Оля стояла посреди своей кухни и чувствовала, как дергается левый глаз. Кухня сияла. Нет, серьезно. Она только что угрохала три часа на то, чтобы отдраить всё до хирургической стерильности. Фасады гарнитура блестели так, что в них можно было красить губы. На полу — ни крошки. Хромированный кран в раковине пускал солнечные зайчики. Даже в стыках между плиткой, казалось, не осталось ни одной бактерии — все они покончили с собой от ужаса перед Олиной шваброй.
Но Оля знала: это не поможет.
Через полчаса должна была нарисоваться Тамара Ильинична. Свекровь. Женщина, которая считала себя чем-то средним между главным санитарным врачом республики и инспектором Мишлен, только с уклоном в паранойю.
— Дим, ты уверен, что она приедет просто чай попить? — спросила Оля мужа, который меланхолично жевал бутерброд в гостиной.
— Оль, ну не начинай, — Дима даже не оторвался от телефона. — Мама просто заботливая. Ну, пунктик у человека на чистоте. Она же добра желает. Тебе что, жалко, если она подскажет что-то?
«Подскажет». Ага.
Если бы Тамара Ильинична просто подсказывала, Оля бы терпела. Но маменька не подсказывала. Она проводила обыск.
Звонок в дверь прозвучал ровно в четырнадцать ноль-ноль. Пунктуальность — вежливость королей и зануд.
Свекровь вошла в квартиру, как адмирал на палубу корабля, где только что случилась эпидемия чумы. Она демонстративно повела носом.
— Чем-то кислым пахнет, — вместо «здравствуйте» заявила она. — Оля, ты мусорное ведро когда выносила? Вчера? Ну понятно. Бактерии размножаются в геометрической прогрессии.
Оля сжала зубы так, что эмаль хрустнула.
— Здравствуйте, Тамара Ильинична. Ведро пустое. Я его с хлоркой мыла час назад.
— Хлорка — это яд, — парировала свекровь, скидывая пальто. — Ладно, пойду руки помою. И чайник ставь. Только воду слей, которая там стояла, она уже мертвая.
Оля пошла на кухню. Она знала сценарий наизусть. Сейчас начнется шоу.
Тамара Ильинична зашла следом. Она не села за стол. О нет. Она, потирая руки, направилась к шкафчикам с бакалеей. Это была ее любимая зона охоты.
— Ну-ка, глянем, как у нас тут запасы хранятся, — проворковала она, открывая дверцу.
— Тамара Ильинична, я там вчера убиралась. Там все в банках, герметично, — попыталась остановить ее Оля.
— Герметично? — свекровь хмыкнула. — Деточка, ты даже не представляешь, на что способна пищевая моль. Она прогрызает пластик! А жучки? Они же микроскопические!
Свекровь схватила банку с гречкой. Хорошую, дорогую гречку, которую Оля покупала в эколавке. Тамара Ильинична поднесла банку к глазам, прищурилась, потом начала трясти ее, как маракас.
— Ага! Вижу!
— Что вы видите? — устало спросила Оля.
— Вот! Черная точка! — торжествующе воскликнула свекровь, тыча пальцем в стекло. — Это помет! Мышиный! Или жучиный!
— Это, — Оля глубоко вздохнула, — неочищенное ядрышко. Оболочка. Это гречка, Тамара Ильинична, она растение. У нее бывает шелуха.
— Не спорь с матерью! — отрезала свекровь. — Я жизнь прожила. Если есть черное — значит, зараза. Выбрасывай немедленно. Иначе потом всем животы скрутит, будете знать.
Она решительно открыла банку и направилась к мусорке.
— Нет! — Оля преградила ей путь. — Это моя гречка. И я буду ее есть. Поставьте на место.
— Дима! — гаркнула свекровь на всю квартиру. — Иди посмотри! Твоя жена хочет нас отравить! У нее в крупе фекалии грызунов, а она их защищает!
Дима приплелся на кухню с несчастным видом.
— Мам, Оль, ну что опять?
— Посмотри! — свекровь сунула банку сыну под нос. — Видишь грязь?
— Ну... что-то есть, — промямлил Дима, не желая вникать. — Оль, ну если маме не нравится, выкинь ты ее. Купим новую. Чего ругаться-то из-за копеек?
«Копеек». Эта гречка стоила как крыло от самолета, но дело было не в деньгах. Дело было в принципе.
Свекровь победно улыбнулась и высыпала содержимое банки в ведро.
— Вот так. Чистота — залог здоровья. А муку ты просеивала? — она уже тянулась к следующей полке. — Там часто личинки бывают. Белые такие, жирные. Их в муке не видно, пока они в бабочек не вылупятся. Дай-ка я пересыплю...
