У Полины голова шла кругом. Сколько она мечтала об этом! Особенно когда была маленькая. Когда выросла и старая воспитательница все разложила ей все, мечтать перестала. И вот теперь...
Полина достала из-под кровати чемодан, открыла. Поверх вещей лежала игрушка – тот самый лев. Старенький, потертый, но целый, любимый. Когда-то в детдоме старшие девочки забрали его у нее – игрушек было мало, а тут настоящая, плюшевая, как до войны! Полин плакала так горько, так безысходно, что они испугались и отдали. Она обняла его и сразу уснула, прямо на полу, где сидела. С тех пор она не расставалась с ним. Только раньше он казался ей большим, а теперь был маленьким.
Полина взяла Леву, вышла с ним в переднюю, где хлопотала Матрена. Увидев в руках Полины игрушку, она всплеснула руками:
- Неужто это та самая игрушка?
Полина кивнула:
- Я думаю, да. Бабушка, значит, это действительно мой папа?
Матрена прикрыла рукой рот, закачалась:
- Выходит, что так. Ох, Полюшка, счастье-то какое! Это ж не каждому так повезет – после такой войны найтись! Видно, ты под счастливой звездой родилась! Или батька твой.
- И что же теперь делать, бабушка?
- Как это что? Радоваться, новую жизнь начинать!
- А кто он, расскажите, пожалуйста!
Матрена села на лавку, жестом пригласила Полину.
- А отец твой у нас не последний человек. Инженер, его уважают, все уважают.
Матрена замолчала, будто собираясь с мыслями.
- Недавно он женился. Вот только-только. Нельзя человеку одному, понимаешь? А он сколько один прожил! Понимать надо, - словно извиняясь за Андрея, сказала Матрена.
- А кто его жена? – спросила Полина.
- Хорошая женщина, вдова. Четверо детей у нее. Трудно ей, конечно, было одной, вот Андрей Кириллович и решил жениться на ней.
- Только чтобы помогать? Жениться ведь надо по любви, бабушка Матрена!
- Ну, про это я не знаю, что там промежду них, - ответила Матрена, - а живут они, говорят, хорошо. Да ты узнаешь Пелагею, сама увидишь.
Полина усмехнулась: значит, и жену его зовут Полей.
А Андрей приехал домой, почти вбежал в дом, обнял Пелагею, которая с недоумением смотрела на него, обычно сдержанного.
- Что случилось, Андрюша? – спросила она.
- Случилось, Поля!
Пелагея внимательно смотрела на мужа. Андрей прошел в комнату, взял кружку, зачерпнул из ведра воды, но пить не стал, поставил кружку на стол.
- Помнишь, Поля, я рассказывал тебе о своей семье?
- Да, Андрюша, помню. Они погибли в поезде.
- Нет, не погибли.
Пелагея смотрела на мужа, не понимая его.
- Не все погибли, Поля! Я сегодня нашел дочку. Машеньку. Она осталась жива.
Он сел на лавку и вдруг заплакал. Заплакал навзрыд, как ребенок. Пелагея бросилась к нему, обняла его голову, прижала к себе.
- Андрюша, это же счастье! Где она? Когда она приедет?
Андрей поднял голову:
- Она здесь. Это новая учительница, о которой говорил Толик.
- Но ее зовут, кажется, не Мария...
- Да, ее зовут Полина Львовна, но это она.
Пелагея села рядом.
- Она была совсем маленькой, не могла сказать, как ее зовут, тем более назвать фамилию. В детдоме ей дали имя и фамилию. Даже отчество придумали. Но я точно знаю: это она.
Пелагея понимала, что так бывает: когда человек очень хочет чего-нибудь, то в конце концов ему может показаться, что это свершилось. И как часто люди обманывают себя, принимая желаемое за действительное. Может, и с Андреем случилось это?
- Поля, она очень похожа на свою мать. Вот, посмотри, - он достал фотографию. – Это она, совсем маленькая. А это ее мать. Сейчас она очень похожа на нее.
Пелагея рассматривала фотографию, на которой все были живы и счастливы. Как давно это было! А теперь эти родные люди потеряли друг друга, и их счастье осталось только здесь, на пожелтевшей фотографии. Нет, не только – еще в сердцах живых.
