Часть 1. Тихая гавань с запахом чужих духов
День не задался с самого утра. В коридорах городской Думы, где работала Катерина, висело тяжёлое, наэлектризованное молчание. Её начальница, Ольга Петровна, женщина стальная, взглядом способным заморозить кипяток, опять зверствовала. Она придиралась к запятым, швыряла папки на стол и намекала, что «некоторым» пора освободить место для более перспективных сотрудников. Катя терпела. Она привыкла терпеть: ради ипотеки, ради стабильности, ради Павла.
Павел, её муж, работал инкассатором. Работа нервная, ответственная, требующая физической силы и выносливости. Дома он любил рассказывать, как напарники уважают его за крепкий кулак и решительность. Катя смотрела на его широкие плечи и чувствовала себя за каменной стеной, прощая ему мелкую бытовую лень и редкие вспышки раздражения.
— Катерина, вы свободны, — бросила Ольга Петровна в районе обеда, не поднимая глаз от документов. — У меня выездная встреча, а вы выглядите так, будто вас мешком ударили. Я пошла, а вы чтобы завтра были как огурчик.
Головная боль раскалывала виски. Она решила сделать сюрприз мужу. У Павла сегодня был выходной после суточной смены, и мысль о том, чтобы провести тихий вечер вдвоём, грела душу.
Она открыла дверь своим ключом, стараясь не шуметь. В прихожей стоял густой, приторно-сладкий аромат. Это были не её духи. Её «Шанель» пахла свежестью и цитрусом, а здесь витал тяжёлый запах мускуса и болгарской розы. Катя нахмурилась. Может, мама Павла, Валентина Ивановна, приехала без предупреждения? Но свекровь предпочитала запах валерьянки и старых книг.
В коридоре валялись туфли. Дорогие, лаковые шпильки, которые Катя видела только сегодня утром... под столом в кабинете своей начальницы. Сердце пропустило удар, а затем забилось где-то в горле.
Она медленно прошла к спальне. Дверь была приоткрыта.
На широкой кровати, которую они с Павлом выбирали три месяца, споря о жесткости матраса, царил хаос. А посреди этого хаоса, раскинувшись на лежала Ольга Петровна. Та самая «железная леди», которая ещё пару часов назад отчитывала Катю за неправильный шрифт в отчёте. Сейчас на ней не было ни делового костюма, ни спеси.
Катя замерла. Шок был настолько сильным, что слёз не было. Вместо них внутри, в солнечном сплетении, начал разгораться холодный, злой огонь. Она увидела на тумбочке бокал с недопитым вином и пачку сигарет мужа. Самого Павла в комнате не было.
Ольга Петровна, почуяв неладное, лениво приоткрыла глаза. Увидев Катю, стоящую в дверях в пальто и с сумкой, она сначала не поняла. Потом её глаза округлились, рот открылся в беззвучном крике, и она судорожно начала натягивать на себя простыню.
— Катя? — просипела начальница, теряя весь свой авторитет. — Ты... ты почему так рано?
Вместо ответа Катерина медленно достала телефон. Её руки не дрожали. Она включила камеру.
— Что вы делаете? — взвизгнула Ольга Петровна. — Уберите камеру! Я вас уволю! Вы вылетите с волчьим билетом!
— Улыбнитесь, Ольга Петровна, — голос Кати был ледяным, чужим. — Это для доски почёта.
Катя шагнула к кровати. Злость, копившаяся годами — от унижений на работе, от усталости, от слепой веры в мужа — вырвалась наружу. Но это была не истерика. Это была кара.
Ольга попыталась выбить телефон, но Катя перехватила её руку. Начальница оказалась рыхлой и слабой. Катерина, не переставая снимать, схватила «железную леди» за пышную гриву волос.
— Вставай, — скомандовала она.
— Мне больно! Ты сумасшедшая! Я уничтожу тебя! — верещала любовница, пытаясь высвободиться.
