Часть 1. Стеклянный бастион
Панорамные окна офиса на двадцать пятом этаже открывали вид на город, укрытый серым одеялом осеннего дождя. Капли били в стекло, словно тысячи маленьких просителей, пытающихся пробиться внутрь, но тройной стеклопакет надежно хранил тишину. Лада любила эту тишину. В ней было спокойствие, власть и холодный расчет — три кита, на которых она построила свою империю.
Она отвернулась от окна и подошла к столу из массива дуба. На полированной поверхности лежала папка с результатами аудита одной крупной благотворительной организации. Цифры не лгали. Люди могли улыбаться, клясться в вечной любви или верности, но дебет с кредитом всегда показывали истинную натуру человека.
Лада провела рукой по корешку папки. Десять лет назад у нее не было ничего, кроме долгов и маленькой дочери на руках. Оля. Ее маленькое чудо, которое сейчас уже заканчивала начальную школу. Лада вспомнила тот день, когда Петр, ее бывший муж, собирал вещи. Он не просто уходил, он бежал. Бежал, как крыса с тонущего корабля, оставляя жену с трехлетней дочкой в съемной квартире без денег на существование.
— Ты пойми, Ладка, — говорил он тогда, торопливо застегивая чемодан, — я не готов тянуть лямку. Мне развиваться надо, а ты… ты курица с прицепом.
Тогда она плакала. Унижалась. Просила остаться. А он смеялся. Он уже тогда работал социальным работником, помогал «нуждающимся», а собственную семью выбросил на обочину жизни, как ненужный мусор. Позже, когда Лада через суд лишила его родительских прав, Петр даже не явился на заседание. Он прислал согласие, заверенное нотариусом. Он был счастлив избавиться от алиментов.
Звонок селектора прервал воспоминания.
— Лада Викторовна, к вам посетители, — голос секретаря дрожал. — Охрана внизу задерживает, но они скандалят. Говорят, что родственники.
Лада нахмурилась. Ее родители давно жили за границей.
— Кто именно?
— Мужчина, назвался Петром. С ним пожилая женщина и молодая девушка. Женщина кричит, что она ваша… свекровь.
Холодная ярость, словно жидкий азот, растеклась по венам Лады. Галина Петровна. Бывшая свекровь. Женщина, которая ни разу не поздравила внучку с днем рождения, но зато исправно звонила, чтобы напомнить, как сильно Петр испортил себе жизнь браком с «нищенкой».
Лада посмотрела на свое отражение в темном экране монитора. Там была уже не та заплаканная девочка. Там была хищница.
— Пусть пропустят, — коротко бросила она. — Но только до лифтового холла. Я спущусь сама.
Она не испытывала страха. Только брезгливость, словно ей предстояло вынести мусор, который забыли убрать десять лет назад.
Часть 2. Холл лицемерия
Лифты в бизнес-центре работали бесшумно, но для Лады этот спуск казался погружением в преисподнюю. Двери разъехались, открывая вид на просторный холл, отделанный мрамором и хромом.
В центре, возле стойки охраны, стояла троица, неуместная здесь так же, как грязь на белой скатерти. Петр изменился. Он раздался вширь, появился второй подбородок, а дешевый костюм лоснился на локтях. Рядом с ним, поджав губы, стояла Галина Петровна — маленькая, сухая, с злыми глазками-бусинками. С другой стороны жалась молодая девушка, вероятно, новая жена, которая с испугом оглядывала роскошный интерьер.
— А вот и королева! — воскликнула Галина Петровна, завидев Ладу. Ее голос был визгливым, как скрежет металла. — Я же говорила, Петя, она теперь богатая. А про родню забыла!
Лада остановилась в пяти шагах от них, скрестив руки на груди. Охрана напряглась, готовая вмешаться, но Лада жестом остановила их.
— У меня нет родни среди предателей, — ледяным тоном произнесла она. — Зачем вы пришли? У вас две минуты, потом я вызову наряд.
