Григорий вернулся домой поздно вечером — уставший, но с огоньком надежды в глазах.
— Нашёл свидетельницу, — сказал он Надежде. — Соседка. Она всё видела, всё слышала. Готова говорить в суде.
— Одной свидетельницы мало. Адвокат сказал, нужны документы.
— Знаю. Но это начало.
Документы нашлись неожиданно. Людмила — неугомонная Людмила, которая работала в архиве и имела доступ к базам данных, — раскопала историю Константина. Она приехала к ним вечером, сжимая в руках папку.
— Сядьте, — сказала она. — Вам нужно это увидеть.
В папке были копии судебных решений. Оказалось, Константин уже был женат до Тамары. Первая жена подавала на него заявление о побоях дважды. Оба раза забирала обратно, но записи в полицейской базе остались. А ещё был штраф за хулиганство и условный срок за угрозы соседу.
— Это не ангел, — сказала Людмила. — Это рецидивист. Просто умный — ни разу не сел по-настоящему.
— Почему органы опеки не проверили его? — спросила Надежда.
— Потому что он официально чист. Судимости погашены, штрафы оплачены. На бумаге — приличный человек.
Григорий листал документы.
— Этого хватит?
— Адвокат сказал, может хватить. Если правильно подать. И если найдём первую жену Константина.
— А где она?
— Вот это я и пытаюсь выяснить. Она сменила фамилию после развода и переехала. Но я найду её. Дай мне ещё пару дней.
Дни тянулись медленно. Надежда жила как на иголках: работа, дом, дети, звонки адвокату. Она похудела ещё на три килограмма, под глазами залегли тёмные круги. Коллеги шептались за спиной, соседи смотрели с жалостью. Она игнорировала всех.
Григорий тоже изменился. Стал молчаливее, жёстче. Каждый вечер сидел допоздна, изучая законы об опеке, читая судебную практику. Он словно превратился в другого человека — того, кто готов бороться до конца.
Между ними по-прежнему была стена. Они спали в одной комнате, но в разных углах: он на диване, она на кровати. Почти не касались друг друга. Разговаривали только о детях, о суде, о документах.
Однажды ночью Надежда проснулась от звука. Григорий сидел на диване, обхватив голову руками. Плечи его вздрагивали.
— Гриша?
Он вздрогнул, быстро вытер лицо.
— Прости. Разбудил.
Она встала, подошла к нему. Села рядом.
— Что случилось?
— Ничего. Просто… — он замолчал. — Я думаю о том, какой я был дурак. Всю жизнь. Врал тебе, прятался, боялся. А теперь могу потерять всё — тебя, детей…
— Ты не потеряешь детей.
— А тебя? — он посмотрел на неё. — Тебя я уже потерял?
Надежда не знала, что ответить. Она смотрела на этого человека — измученного, постаревшего, сломленного — и пыталась найти в себе прежнюю любовь. Ту, что была до предательства.
— Я не знаю, — честно сказала она. — Мне нужно время.
— Сколько? Год? Два? Десять?
— Сколько потребуется.
Он кивнул, отвернулся.
— Я подожду. Сколько бы ни потребовалось.
За неделю до суда Людмила нашла первую жену Константина. Женщина согласилась поговорить по телефону, не лично. Надежда слушала разговор, записанный на диктофон. Голос был тихим, усталым — голос человека, который давно смирился со своей судьбой.
— Он бил меня три года, — говорила женщина. — Систематически. За любую мелочь: пережаренное мясо, не ту рубашку, косой взгляд. Я боялась дышать рядом с ним.
— Почему вы не ушли сразу?
— Стыдно было. Родители говорили: терпи, все мужья такие. А потом он сломал мне руку, и я очнулась. Подала на развод, уехала. Сменила имя, начала жизнь заново.
— Вы готовы выступить в суде?
Долгая пауза.
— Он узнает, где я живу.
— Вы можете дать показания удалённо. Ваш адрес не будет раскрыт.
Ещё одна пауза.
— Ладно. Ради ребёнка — ладно. Я знаю, каково расти с таким отцом. Никто не заслуживает этого.
Запись закончилась. Надежда сидела неподвижно, переваривая услышанное.
— Теперь у нас есть шанс, — сказала Людмила. — Настоящий шанс.
Накануне суда Константин пришёл снова. На этот раз Григорий был дома. Они столкнулись в дверях — двое мужчин, готовых рвать друг друга на куски.
Надежда встала между ними.
— Уходите, — сказала она Константину. — Здесь вам нечего делать.
— Я пришёл предложить сделку, — он был спокоен, даже улыбался. — Последний шанс. Отдаёте мне ребёнка, я не поднимаю в суде вашу грязную историю. Все ваши секреты останутся секретами.
— Какие секреты? — процедил Григорий.
— О, многие! Например, что ты много лет врал жене, что прижил ребёнка на стороне, что Тамара была твоей любовницей всё это время.
— Враньё! Докажи!
— В суде слово против слова, а я умею быть убедительным.
Надежда почувствовала, как земля уходит из-под ног. Он собирался лгать — открыто, нагло, — и ему могли поверить.
— У нас есть свидетели, — сказала она. — Против вас.
Константин поднял бровь.
— Старуха, которая еле помнит своё имя? И бывшая жена, которая злится из-за развода? Серьёзно? И документы? Ваши судимости, штрафы, заявления о побоях?
Впервые в его глазах мелькнула тень беспокойства. Но он быстро взял себя в руки.
— Увидимся в суде, — сказал он и ушёл.