Катя рывком стащила её с кровати. Ольга Петровна запуталась в простыне, упала на ковёр, но Катя, крепко держа её за волосы, потащила к выходу.
— Пусти! — выла начальница. — Павел! Паша!
— Паши нет, — отрезала Катя. — Есть только я. И твой позор.
Она выволокла полуголую, завернутую в сбившуюся простыню начальницу в прихожую, открыла входную дверь и вышвырнула её на лестничную площадку.
— Вещи заберёте завтра. В мусорном баке у офиса, — Катя захлопнула дверь перед носом воющей женщины.
Через пару минут замок щёлкнул. Катя отскочила. В квартиру вошел Павел. В руках он держал бутылку «Советского» шампанского и коробку конфет. Он улыбался, предвкушая продолжение банкета, но улыбка сползла с его лица, как только он увидел жену.
Катя стояла посреди коридора, всё ещё в пальто, с растрёпанными волосами и телефоном в руке. Её глаза были абсолютно чёрными от злости. Она молчала.
Павел перевёл взгляд на дверь спальни, потом на жену, потом на свои ботинки. Он был крупным мужчиной, но сейчас, под этим взглядом, он съёжился. Он всё понял.
— Катюш, я... — начал он, делая шаг назад.
— Вон, — тихо сказала она.
— Кать, давай поговорим, это не то...
Катя сделала шаг к нему. В её руке не было оружия, но от неё исходила такая волна злости, что Павел, инкассатор, привыкший к риску, испугался животным страхом. Он выронил шампанское. Бутылка с звоном разбилась, пенистая жидкость залила пол.
Павел развернулся и выбежал из квартиры, едва не сбив с ног соседку, поднимавшуюся по лестнице.
Часть 2. Сквер униженных и оскорблённых
Осенний ветер пробирал до костей. Павел нашел Ольгу Петровну в сквере через два квартала от дома. Она сидела на скамейке, кутаясь в чей-то чужой плащ, который, видимо, успела выпросить или украсть, и рыдала, размазывая тушь по лицу. Рядом стояла добрая старушка и предлагала вызвать скорую.
— Оля! — Павел подбежал к ней, запыхавшись.
Увидев его, Ольга Петровна поднялась. Её лицо исказилось от ненависти.
— Ты! Скотина! Ты же сказал, что она к матери поедет! — она набросилась на него с кулаками, колотя по груди. — Она меня сняла! Она всё сняла на видео! Ты понимаешь, что это конец? Мой муж... Моя карьера... Если это видео попадёт в сеть или к мэру...
— Тихо, тихо, Оленька, успокойся, — Павел пытался перехватить её руки, но она вцепилась ему в лицо ногтями.
— Успокойся?! — визжала она. — Меня, начальника департамента, выволокли за волосы как девку! Твоя мышь серая! Ты мужик или тряпка? Сделай что-нибудь! Забери у неё телефон! Заставь удалить!
Павел чувствовал, как внутри закипает злость. Но не на себя, а на Катю. Как она посмела? Унизить его, унизить уважаемого человека, испортить всё. Страх перед женой, который он испытал в коридоре, начал сменяться раздражением и желанием восстановить своё «мужское достоинство».
— Я разберусь, — буркнул он, трогая поцарапанную щеку. — Она просто истеричка. Я сейчас вернусь и поговорю с ней по-мужски. Она удалит всё. И извинится.
— По-мужски? — Ольга презрительно скривила губы. — Ты сбежал как трус! Если ты сейчас же не вернёшься и не решишь эту проблему, я тебя уничтожу, Павел. Ты вылетишь с работы, я позабочусь. И кредиты твои... Я знаю про долг за машину.
Угроза была реальной. Он жил не по средствам, любил красивую жизнь, и многое держалось на честном слове и влиянии Ольги.
— Я всё решу, — процедил он сквозь зубы. — Жди здесь. Я сейчас ей устрою. Она у меня по струнке ходить будет.