Петр шагнул вперед, пытаясь придать себе важный вид, но его бегающие глаза выдавали неуверенность.
— Лада, не надо сцен. Мы пришли к дочери. Оля… она имеет право знать своего отца и бабушку. Маме плохо, сердце шалит, она хочет увидеть внучку перед… ну, ты понимаешь.
Лада рассмеялась. Это был не веселый смех, а звук, с которым ломается сухая ветка.
— Внучку? Ты вспомнила о внучке, Галина Петровна? — она перевела взгляд на старуху. — А я вот помню другое.
— Забудьте про внука и вспомните, как требовали от меня сделать аборт! — напомнила Лада бывшей свекрови, четко чеканя каждое слово. — «Зачем плодить нищету?» — твои слова? «Сдай ее в детдом, пока маленькая» — тоже твои? Доживайте свой век в одиночестве. Вы для нас умерли.
Лицо Галины Петровны пошло красными пятнами. Она не ожидала отпора. Она привыкла видеть Ладу покорной.
— Ты не имеешь права! — взвизгнула старуха. — Я бабушка! Это моя кровь! Мы узнали, где вы живете! Мы придем к вам домой!
— Петр лишен родительских прав, — сухо ответила Лада. — Юридически вы никто. А если приблизитесь к моему дому, я вас уничтожу. И поверьте, у меня хватит на это ресурсов.
Новая жена Петра, Марина, дернула мужа за рукав:
— Петь, пошли отсюда. Она страшная…
— Заткнись! — рыкнул на нее Петр, а потом повернулся к Ладе. В его глазах вспыхнула жадность, смешанная с ненавистью. — Ты думаешь, деньги тебя защитят? Мы имеем моральное право! Мама хочет видеть внучку!
— Моральное право? — Лада подошла ближе, глядя ему прямо в глаза. — Ты продал свое моральное право за отказ от алиментов. Проваливайте.
Она развернулась и направилась к лифтам. Спиной она чувствовала их ненавидящие взгляды. Она знала, что это не конец. Такие люди, как они, понимали только язык силы. И она была готова этот язык преподать.
Часть 3. Парадная ловушка
Вечер того же дня. Лада подъехала к своему дому — элитному жилому комплексу с закрытой территорией. Однако, как выяснилось, наглость города берет. Пока Лада парковала машину в подземном паркинге, консьерж сообщил ей по интеркому, что «родственники» умудрились проскользнуть следом за кем-то из жильцов и теперь ждут у ее двери.
Лада не стала вызывать охрану сразу. Гнев, копившийся годами, требовал выхода. Она поднялась на этаж.
Они стояли у ее двери. Галина Петровна колотила кулаком по полотну, Петр что-то орал в замочную скважину, а Марина жалась к стене, выглядя совершенно несчастной.
— Я же сказала вам исчезнуть, — голос Лады прозвучал как выстрел в тишине лестничной клетки.
Троица обернулась. Галина Петровна, увидев бывшую невестку, словно с цепи сорвалась.
— Открывай, дрянь! Там моя внучка! Я знаю, она дома!
— Оли нет дома, она на сборах, — солгала Лада, подходя ближе. Она сбросила тяжелую сумку на пол, освобождая руки. — Убирайтесь.
— Ты врешь! — взревел Петр. Он был явно взвинчен, возможно, выпил для храбрости. — Ты просто хочешь лишить меня ребенка!
Галина Петровна вдруг бросилась к Ладе, пытаясь выхватить у нее ключи.
— Дай сюда! Я войду! Это квартира моего сына!
— Это моя квартира, купленная на мои деньги! — Лада оттолкнула старуху. Та не удержалась и налетела на стену, завопив так, словно ее резали.
— Ах ты сука! — Петр потерял остатки человеческого облика. С перекошенным от ярости лицом он замахнулся на Ладу. — Я тебя научу уважать мать!
