Олеся и Владик – молодая семейная пара. Они воспитывают дочку, ждут второго. Живут в хорошей двухкомнатной квартире, счастливы. Владик – красивый парень, работящий, любит своих девчат и работает, не покладая сил, для семьи.
Все у них есть. Хорошая машина. Ежегодные поездки на море. В последнее время, покумекав, ребята решили продать квартиру и построить дом в черте города. Городок небольшой, живописный, зеленый. Окраина симпатичная, словно поселок со всеми удобствами – там уже обустроились многие семьи, удобно и воздуха много. Вроде в деревне, а на самом деле – в городе с развитой инфраструктурой. И школа, и детский сад рядышком, и дороги чистят хорошо.
Просторную квартиру в свое время они «собрали» из двух однушек, по закону, доставшимся им от государства, как сиротам. Ну, растут – увеличивают жилплощадь, дети же!
Влад и Олеся – бывшие детдомовцы. Там, в детдоме и провели свое детство. Их никто не усыновил, не сложилось, хоть оба они были смышлеными и хорошенькими в детстве, и здоровенькими, к тому же.
Хотя, откуда ему, здоровью, взяться? Владика, например, еле откачали, когда изъяли из семьи. Родители мальчика оказались некрепкими. Нестойкими. Хотя изначально были задуманы Господом, как нормальные люди. Времена, конечно, подстатились невеселые, но ведь всему народу веселиться тогда повода не было. Почему Алексей и Татьяна должны быть исключением?
Лешка с детства занимался боксом. В общем, был в отличной физической форме. Отслужил сверхсрочную в горячей точке к тому же. Вернулся домой, где его тут же пригласили работать вышибалой в кабаке «Белые ночи», коих в городе расплодилось, как поганок в сырую погоду. Зарплату посулили неплохую, побольше заводской. Конечно, Лешка согласился: чем помирать в цехе спекания за раннюю пенсию в далекой перспективе, лучше на воротах стоять – мордой торговать.
Работа и правда, была непыльной. Симпатичного и спокойного, как удав, Лешку, все любили. Все норовили его угостить тут же, в каморке за раздевалкой, подальше от глаз начальства. Нальют, поболтают, отвалят на танцульки. Потом опять подкатят – выпить и поболтать за жизнь. Почему бы не поболтать с крепким парнем на виду у всех? Сразу понятно станет всяким врагам – крыша есть своя собственная, можно курить в сторонке и о разборах не заикаться.
Девчонки барные, официантки, барменши и повариха Танька, любили Алешу не меньше. Таня кормила парня по несколько раз за смену, с любовью сервируя для него огромное, диагональю в двадцать дюймов блюдо. Дефицита уже не было в магазинах, но цены на продукты – конские. А тут – красота такая, что слюни у любого прольются: обязательный, прожаренный до хрустящей корочки американский окорочок. Порция румяной картошки. Горка зеленого горошка. Миска салата «оливье». В общем, обычная джентльменская закусь из меню среднестатистического кабака 1993 года.
Алексей ел – Татьяна любовно подкладывала добавки. Иногда, к концу смены, оба подогревались водочкой, сэкономленной в баре красоткой Даной. Дана виртуозно обманывала пьяненьких постояльцев и нисколько этого не стеснялась. Ей тоже надо было как-то выживать. Она присоединялась к Лехе и Таньке за компанию, радовалась их взаимной симпатии и тайно завидовала им. Но без злости. Не злая была Дана по натуре.
Любовь пришла к Алексею по проторенной дорожке, через желудок, как ко всякому нормальному мужику. Свадьбу играли тут же, в кабаке «Белые ночи», весело и с огоньком.
Стали жить, поживать, в Танькиной однокомнатной квартире. Жили хорошо. Правда, уже через год, с ужасом обнаружили: спиваются! И если Леха мог кое-как еще держаться без выпивки, то Татьяна – нет. Таня катилась по наклонной катастрофически стремительно и безнадежно. Пришел день, когда она перестала прятать от мужа пустые бутылки и бутылочки, батареей выставив их на кухне. А вскоре Таню погнали из кабацкой кухни – она уже таскала из холодильника замороженные ножки «Буша», обменивая их на сивуху в подъезде своего дома.
Леха жену любил и жалел, считая себя виноватым в ее беде. Был у супругов тяжкий разговор, после которого оба приняли мужественное решение кодироваться, пока не спились окончательно. Закодировались. Мучились, конечно. Особенно, Татьяна. Потом помаленьку привыкли. Любовь, чистота, приятные запахи домашней еды вновь появились в квартирке. А потом Таня забеременела. Леша радовался безмерно – хоть что-то хорошее началось. Переломили! Сдюжили!