Он развернулся и быстрым шагом направился обратно к дому. В голове крутился план: напугать, отобрать телефон, возможно, дать пару пощёчин для профилактики, чтобы знала своё место. Он убедил себя, что Катя слабая, что её гнев был минутной вспышкой. Он — хозяин в доме. Он — мужчина.
Часть 3. Кровавая расплата в родных стенах
Катерина сидела в кресле в гостиной. Она уже сняла пальто, но переодеваться не стала. Руки она вымыла с мылом дважды, пытаясь смыть ощущение чужих сальных волос. Телефон лежал перед ней на журнальном столике.
Она слышала, как ключ повернулся в замке. Павел вернулся. Она знала, что он вернётся. Его страх перед любовницей были сильнее страха перед женой.
Павел вошёл в комнату, стараясь выглядеть угрожающе. Он расправил плечи, выпятил грудь.
— Ну что, успокоилась? — начал он грубо, с порога. — Ты что устроила, дура? Ты хоть понимаешь, на кого руку подняла?
— Вещи собирай, — спокойно ответила Катя, не глядя на него. — И уматывай.
— Ты мне не указывай! — рявкнул Павел, подходя ближе. — Это и моя квартира тоже. А вот ты сейчас отдашь мне телефон и будешь молить о прощении, чтобы Ольга Петровна не подала на тебя заявление.
— Заявление? — Катя усмехнулась, подняв на него взгляд. В её глазах плескалось презрение. — Пусть подаёт. Вместе с видеозаписью того, как она кувыркается с чужим мужем в рабочее время.
— Ах ты, тварь... — Павел задохнулся от её наглости. Он привык видеть жену покорной и тихой. Эта новая Катя выбивала у него почву из-под ног. Аргументы кончились, остались только кулаки. — Отдай телефон, быстро!
Он рванулся к столику. Катя перехватила телефон быстрее. Павел, не сдержавшись, с размаху ударил её по лицу. Звук пощёчины был сухим и громким. Голова Кати мотнулась, губа мгновенно лопнула, во рту появился металлический привкус крови.
— Вот так! — торжествующе выкрикнул Павел. — Знай своё место!
В этот момент дверь соседней маленькой комнаты, которую они использовали как гостевую, открылась. На пороге стояла Валентина Ивановна, мать Павла. Она приехала час назад, у неё был свой ключ, и она прилегла отдохнуть с дороги, но проснулась от криков. Старушка застыла, прижав руки ко рту, глядя на сына, поднявшего руку на жену.
— Паша? — прошептала она в ужасе. — Что ты творишь?
Павел растерялся. Он не ожидал свидетелей, тем более матери, перед которой всегда строил из себя идеального семьянина. Он опустил руку и обернулся.
— Мам, иди к себе, это... это воспитательный процесс...
Эта секундная заминка стала для него роковой. Катерина медленно провела рукой по разбитой губе, посмотрела на кровь на пальцах. Внутри последний барьер рухнул. Больше не было мужа, не было любимого человека. Был враг.
Она встала. Движение было плавным и быстрым, как удар змеи.
— Воспитательный процесс? — переспросила она.
Прежде чем Павел успел повернуться обратно, Катя со всей силы, вложив в удар весь свой вес и всю свою ненависть, ударила его кулаком в нос. Раздался омерзительный хруст. Из носа Павла фонтаном брызнула кровь, заливая его светлую рубашку.
Он взвыл, схватившись за лицо, и согнулся пополам. Слезы боли застилали глаза.
— Ты... ты... — только и мог промычать он.
Но Катя не остановилась. Холодный расчёт вёл её движения. Она знала, где больно. Следующим был удар коленом в лицо — Павел как раз удачно наклонился. Он рухнул на колени, дезориентированный, сплевывая выбитый зуб.
— Вставай! — прошипела она, хватая его за ухо и дёргая вверх так, что казалось, оно сейчас оторвётся.
