас не до сувениров, кредит горит, лучше бы деньгами, — брат даже не смотрел мне в глаза, нарезая сырокопченую колбасу толстыми, небрежными ломтями.
Нож в его руке двигался резко, будто колбаса была виновата в просрочке по ипотеке.
Я стояла в дверях кухни, сжимая сумочку, где лежали три конверта из плотной дизайнерской бумаги. Они весили всего ничего, но мне казалось, что я принесла с собой нечто тяжелое, способное поломать этот хрупкий мир.
— Конечно, Сережа, — мягко ответила я, проходя к столу. — Я всё учла. В этом году подарки будут особенными.
Он хмыкнул, явно услышав только то, что хотел: «деньги будут». В его понимании сестра-начальник отдела кадров крупной фирмы существовала только для латания семейных дыр.
Вы же знаете это чувство, когда идешь к родне не как гость, а как кассир? Когда радость встречи измеряется толщиной твоего кошелька?
День сурка, или Цена «любви»
В прошлом году всё было по классическому сценарию. Племяннице Алисе — новый смартфон (старый, видите ли, камеру мылил). Брату конверт с суммой, равной моей недельной зарплате, невестке Гале сертификат в магазин косметики.
И что я получила? Алиса буркнула «спс», не вынимая наушника. Сергей пересчитал купюры прямо за столом и тут же сунул их в карман джинсов со словами: «Ну, хоть дыру заткнем».
Галя вздохнула, что в том магазине «цены конские» и на эти деньги ничего путного не купишь.
Я ехала домой в такси, глядя на мокрый снег, и чувствовала себя оплеванной. Я не жадная. Я просто устала быть функцией.
В этом году мне исполнилось пятьдесят четыре. Возраст, когда уже не боишься быть неудобной, но не хочется тратить жизнь на тех, кто тебя не ценит.
За столом царила атмосфера напряженного ожидания. Галя метала на стол тарелки с салатами, щедро заправленными майонезом. В квартире пахло жареным луком и какой-то безнадегой.
— Алис, убери телефон, тётка пришла, — шикнула Галя на дочь.
Девчонка лениво подняла глаза. Девятнадцать лет, нигде не учится, «ищет себя» в блогерстве.
— Здрасьте, теть Лен. А вы на машине? Подкинете потом до центра?
— Я на такси, — улыбнулась я, расправляя салфетку на коленях. — Решила пригубить. Есть повод.
Сергей оживился, разливая по бокалам красное полусладкое.
— Премию дали? — спросил он с надеждой. — Слушай, Лен, ты же знаешь, я третий год без нормальной работы. Везде требуют, чтоб пахал как вол, а платят копейки. Возраст по паспорту, сама понимаешь... Сорок девять лет мужику, а они нос воротят.
Я молча жевала салат. Как кадровик с двадцатилетним стажем, я прекрасно знала цену таким работникам. Сергей не искал работу. Он искал место, где можно «пересидеть» за большие деньги. И виноваты были все: страна, погода, я.
— А я вот курс присмотрела по зодиаку, — вдруг подала голос Алиса. — Всего сорок тысяч стоит. Говорят, отбивается за месяц. Мам, ну скажи тете Лене...
Галя пихнула мужа локтем:
— Ну, давайте уже к подаркам, а то горячее остынет.
Этот момент всегда наступал. Момент истины. Обычно я доставала пухлые конверты, и лица родных теплели, становились добрее, мягче. Они начинали суетиться, подкладывать мне лучшие куски, спрашивать о здоровье. Внимание, купленное по прайсу.
Но сегодня в моей сумке лежало кое-что другое.
Удочка вместо рыбы
— Вы правы, — я отодвинула тарелку. — Время сейчас непростое. Деньги обесцениваются, а навыки остаются. Я много думала о том, что вам действительно нужно. Не рыбу, которую вы съедите за вечер, а удочку.
Я достала три изящных конверта. Темно-синий бархат, золотое тиснение. Выглядело дорого.
Глаза Сергея загорелись. Он, видимо, решил, что там валюта. Алиса даже телефон отложила, прикинув, что в таком конверте может лежать карта с солидным лимитом.
— Это тебе, Сережа, — я протянула первый конверт брату. — Ты говорил, что тебя никуда не берут. Я подняла связи, договорилась.
— Что там? — он жадно надорвал край. — Акции?
— Нет. Там оплаченный курс переквалификации на оператора станков с ЧПУ. И направление на встречу к моему знакомому директору завода.
Я сделала паузу, наблюдая за его реакцией.
— Зарплата на старте восемьдесят тысяч, через полгода — сто двадцать. Но учиться надо по-настоящему, три месяца, каждый день.
В комнате повисла тишина. Такая плотная, что было слышно, как тикают часы на стене. Улыбка сползла с лица брата.
— Ты шутишь? — его голос прерывался. — На завод? В пятьдесят лет? Учиться?
— А это тебе, Алиса, — я, не давая им опомниться, протянула второй конверт племяннице. — Ты хотела развивать блог? Держи. Это не деньги на волшебную пилюлю. Это оплаченный интенсив по копирайтингу и маркетингу.
Алиса скривилась, будто я предложила ей лимон.
— Жесткий курс, с домашними заданиями. Если пройдешь — возьму стажером в наш пиар-отдел на полставки.
Алиса держала конверт двумя пальцами, словно там лежал фантик от конфеты.
— А Гале, — я повернулась к невестке, которая застыла с вилкой в руке.
