Полина не понимала ничего. Много лет она думала о том, какими были ее родители, мечтала найти их, но это было невозможно: она была слишком мала, когда взрывом ее отбросило от вагона и тем самым спасло ей жизнь. Она упала в заросли травы, запах которой потом вспоминался ей даже во сне, потом ползла куда-то, иногда поднимаясь на слабые еще ножки годовалого ребенка, и плакала. Нашли ее спящей в овсяном поле. Люди ближайших деревень, услышав, что разбомбили поезд с эвакуированными, рискуя своими жизнями, вышли к месту трагедии. Они собирали погибших и укладывали их сначала рядами на краю поля, раскинувшегося рядом с железнодорожной насыпью, а потом похоронили всех в общей могиле. Мало у кого нашлись документы. Таких милиционеры, которые были в этом месте, записывали в специальный журнал. Раненых увозили на телегах в больницы.
Несколько детей разного возраста нашли среди убитых, и женщина, которая руководила всем этим, послала старших детей пройтись по полю – вдруг кто-то отполз туда. Через некоторое время поиски увенчались успехом: была найдена раненая женщина, несколько детей, которые смогли убежать от горящих вагонов. Среди них была и Машенька, которая не могла рассказать о себе совершенно ничего, даже имя свое назвать она не могла. Единственный предмет, который был в ее руках – плюшевый лев, подарок отца к ее первой годовщине. Она крепко прижимала его к себе, громко плакала, звала маму, когда незнакомые люди несли ее куда-то, потом везли вместе с такими же, как она, в кузове грузовика. Но ничего этого не помнила и не знала Маша, ни одной детали, лица, голоса. Только запах травы, куда ее выбросило и по которой она долго ползла, оставался в ее памяти. Это удивляло ее: неужели настолько избирательна память человека – не помнить то, что могло потрясти до глубины сознания и запомнить запах травы?
Добрые люди не выбросили игрушку, грязную, пропахшую дымом, и с тех пор лев был всегда с ней. Он и сейчас лежал в ее чемодане, правда, выстиранный, подшитый. Полина не могла сказать, зачем он ей, но какое-то чувство не позволяло ей выбросить его. Когда стала старше, шутила: дескать, это же отец мой, от него у меня отчество...
Полина села рядом с Андреем, не сводившим с нее глаз. И чем дольше он смотрел на нее, тем больше сходства с ее матерью находил. Точно так же, как и у Ирины, вились светлые волосы надо лбом и на висках. И брови она поднимала, когда ее что-то удивляло, тоже так.
- Вам лучше? – спросила Полина Андрея.
Потом, взглянув не Матрёну, всполошилась:
- Бабушка, все хорошо?
Она даже забыла назвать ее по имени. Но от Матрены это не ускользнуло: песней для нее прозвучало просто «бабушка»! Она замахала рукой: все хорошо!
- Почему вы называете меня Машей? И почему вы решили, что я ваша дочка? – обратилась она к Андрею.
Андрей достал из нагрудного кармана таблетку, выпил ее, перевел дыхание.
- У меня была семья – жена, сын и дочка. Мы жили в Смоленске. Но в июле сорок первого их эвакуировали, а я остался эвакуировать завод. Потом меня отправили на фронт, и я потерял связь с вами, то есть со своей семьей. В сорок втором я узнал, что поезд, на котором увозили жителей Смоленска, был разбит. Я очень надеялся, что вы остались живы, но мне говорили, что живых осталось очень мало. Вот, смотри, - он засуетился, достал из планшета, который всегда носил с собой, пожелтевшую фотографию, показал Полине.
- Видишь, это мы: я, твоя мама, брат Сережа и ты, совсем крошка, здесь тебе ровно годик, мы снимались в день твоего рождения, двадцать третьего мая.
- У меня день рождения двенадцатого июля, - произнесла Полина.
- Да, доченька, это день, когда разбомбили поезд! Наверное, поэтому тебе в детском доме и записали этот день рождения.
Полина разглядела в руках маленькой девочки плюшевого льва, который помогала держать мать девочки.
- А в руках у этой девочки, - начала она, но Андрей перебил ее:
- И в руках у тебя плюшевый лев, которого я подарил тебе в этот день.
Полина молчала. Ей хотелось немедленно достать из чемодана своего льва, но она боялась. Чего больше она боялась, Полина не могла бы сказать: чтобы это оказался тот самый лев, или, наоборот, чтобы он был другим. Но на фотографии она уже определила: это он, ее Лева, только совсем новый...
- После войны я искал вас, писал во всякие организации, которые занимались поиском людей, но всегда получал ответ, что сведений нет.
В голове Полины творилось что-то невообразимое: она уже перестала ждать чуда, которое иногда случалось в детдоме, когда находились родители или родственники кого-нибудь. Когда подросла, воспитательница, полная, добрая женщина, рассказала, почему ей не стоит надеяться на это:
- Ты не помнила ничего совсем, потому что была совсем крохой, даже имени своего не знала, не говоря уже об именах родителей или фамилии. Так что быть тебе Найденовой, потому что найдена ты, Полиной, потому что в поле, а Львовной, потому что у тебя в руках был плюшевый лев. Вот и все. Благодари Бога, что жива – из того состава живых осталось очень мало.
И вот теперь оказывается, что у нее есть отец. Эта новость пока не стала для нее реальностью, и как ее воспринимать, Полина не знала.
Матрена наконец пришла в себя. Когда пришел инженер и спросил о ее квартирантке, она даже растерялась: зачем она ему? Она вроде в совхозе не работает, ему не подчиняется. Как мужик? Так женатый он, да и Полина ему в дочки годится. Она сказала, что скоро Полина придет. А он сказал, что подождет. И вдруг такое!..
- Полинка, достань компот из колодца. Кириллович, может компотика? Я его держу в колодце, он всегда у меня прохладный.
Полина вышла во двор, а Матрена подсела к Светову:
- Может, пообедаете с нами?
- Да нет, Матрена Тимофеевна, спасибо! Вы представляете, какая радость у меня!
- Да радость-то радость, Кириллович, а если нет?...
- Ну что вы! – воскликнул Светов, - она так похожа на свою мать, Ирину! Я как только увидел, сразу понял: она!
- Да ты ее не торопи, Андрюша! Как ей-то в это сразу поверить? Ты ж сам говоришь, что совсем маленькой она была. Да и ты подумай, посмотри еще хорошенько. А может, родинка у нее где-нибудь там или еще что?
- Нет, этого у нее не было ничего.
- Ты дай ей немножко времени, чтоб она привыкла к этому. К тому, что у нее отец есть. Ты поставь себя на ее место, а? Вот так приходит кто-то и говорит: «Я твой отец!» И ей что – от радости прыгать, что ли? Ты давай так, Андрюша, она переспит с этим, а утро вечера мудренее. Ладно?
Андрей поднялся навстречу входившей с кружкой компота в руке Полине. Девушка протянула ему компот. Андрей машинально взял кружку, поставил ее на стол.
- Машенька, - сказал он, - Матрена Тимофеевна права: давай ты подумаешь над всем, что я сказал, а завтра мы опять встретимся. Хорошо?
Полина кивнула.
Когда он вышел, она бросилась к Матрёне.
- Бабушка! Что это? Зачем он так?
Матрена вздохнула
- Беда у него, милая. Вот и хочет, чтоб это правдой оказалось, понимаешь?