Лада ожидала этого. Она видела, как напряглись его плечи. Когда его кулак полетел ей в лицо, она не сжалась от страха, как делала это десять лет назад. Она уклонилась, но удар все же прошел по касательной, разбив ей губу. Вкус крови стал триггером.
В ней не осталось ничего от жертвы. Остался только холодный расчет и ярость.
Пока Петр проваливался в инерции удара, Лада, использовав движение корпуса, с размаху вогнала колено ему в пах. Звук был глухим и страшным. Петр издал сдавленный хрип, глаза его вылезли из орбит, и он согнулся пополам, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Но Лада не остановилась. Адреналин требовал действий. Пока он падал, она добавила резкий апперкот снизу, прямо в нос. Хруст хряща эхом разлетелся по подъезду. Кровь брызнула на светлые стены.
Петр рухнул на колени, закрывая лицо руками, сквозь пальцы сочилась алая жидкость.
— Мой нос… ты сломала мне нос… — выл он.
В этот момент Галина Петровна, видя поверженного сына, с визгом бросилась на Ладу, пытаясь вцепиться ей в волосы.
— Убью!
Лада перехватила руку свекрови, выкручивая ее с профессиональной жесткостью. Раздался сухой щелчок — вывих плеча. Старуха взвыла от боли, ноги ее подогнулись. Лада схватила ее за шиворот пальто и жестко толкнула в сторону лестничного пролета, ведущего вниз. Галина Петровна покатилась по ступеням, считая их ребрами. Это было не смертельно, но унизительно и больно.
— Еще шаг в мою сторону — и я вас изувечу, — тихо, но страшно произнесла Лада, вытирая кровь с разбитой губы. — Я вас предупреждала.
Петр, стоя на четвереньках, поднял на нее лицо. Один глаз у него уже заплывал огромным фиолетовым фингалом, из носа текла кровь, а изо рта он выплюнул выбитый зуб. Его брюки были разорваны на колене, а дорогой пиджак испачкан.
Марина, все это время стоявшая в оцепенении, встретилась взглядом с Ладой. В глазах новой жены читался ужас.
— Беги, дура, — сказала ей Лада. — Или ты следующая.
Марина, не помня себя, развернулась и бросилась к лифту, отчаянно тыкая в кнопку вызова. Она поняла, куда попала и за кого вышла замуж.
Часть 4. Кабинет плача
На следующее утро Лада сидела в тихом кафе в центре города. Напротив нее сидела Марина. Девушка сама нашла ее через соцсети и умоляла о встрече. У Марины дрожали руки, когда она держала чашку кофе.
— Он… он в больнице, — прошептала Марина. — Челюсть вывихнута, нос сломан, сотрясение. Мать его в травматологии, ушибы и плечо вправляют. Пётр хочет писать заявление в полицию.
Лада усмехнулась, отпивая эспрессо.
— Пусть пишет. У меня на лестничной клетке камеры с записью звука. Там прекрасно видно, как они напали первыми, как вломились на частную территорию. Это самооборона. К тому же, я уже подала встречное заявление о преследовании и угрозе жизни. И у меня лучшие адвокаты. Он сядет, Марина. Или заплатит столько, что останется без штанов.
Марина опустила глаза.
— Я ушла от него. Вчера. Сразу же. Я не знала… он говорил, что ты монстр, что ты не даешь видеть ребенка…
— А теперь ты видела правду, — кивнула Лада. — Но скажи мне, Марина, зачем им это было нужно? Десять лет тишины, и вдруг такая любовь к внучке?
Марина замялась, оглядываясь по сторонам, словно боясь, что Петр выскочит из-за кадки с фикусом.
— Это все свекровь… Галина Петровна. У Петра полгода назад была операция. Онкология. Ему удалили… всё по мужской части. Он теперь бесплоден. Совсем.
Лада замерла. Пазл начал складываться.
— И что с того?
