Когда Валентине Сергеевне исполнилось шестьдесят, коллеги подарили ей огромный букет хризантем, тортик с кремовыми розами и набор полотенец «на дачу». Она сидела среди этих подарков, принимала поздравления и улыбалась, как положено, но внутри чувствовала не праздник, а пустоту.
Тридцать семь лет она проработала библиотекарем в районной библиотеке. Любила книги, знала всех постоянных посетителей по именам, по голосам, по привычкам. Детей-школьников зазывала на «часы громкого чтения», студентам помогала подбирать источники для дипломов. В библиотеке ей нравилось: тепло и уютно, мягкий желтый свет, родной запах книг. Прекрасное место.
А теперь ей сказала директор:
— Отдыхайте, Валентина Сергеевна. Вы заслужили.
Она кивнула — и ушла домой с коробкой вещей.
Квартира встретила тихими, знакомыми стенами, запахом ее же руками приготовленной еды. Тишиной. Она медленно разложила вещи из коробки… И вдруг поняла: а дома-то особо и делать нечего.
Муж умер пять лет назад. Любимый муж, ее милый Коленька, как она тосковала по нему, особенно первый год. Казалось, даже ненормально так тосковать, когда тебе под шестьдесят, но она очень любила Колю. Всю жизнь ему посвятила, ему — и книгам, и их сыну… Спасалась, кстати, работой.
А сын — Сергей — жил в Подмосковье с женой и внуком. Приезжал раз в пару недель, но по телефону говорил:
— Мам, ты не скучай там. Хобби себе найди какое-нибудь.
Хобби?
Она умела варить супы, стирать, читать книги — но все это было про быт, а не про жизнь. Это не хобби, это просто то, что заполняет твои дни. Наверное, чтение можно было бы назвать «хобби», но Валентине Сергеевне казалось, что это не то — слишком она сроднилась с книгами, чтобы считать их чем-то отдельным.
В общем, первые недели пенсии прошли странно. Она просыпалась по привычке в шесть утра. Варила овсянку. Садилась было к телевизору — а ноги сами вели обратно к платяному шкафу, искать сумку и ключи от библиотеки.
Но идти было некуда.
Валентина Сергеевна растерянно слонялась по квартире и не знала, чем себя занять. Перепробовала все рецепты, которые насохраняла себе в телефоне, но они быстро закончились. Стала читать книги — помогало, но не сидеть же вечно с книжкой! Нужно и жить. А как жить? Чем жить?
Однажды утром она вышла во двор просто так — пройтись. У подъезда на лавочке сидела знакомая соседка — Светлана Петровна, бывшая врач-педиатр, ее подруга с детства. Строгая, живая, с умными, быстрыми глазами. Они разговорились. Валентина Сергеевна поделилась своей растерянностью.
— Знаешь, Валя, — сказала Светлана Петровна, — я вот после пенсии тоже думала, что все. Добро пожаловать на свалку истории. А потом пошла волонтером в дом престарелых. С тех пор — живу.
— А я куда? — вздохнула Валентина.
— А ты у нас театральная была в школе, помнишь? Ставила «Снегурочку».
Валентина улыбнулась.
Да, было такое. Она тогда играла Леля, а после спектакля школьный завуч попросила: «Ты бы кружок вела». Но тогда институт, потом работа, потом семья… Некогда.
— У нас в местном ДК кружок театральной студии закрыли, — продолжала Светлана. — Дети-то ходили, а руководитель уехала. Может, попробуешь?
— Я? — Валентина аж оторопела. — Да куда мне…
— Ты попробуй. Ты ж детей понимаешь.
Слова соседки прозвучали просто, буднично, но внутри что-то откликнулось.
* * *
На следующий день Валентина Сергеевна все-таки пошла в Дом культуры.
Старое здание: облезлая вывеска, тяжелая дверь, запах пыли, краски и чего-то родного — как в школьном актовом зале.
Администратор — девушка молодая, приветливая.
— Вы насчет детской студии? — спросила она.
— Я… могу попробовать помочь, — тихо ответила Валентина.
Дарья — так звали администраторшу — обрадовалась сразу.
— Ох, нам так нужен человек! У нас группа ребят от семи до десяти лет. Они хорошие, но без педагога разбрелись. Хотите посмотреть?
— Хочу.
Ее провели в актовый зал, где на ковролине сидели дети: рыжая девочка с веснушками читала в слух стихи, мальчишка в очках пытался показывать фокусы с платком, две девочки спорили, кто будет принцессой, а один мальчик махал деревянным мечом, изображая рыцаря.
Было шумно, сумбурно — но в этой неразберихе было живое. Настоящее.
— Здравствуйте, — сказала Валентина Сергеевна.
Дети обернулись.
Мальчик с мечом спросил:
— А вы нас учить будете?
Она растерялась.
А потом улыбнулась:
— Буду. Но сначала посмотрю, какие вы сами.
Он задумался, кивнул и важно сел.
Так все и началось.