- Андрюша, нужно позвать ее к нам, рассказать ей все.
- Я был у нее. Она живет у Тимофеевны.
В сердце Пелагеи шевельнулась тревога. А если дочка не захочет признать ее? Ну что ж, значит, так и будет. Но Андрей должен принять ее, он имеет на это право! Он столько лет искал их!
- Андрей, давай пойдем к ней, заберем ее сюда, к нам.
- Нет, Поля. Ей тоже нужно привыкнуть к мысли, что у нее есть семья. Представляешь, каково ей было услышать, что я ее отец?
Он встал, зашагал по комнате.
- Представляешь, приходит мужик и заявляет: я твой папа! Я даже не подготовил ее, просто увидел и понял – она! Нужно было, конечно, как-то по-другому, но я не сдержался. Завтра пойду к ней опять, привезу сюда, ты посмотришь.
Пелагея согласилась.
Во дворе послышались голоса детей. Толик опять вел друзей смотреть диафильмы и играть в шашки, которые Андрей привез в последний раз, когда ездил в район. Они шумно ввалились в дом, сразу уселись у той стены, которая была «экраном» для диафильмов. В это время из спальни послышался плач Ванюшки. Пелагея поспешила туда.
Она дала малышу грудь, и вдруг у нее возникла мысль: а если дочка не захочет такую большую семью? Что тогда делать Андрею? Ей стало жалко его до слез: не дай Бог такую судьбу! Вроде бы все уже сложилось, Андрей почувствовал себя главой большой семьи, отцом, и вот теперь опять испытания. Какое ж сердце может это вынести? А Андрей в последнее время таблетки с собой носит – Пелагея увидела их в кармане рубашки, когда взяла ее постирать.
Полина сидела в комнате, прижав к себе Леву. Она начинала привыкать к той информации, что получила сегодня. И ведь все сходилось, особенно Лева: на фотографии был точно он. А молодая женщина, на руках у которой сидела маленькая девочка, и вправду очень похожа на нее, Полину. Вернее, она похожа на эту женщину. И если бы сделать такую прическу, как у нее, то, наверное, трудно было бы отличить их друг от друга. Значит, действительно это ее отец, и она никакая ни Полина Львовна, а Мария Андреевна. И фамилия ее, как сказала бабушка Матрена, не Найденова, а Светова. Красивая фамилия – светлая такая. «Светова Мария Андреевна» - повторила Полина про себя, но не почувствовала никакого отношения этого к себе. Теперь нужно будет произносить слово, которое она произносила наедине с собой, но никого не звала им: папа!
В дверь постучали. Полина будто очнулась. Она увидела, что за окном уже стемнело, быстро встала, включила свет. В комнату вошла Татьяна.
- Поля, мы договорились, что вечером пойдем в клуб.
- Я помню, а где бабушка Матрена?
- Сидит на лавочке. Она сказала, что вам нужно побыть одной. Я не помешала?
- Нет, ничего. Только я не знаю, хочу ли я идти в клуб...
- Пойдем! Чего одной дома сидеть? Вам ведь не тридцать лет?
- Нет, конечно. Хорошо, я сейчас переоденусь, и мы пойдем.
Она положила Леву на стол, пошла в спальню. Татьяна взяла игрушку в руки, пожала плечами: такая старая, а она сидит с ней.
Через несколько минут вышла Полина. На ней была синяя юбка-клеш, беленькая в синий горошек кофточка с круглым воротничком и рукавами-фонариками. В руках были белые босоножки на каблучке. Татьяна это сразу заметила и почувствовала себя дурнушкой рядом с ней, хотя на ней было белое в цветочек платье из репса, сшитое по выкройке из «Работницы».
- Я готова! – сказала Полина, и они вышли.
Матрена сидела на лавочке, накинув на плечи платок – августовские вечера уже были свежими.
- Бабушка, мы пойдем в клуб, - сказала Полина. – Я недолго.
- Ладно, гуляйте, пока молодые, - ответила Матрена. – Я дверь не буду закрывать.
Девушки отошли, и Татьяна предложила:
- Может, будем называть друг друга на ты? Мы ведь одногодки, правда?
- Я согласна, - ответила Полина. – Давай на ты!