— Галина Петровна помешана на «роде». Она поняла, что у Пети больше не будет детей. А вы тогда, десять лет назад, родили. Оля — его единственная кровь. Единственная наследница, как говорит свекровь. Им не нужна Оля как человек. Им нужен «сосуд с генами». И… — Марина запнулась. — И деньги. Петр проигрался на бирже, влез в долги. Они думали, через ребенка вытянуть с тебя алименты или опекунство оформить. Думали, ты слабая женщина, испугаешься скандала.
Лада медленно поставила чашку на блюдце. Звон фарфора прозвучал как удар гонга.
— Понятно. Жадность и страх исчезновения. Спасибо, Марина. Ты сделала правильный выбор.
Лада достала телефон и набрала номер.
— Сергей Леонидович? Доброе утро. Да, это Лада. У меня есть дополнения к аудиту социального фонда, где работает некий Петр. Да, я нашла несостыковки. Я высылаю вам документы прямо сейчас.
Часть 5. Руины амбиций
Прошло две недели. Петр сидел в кабинете своего начальника, прижимая пакет со льдом к все еще ноющей челюсти. Его лицо переливалось всеми цветами радуги: желто-зеленый синяк под глазом, распухший нос. Он выглядел жалко.
— Петр Алексеевич, — начальник фонда, тучный мужчина с тяжелым взглядом, бросил на стол папку. — Объясните мне, как так вышло, что бюджетные средства, выделенные на помощь многодетным семьям, использовались для покрытия ваших личных долгов по микрозаймам?
Петр побледнел, что на фоне синяков смотрелось особенно жутко.
— Это ошибка… это клевета! Моя бывшая жена… она аудитор, она подстроила!
— Аудиторская проверка была независимой, — отрезал начальник. — Более того, вскрылись факты подлога отчетности за последние три года. Вы уволены. По статье. С занесением в трудовую и в черный список. Вы больше никогда не сможете работать в социальной сфере или с финансами.
— Но у меня ипотека! У меня мать больная! — взвыл Петр, вскакивая со стула, но тут же охнул от боли в паху — удар Лады имел долгосрочные последствия.
— Это ваши проблемы. Скажите спасибо, что мы не передаем дело дальше, чтобы не марать репутацию фонда публичным судом. Но вы должны вернуть недостачу. Всю. До копейки. Иначе мы заберем вашу квартиру и квартиру вашей матери.
Петра вышвырнули из здания охраны. Он стоял на улице, под тем же осенним дождем, с коробкой личных вещей. Разбитый, униженный, уволенный, с долгами, которые невозможно выплатить.
Телефон в кармане завибрировал. Звонила мать.
— Петя! Петя! — кричала она в трубку. — Тут пришли приставы! Они описывают имущество! Они говорят, что ты заложил мою квартиру! Петя, что происходит?!
Петр выронил телефон. Экран разбился о мокрый асфальт, покрывшись паутиной трещин.
В этот момент к тротуару подъехал черный представительский автомобиль. Стекло плавно опустилось. На заднем сиденье сидела Лада. Она выглядела безупречно.
Она посмотрела на него — на его выбитый зуб, на его страх, на его жалкую, мокрую фигуру. В ее взгляде не было злорадства. Только равнодушие.
— Неожиданно, правда, Петя? — спросила она. — Ты думал, что можно бить женщин и тебе за это ничего не будет? Ты думал, что можно требовать аборт, а потом через десять лет требовать любви?
— Помоги мне… — прошептал он, хватаясь за дверцу машины грязными руками. — Лада, у меня ничего нет. Я не могу иметь детей. Ты забрала у меня всё.
— Ты сам у себя всё забрал, когда предал свою семью, — она нажала кнопку, и стекло поползло вверх. — Твоя бесплодность — это подарок природы этому миру. Больше таких, как ты, не будет.
Машина тронулась, обдав Петра фонтаном грязной воды из лужи. Он остался стоять один, посреди огромного, холодного города, чувствуя, как боль в разбитом теле сливается с ужасом перед будущим, которого у него больше не было. Разорение было полным. Наказание — абсолютным.
Автор: Анна Сойка ©