Следующие полчаса были адом. Тамара Ильинична перенюхала макароны («Затхлый дух, точно плесень пошла»), забраковала пачку риса («Какой-то он серый, наверное, в подвале фасовали») и попыталась выкинуть открытую пачку чая, потому что «он выдохся и впитал запахи кухни».
Оля стояла, прислонившись к холодильнику, и чувствовала, как внутри нее закипает холодная, расчетливая ярость. Она смотрела на мужа, который снова уткнулся в телефон, стараясь не отсвечивать. Смотрела на свекровь, которая с видом героя-спасителя рылась в её вещах.
Слова не помогали. Замки вешать глупо — муж даст ключи. Скандал устраивать — станешь истеричкой, которая обижает пожилую женщину.
«Нужна другая тактика», — подумала Оля, глядя, как Тамара Ильинична бесцеремонно сует нос в сахарницу. — «Бей врага его же оружием. Ты у нас боишься всякой живности? Боишься грязи и заразы? Отлично. Я тебе устрою энтомологический музей».
Вечером, когда «ревизор» наконец умотала, прихватив с собой «на экспертизу» банку меда (показался ей подозрительно жидким), Оля села за компьютер.
Она не стала заказывать продукты. Она открыла сайт магазина приколов и реквизита для розыгрышей.
Поиск: «Паук реалистичный».
Вариантов была куча. Пластиковые, резиновые, плюшевые. Но Оле нужен был шедевр. Она нашла его на третьей странице.
«Тарантул "Гигант". Силикон, ручная покраска. Имитация волосков. Выглядит как настоящий ночной кошмар».
На фото этот монстр сидел на руке, и даже через экран вызывал желание передернуть плечами. Огромный, жирный, мохнатый. С блестящими черными глазками-бусинками и мерзкими лапами.
— Иди к мамочке, мой хороший, — прошептала Оля, добавляя товар в корзину. — У тебя будет важная миссия. Ты будешь охранять государственную границу моей кухни.
— Ты чего там хихикаешь? — спросил Дима, заглядывая в комнату. — Мама, кстати, звонила. Сказала, что мед, скорее всего, с добавлением сахара. Она его выкинула.
— Ничего, Димочка, — Оля повернулась к мужу с самой ласковой улыбкой. — В следующий раз она ничего не выкинет. Я позабочусь о безопасности продуктов. У нас появится... специальный контроль.
Через два дня курьер привез небольшую коробку. Оля распаковала её, когда мужа не было дома. Паук был великолепен. На ощупь — мерзко-мягкий, бархатистый. Если не приглядываться с лупой, от живого не отличишь. Оля назвала его Гошей.
План был прост и гениален, как швейцарские часы. Тамара Ильинична была сладкоежкой. Она всегда пила чай с тремя ложками сахара, хотя всем рассказывала, что на диете. И первым делом, зайдя на кухню, она всегда лезла в большую керамическую сахарницу с крышкой. «В сахаре муравьи заводятся, надо проверить», — говорила она каждый раз.
Ну что ж, Тамара Ильинична. Хотели найти живность? Вы её найдете.
Оля аккуратно закопала Гошу в сахарный песок. Спрятала его тушку поглубже, но так, чтобы стоило зачерпнуть ложкой или просто копнуть поглубже — и он покажется во всей своей мохнатой красе. Одна лапа кокетливо торчала чуть ниже уровня сахара, готовая поприветствовать инспектора.
Суббота. День Х.
— Оля, мама едет! — крикнул Дима. — У нее там какой-то новый тест на нитраты, хочет наши овощи проверить.
— Пусть проверяет, — спокойно отозвалась Оля. Она сидела в гостиной с книжкой, абсолютно расслабленная.
Звонок в дверь. Шаги. Голос свекрови, который сразу заполнил всё пространство.
— Димочка, ты похудел! Оля тебя совсем не кормит? Или опять этими своими полуфабрикатами травит? Фу, ковриком пахнет. Вы его пылесосили? В ворсе клещи живут, между прочим.
Оля вышла в коридор.
— Добрый день, Тамара Ильинична. Проходите. Чай будете?
— Буду, конечно. С дороги в горле пересохло. А вы пока овощи доставайте. Сейчас я их на чистую воду выведу.
Свекровь скинула пальто, даже не взглянув на вешалку, и привычно, по-хозяйски, пошаркала на кухню. Оля и Дима остались в коридоре. Дима возился с молнией на куртке матери, а Оля замерла, прислушиваясь.
— Я сама чай налью, не маленькая! — донеслось из кухни. — Ох, Оля, опять у тебя на столе крошки... Нет, ну что за хозяйка...
Слышно было, как звякнула крышка чайника. Потом стук чашки.
— И сахарница открыта была, наверное... — бормотание свекрови стало тише. — Надо проверить, не налезли ли туда муравьи или жучки сахарные...
Звякнула керамическая крышка сахарницы.
Повисла тишина. Короткая, буквально на долю секунды.
А потом началось.