— Я оплатила полную консультацию у финансового эксперта. Он составит вам план выхода из долгов. Не даст денег, нет. Научит жить на то, что зарабатываете.
Я обвела взглядом застывшую семью.
— Ну, открывайте. Это стоит дороже, чем те деньги, что вы ждали.
Это была точка без возврата. Я видела, как в глазах брата разочарование сменяется злостью. Он ждал легких денег, а получил работу. Самый неприятный сюрприз для человека, привыкшего к покою.
Вместо «спасибо»
— Ты издеваешься? — Сергей швырнул синий бархатный конверт на стол. Он угодил прямо в салатницу, и угол дорогой бумаги тут же пропитался маслом.
— Мне завтра платеж по ипотеке вносить! Завтра! А ты мне бумажки суешь? Я этими курсами в банке расплачусь?
Его лицо потемнело. Я видела этот взгляд раньше — так смотрят дети, у которых отняли игрушку. Только передо мной сидел взрослый мужчина, уверенный, что я обязана решать его проблемы просто по праву родства.
— Сережа, у тебя в руках профессия, которая кормит, — спокойно ответила я, хотя внутри все сжалось от неприятного холодка.
— У тебя есть руки, ноги и голова. Я дала тебе вариант заработать эти деньги самому. Не просить, не унижаться, а заработать.
— Ой, да не смеши! — голос Гали сорвался. — Пока он выучится, нас из квартиры попросят! Лен, ну ты же родная сестра! У тебя же лежат на вкладе, мы знаем, мама говорила...
Вот оно. «Мама говорила». В этой семье бухгалтерия была общей, только доходы — разными. Мои сбережения они уже мысленно поделили и потратили.
— А мне что с этим делать? — Алиса брезгливо покрутила сертификат. — Копирайтинг? Тёть Лен, сейчас нейросети всё пишут. Мне телефон нужен был, чтобы видео снимать! У меня камера не тянет, понимаете? Я блогер, это моя работа!
Я посмотрела на них. На брата, который наливал себе, расплескивая капли на скатерть, даже не предложив мне. На невестку, в глазах которой читался калькулятор: сколько я «зажала» денег.
На племянницу, уверенную, что мир ей должен просто по факту рождения.
И вдруг мне стало так легко. Словно я годами тащила в гору телегу с камнями, а сейчас просто разжала пальцы, и лямки соскользнули с плеч.
— Если ты блогер, Алиса, — сказала я, поднимаясь со стула,
— то ты должна знать: контент — это не камера. Это мозги. А если за тебя пишет только программа, получается, что ты плохой специалист. Учись.
— Ты куда? — рявкнул Сергей. — Мы не договорили! Забери свои бумажки! Дай денег в долг, я с первой зарплаты отдам!
— С какой зарплаты, Сережа? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Ты не работаешь три года. Ты не отдашь. И я больше не буду делать вид, что верю в эти сказки.
В прихожей пахло старой пылью и чужими обидами. Я надевала пальто, слыша, как на кухне нарастает гул голосов. Они обсуждали меня. Они уже перемывали мне кости, называли жадной, черствой, «заевшейся».
Но знаете, что странно? Мне было все равно.
Раньше я бы вернулась. Я бы достала карту, перевела бы им эти несчастные тридцать тысяч, чтобы купить себе право называться «хорошей сестрой». Я бы купила этот фальшивый покой, где меня любят ровно до тех пор, пока я плачу.
Но сегодня я вышла в зимнюю слякоть и вдохнула полной грудью. Холодный воздух показался мне вкуснее самого дорогого напитка.
Свобода в одном клике
Я вызвала такси через приложение. Пока машина ехала, телефон в кармане начал вибрировать, принимая лавину сообщений.
Галя: «Лен, ну ты даешь. У Сергея давление скачет. Не стыдно? Переведи хоть десятку на продукты, совсем пусто в холодильнике».
Алиса: «Спс за испорченный др».
Мама (которая даже не присутствовала, но которой уже доложили): «Лена, как ты могла? Брат в таком положении, а ты его только учишь? Ему помощь нужна, а не нотации!».
Я смотрела на экран, и палец сам собой потянулся к настройкам.
«В черный список».
«В черный список».
«Отключить уведомления».
Я не стала злой. Я просто закрыла свою личную благотворительную организацию.
Таксист, пожилой мужчина с добрыми глазами, посмотрел в зеркало заднего вида:
— Что-то случилось? Вид у вас такой... Будто гору с плеч сбросили.
Я улыбнулась ему в ответ.
— Не гору, — ответила я. — Я просто перестала тащить тех, кто умеет ходить сам.
Дома я села в кресло, включила торшер. В тишине квартиры не было одиночества. В ней было освобождение.
Сертификаты остались у них. Воспользуются они ими или выбросят — это их выбор. Их жизнь. Их ответственность.
А моя ответственность — быть счастливой и не позволять никому садиться мне на шею. Даже если у этих людей та же фамилия, что и у меня.
Утром мне пришло оповещение от банка: «Зачисление зарплаты». Я посмотрела на сумму и подумала не о том, кому из родни нужно помочь закрыть дыры, а о том, куда я поеду в отпуск.
А как бы вы поступили на моем месте? Считаете ли вы, что родство обязывает помогать до последнего, даже если в ответ летит только хамство, или «удочка» — это действительно лучший подарок?
Хотите больше историй о женщинах, которые выбирают себя? Жмите «Подписаться» — у нас тут чай, правда жизни и никаких родственников.