Первые занятия были простыми: дыхание, дикция, маленькие этюды — «глядим как кошка», «ходим как старичок», «говорим без слов». Дети смеялись, шумели, очередность путали, но слушали — слушали ее.
Валентина смотрела — и сердце наполнялось.
Столько лет она жила «правильно», «по расписанию», «как нужно» — и вдруг ощутила: внутри снова есть свет.
* * *
Через неделю она принесла книгу сказок Одоевского.
— Сегодня будем делать сказку. Но не так, как в книжке. Придумайте, что герои будут чувствовать.
— А можно я буду злой королевой? — спросила девочка-«принцесса».
— Можно, — ответила Валентина. — А почему она будет злая?
Девочка задумалась.
— Потому что никто не спрашивает, чего она хочет.
Валентина Сергеевна тогда подумала: «Дети иногда говорят о мире честнее, чем взрослые».
* * *
Через две недели позвонил сын.
— Мам, ты куда пропала? Я тебе звоню, а ты трубку не берешь, уже который раз!
— Я в ДК, занятия веду.
— Какие занятия?
— Театральные.
— Мам… зачем тебе это? Ты бы отдыхала. В твоем возрасте надо себя беречь.
Сказано было без злобы. Но — мимо сердца.
— Сереж, я себя и берегу. Я же не устану от детей.
— Но они же маленькие, шумные!
— Да я и сама была шумная.
Он вздохнул:
— Ладно. Только не надорвись.
Она улыбнулась.
«Надорваться» можно, когда делаешь то, что не для души. А тут — наоборот».
* * *
Через три недели в ДК объявили фестиваль любительских театров.
Каждый кружок должен был показать небольшую сценку.
— Мы тоже будем участвовать, — сказала Валентина своим ребятам.
— Мы? — глаза у них округлились.
— Конечно. У нас будет пьеса. Наша. Про королеву, которая ищет свое место.
Дети замерли.
А потом загалдели так, что пришлось хлопнуть в ладоши.
— Тишина! Пьеса будет короткая, но настоящая. Напишем вместе.
И они писали.
По строчке.
По фразе.
По чувству.
Девочка-королева сама придумала монолог:
«Я не злая. Я просто не знаю, кто я».
Мальчик с мечом сказал:
«Я думал, рыцари только дерутся. А они иногда держат за руку».
Очкарик-фокусник шепнул:
«А можно я буду волшебником, который молчит, но все видит?»
— Можно, — сказала Валентина. — У героя может быть голос — не словами, а движением.
Они репетировали каждый день.
Кто-то путался, кто-то забывал текст, кто-то смеялся.
Но дети горели.
Валентина тоже.
* * *
И вот день выступления.
Небольшая сцена в ДК. В коридоре толпа родителей. Цветы, телефоны, шуршание платьев, запах сладкой ваты из буфета.
Валентина поправляла костюмы, подшивала ленту, крутила шпильки на голове у принцессы.
Вдруг услышала знакомый голос:
— Мам?
Она обернулась.
Сын. С невесткой. И внук — улыбается.
— Мы решили приехать, — сказала невестка. — Ваня очень хотел посмотреть «театр бабушки».
Валентина почувствовала, как внутри что-то тепло распускается, как цветок.
Не гордость — радость.
— Проходите, — сказала она.
Шел спектакль.
Дети говорили не идеально, сбивались, иногда забывали, кто куда идет.
Но это было живое.
Когда девочка-королева произнесла монолог:
«Я не хочу быть злой. Я просто хочу, чтобы меня видели», — в зале воцарилась тишина.
А когда маленький волшебник, который «молчит, но все видит», подошел и просто взял ее за руку — две женщины в третьем ряду вытерли слезы.
Спектакль закончился. Зал аплодировал.
Дети сияли. Валентина — тоже.
Сын подошел к ней.
— Мам… — он замолчал. — Прости.
— За что?
— За то, что я думал, что ты просто убиваешь время.
— Я знаю.
Он выдохнул.
— Мам, ты… ты молодец.
И это прозвучало так, что у Валентины защипало в глазах.
Внук подбежал, обнял ее за шею.
— Бабушка, ты настоящая волшебница!
И вот это — было главным.
Теперь у Валентины Сергеевны расписание:
Понедельник, среда, пятница — репетиции.
Суббота — чтение сказок вслух.
Иногда — выступления на праздниках.
Она не «заполняет время».
Она живет.
Сын теперь сам звонит:
— Мам, а что вы там ставите в следующем месяце? Приехать?
А Светлана Петровна — та самая соседка — говорит:
— Видишь? Смысл нашелся. Не выдуманный, не принесенный. Свой.
И Валентина отвечает:
— Да. Я теперь знаю, что пенсионный возраст — это не про конец. Это про начало без спешки.
На подоконнике в ДК теперь стоит фикус, который дети назвали «Публика». Перед каждым спектаклем они гладят ему листочек «на удачу».
И Валентина Сергеевна гладила бы тоже — если бы успевала.
Но у нее теперь дел — выше крыши.
И сердце — полное света.
Автор: Ирина Илларионова
---
---