Ну… Ребята радовались, а их бес не дремал. По всему городу расплодились «ромашки», игровые аппараты, доступные даже детям: кинь монетку – выиграешь денежку. Бабки, и те играли. Что уж говорить о молодых, только что закодированных ребятах.
Понеслась…
Просаживали порой всю Лешкину зарплату. Бывали и выигрыши, неплохие. Толку… Они тут же исчезали в зеве «Ромашки». Долги росли стремительнее, чем Танькин живот. Эта зараза оказалась еще сильнее, чем алкоголь.
А потом торжественно открыли зал игровых аппаратов «Три семерки». Круглосуточный. Девочки в белых рубашках поили клиентуру бесплатным кофе, играла ненавязчивая музыка. В помещении было тепло и уютно. Ни окон, ни часов на стене – безвременье. Играй – не хочу, лишь бы деньги были.
Таня родила мальчика. Кое-как оклемавшись после родов, уже зависала в «Семерках», как опытный завсегдатай. Коляска с Владькой стояла на улице – мальчик спал на сежем воздухе. Таня не помнила себя и нехотя уходила домой, когда девчонки, сжалившись над кричащим от голода младенцем, настойчиво выпроваживали мамашу из зала. За то самое и получали от начальника: клиента нельзя выгонять! Клиент всегда прав.
Чтобы сынок особо не беспокоил, Таня стала ему подливать в смесь немного алкоголя. И сынок никого не беспокоил – спал богатырским сном. До зимы. На улице мороз за двадцатку – мальчик спит в коляске по десять часов. В итоге – переохлаждение. Девочки из зала вовремя забили тревогу. Никакие бабки не могут оправдать такого издевательского отношения к ребенку. Никакие правила и никакие угрозы! Если уроды, наживающиеся на людях, вовсе Бога не боялись, то девчонки – боялись Бога больше, чем своих «хозяев».
Так Владик оказался в детском доме. И вовремя. Родители его умерли через три года, как истые влюбленные, практически, в один день. Как – рассказывать не хочется. Тогда многие умирали не от старости и не в своих постелях…
В три года Владик уже был смышленым, симпатичным, сильным, в папу. Его, как папу когда-то, любили и даже не обижали. Уж больно рассудительным и спокойным удался паренек. Правда, его спокойствие порой оказывалось ширмой, маской, прикрывающей каждодневные ребячьи страдания. Владику тоже хотелось иметь маму и папу. Своих личных, собственных, в доску родных и единственных.
Поначалу Владик даже плакал, что его никто не забирает. Потом замолк. А потом, годам к семи, он очень привязался к водителю детдомовского микроавтобуса, молодому дяде Коле, возившего детей на разные экскурсии. Дядя Коля был веселый и добрый, и Владька, прицепившись к водительскому сидению, мог часами отвлекать того от работы и беседовать на разные серьезные темы.
Да, с Колей у Владика сложилась хорошая мужская дружба. Кто-кто, а дядя Коля никогда не поучал пацана, как занудные воспиталки, терпеливо и обстоятельно объяснял ему устройство разных автомобилей и двигателей. И вообще, по жизни у них было много серьезных тем. Мужики ведь, не хухры-мухры.
Коля великолепно улыбался и часто ерошил светлые Владькины волосы. И Владька млел от удовольствия, стараясь почаще касаться Колиных рук. Конечно, он мечтал: вдруг дядя Коля подумает и примет верное решение – заберет Владика из детского дома к себе, в этот таинственный мужской холостяцкий мир, где властвуют машины и всякие механизмы, где гараж – оплот всего и вся, и где есть настоящий домашний дом, в котором не так красиво, как в казенном детском доме, но зато все свое, родное, не пронумерованное, собственное.
Коля частенько задумывался, глядя на Владика, и его, дяди Колины глаза, становились печальными. Владик терпеливо ждал, когда его друг созреет для своего решения. Он прям чувствовал – созреет. Немного осталось. Вот-вот. Хлопнет Владьку по спине и скажет:
- Ну что, брат, собирай манатки, пойдем домой!
И они пойдут домой. Не как отец и сын, а как нормальные друганы. Или браты. В общем, мужики! И все у них будет хорошо и правильно.
Но дядя Коля так и не забрал Владика к себе. Вместо Владика он взял себе воспиталку Милу Петровну, совсем некрасивую, придурочную жабу. Нафиг она ему сдалась? Она же дура конченная, и голос у нее писклявый – сю-сю-сю. Добрая, это правда. И все. Владька «Милку» смертельно возненавидел. И дядю Колю возненавидел. Смотреть на него не мог и тщательно огибал его микроавтобус во дворе. Коля сто раз его подзывал, тыщу раз пробовал с ним поговорить, но Владька был – кремень. Предателей нужно вырывать из сердца безжалостно!
Автор: Анна Лебедева