Григорий ударил кулаком по стене.
— Я убью его! Клянусь, убью!
— Прекрати! — Надежда схватила его за руку. — Нам нельзя ошибаться! Не на шаг! Суд завтра! Мы должны быть готовы!
Она смотрела на мужа — на человека, который врал ей годами и которого она, кажется, всё ещё любила.
— Мы справимся, — сказала она. — Вместе.
Григорий посмотрел на неё с надеждой.
— Вместе?
— Вместе.
Это было не прощение. Ещё нет. Но это было начало.
Зал суда пах пылью и тревогой. Надежда сидела на жёсткой скамье, сцепив руки на коленях. Рядом Григорий — бледный и напряжённый. За ними Зинаида Петровна в строгом тёмном платье и Людмила с папкой документов. Константин расположился на противоположной стороне зала. Рядом с ним молодой адвокат в дорогом костюме, перебиравший бумаги с видом человека, уверенного в победе.
Судья — женщина лет пятидесяти с усталым лицом и внимательными глазами — открыла заседание.
— Слушается дело об определении места жительства несовершеннолетнего Дениса. Стороны готовы?
Фёдор Иванович встал.
— Готовы, ваша честь.
Адвокат Константина кивнул.
— Готовы.
Началось. Надежда слушала юридические формулировки, показания, аргументы — и всё это казалось нереальным, словно она смотрела фильм про чужую жизнь.
Но это была её жизнь. Её семья. Её боль.
Константин говорил первым. Его голос был мягким, почти обволакивающим.
— Я любил Тамару. Мы расстались по обоюдному согласию, просто не сошлись характерами. Я уехал работать за границу, но всегда помнил о сыне. Посылал деньги, звонил.
— Это ложь! — не выдержал Григорий.
Судья строго посмотрела на него.
— Ещё одна реплика без разрешения, и вас удалят из зала.
Григорий сжал кулаки, но промолчал. Константин продолжал:
— Когда я узнал о смерти Тамары, сразу прилетел. Хотел забрать сына, но обнаружил, что его удерживают чужие люди. Люди, которые не имеют на него никаких прав.
Фёдор Иванович поднялся.
— Ваша честь, позвольте вопрос к истцу. Вы утверждаете, что поддерживали связь с ребёнком. Можете предоставить доказательства?
— Квитанции о переводах, записи звонков…
Константин замялся.
— Я переводил наличными. Через знакомых.
— Через каких знакомых? Назовите имена.
— Я… не помню точно.
— Не помните имена людей, через которых передавали деньги собственному сыну?
Фёдор Иванович повернулся к судье.
— Ваша честь, у нас есть показания свидетелей, которые утверждают, что истец не только не поддерживал связь с ребёнком, но и систематически применял насилие к его матери.
— Возражаю! — вскочил адвокат Константина. — Это не относится к делу.
— Относится, — спокойно ответил Фёдор Иванович. — Характеристика истца напрямую влияет на решение о передаче ему ребёнка.
Судья кивнула.
— Возражение отклонено. Продолжайте.
На трибуну для свидетелей поднялась Антонина Семёновна. Маленькая, сгорбленная, она казалась хрупкой и беззащитной. Но голос её был твёрдым.
— Я жила напротив них четыре года. Видела всё. Он бил её регулярно, жестоко. Она выходила с синяками, с разбитым лицом. Один раз я видела, как он тащил её за волосы по коридору. Хотела вызвать полицию, но Тамара умоляла не вмешиваться, боялась, что он её убьёт.
— Вы можете подтвердить свои слова? — спросил адвокат Константина с ядовитой усмешкой. — Или это просто фантазии одинокой старушки?
Антонина Семёновна посмотрела на него с достоинством.
— Молодой человек, мне восемьдесят два года. Мне незачем врать. Я видела то, что видела. И я готова поклясться на чём угодно.
Следующими были показания первой жены Константина по видеосвязи, чтобы не раскрывать её местонахождение. Женщина говорила тихо, иногда запинаясь, но её слова били наотмашь.
— Три года ада. Так я называю свой первый брак. Он контролировал каждый мой шаг, каждую копейку. А если я делала что-то не так… Не по лицу, нет, он был умным. По телу, где не видно. Однажды сломал мне два ребра. Я сказала врачам, что упала с лестницы.
— Почему вы не обратились в полицию? — спросила судья.
— Обращалась. Дважды. Но каждый раз он убеждал меня забрать заявление. Говорил, что изменится. Плакал, просил прощения. А потом всё начиналось снова.
Константин сидел с каменным лицом. Только желваки ходили на скулах.
Потом говорил Григорий. Он встал, расправил плечи и посмотрел прямо на судью.
— Да, я совершил ошибку. Страшную ошибку. Изменил жене, скрывал ребёнка шесть лет. Я не горжусь этим, я этого стыжусь каждый день. Но Денис — мой сын. Моя кровь. И я люблю его. Люблю так же сильно, как свою дочь Катю. Я не идеальный отец. Но я никогда не поднимал руку на женщину. Никогда не причинял боли своим детям. И я готов сделать всё, чтобы защитить Дениса.
— Вы готовы пройти экспертизу ДНК? — спросила судья.
— Да. Хоть сейчас.
— А вы, — судья повернулась к Константину, — готовы признать, что не являетесь биологическим отцом ребёнка?
Константин вскочил.
— Это не имеет значения. По документам я отец. Закон на моей стороне.
— Сядьте, — холодно сказала судья. — В этом зале я решаю, что имеет значение.
продолжение