Павел попытался отмахнуться, но Катя, вошедшая в боевой раж, перехватила его руку и резко вывернула её за спину. Раздался щелчок — сустав плеча вышел из сумки. Павел заорал уже во весь голос, катаясь по полу.
Валентина Ивановна стояла в углу, белая как мел, не смея пошевелиться.
Катя схватила мужа за волосы — густые, которыми он так гордился, — и вырвала солидный клок. Павел выл, пытаясь ползти к выходу.
— Я помогу, — сказала Катя.
Она схватила его за воротник разорванной рубашки и поволокла по полу, как мешок с мусором. Павел пытался цепляться ногами за ковёр, за мебель, но боль в плече и разбитом лице лишала его сил. Он был полностью деморализован. Где его сила? Где его удаль? Всё исчезло перед этой фурией.
Она выволокла его в подъезд. Павел попытался встать на четвереньки, хрипя и отплевываясь кровью.
— Никогда, — сказала Катя, глядя на него сверху вниз, — слышишь, никогда больше не смей ко мне приближаться.
И с размаху дала ему смачный пинок под зад. Павел кубарем полетел вниз по лестничному пролёту, пересчитывая рёбрами ступеньки. Он остановился только на площадке этажом ниже, застонав от новой порции боли в боку.
Часть 4. Казённый дом скорби и йода
В травмпункте пахло хлоркой и безнадёжностью. Павел сидел на кушетке с голым торсом, пока медсестра бинтовала ему рёбра. Вид у него был жалкий: под глазом наливался чудовищный фиолетовый фингал, нос был заклеен пластырем и распух до размеров картофелины, вывихнутое плечо вправили, но рука висела на перевязи плетью. Челюсть ныла, говорить было трудно из-за выбитого зуба и вывиха.
Врач, пожилой мужчина с уставшими глазами, заполнял карту.
— Пишем «бытовая травма»? Или будете заявление писать? — равнодушно спросил он. — Кто вас так?
— Жена, — прошепелявил Павел, чувствуя, как горят уши от стыда.
Врач перестал писать и поднял на него взгляд. Медсестра хихикнула в кулак.
— Жена? — переспросил врач. — Боец ММА, что ли?
Павел хотел огрызнуться, но челюсть стрельнула болью. В этот момент его телефон, чудом уцелевший в кармане брюк, зазвонил. На экране высветилось «Жена».
Он схватил трубку здоровой рукой.
— Я тебя засужу! — прошипел он в трубку, брызгая слюной. — Я сниму побои! Ты сядешь! Ты мне за всё заплатишь, психопатка!
В трубке раздался звонкий, искренний смех Катерины. От этого смеха у Павла похолодело внутри.
— Судись, Паша, судись, — весело сказала она. — Только подумай вот о чём. Ты работаешь инкассатором. Твоя работа — быть крутым парнем, защищать деньги. А теперь представь: завтра весь твой отдел, всё начальство банка, все твои «брутальные» друзья узнают, что тебя избила жена. Хрупкая женщина, бухгалтер. Что ты скажешь в суде? «Она меня за волосы таскала»?
Павел замер.
— Если ты подашь заявление, — продолжала Катя, и в её голосе зазвучала сталь, — я сама приду к твоему начальнику безопасности. И покажу видео, как ты убегаешь от меня, поджав хвост. Тебя уволят в тот же день, Паша. Кому нужен охранник, который не может справиться с бабой? Ты станешь посмешищем на весь город.
Павел молчал. Он понимал, что она права. В их мужском коллективе такое не прощают. Засмеют, затравят, выживут. Репутация «крутого мужика» рухнет мгновенно.
— Что тебе нужно? — глухо спросил он.
— Мне? Ничего. Ты уже всё сделал. Только попробуй приблизиться к моей квартире — я выложу видео с твоей любовницей и отправлю его её мужу. А он, как ты знаешь, человек суровый. И в отличие от меня, бить будет не руками.
Гудки в трубке звучали как удары молотка по крышке гроба.
Часть 5. Руины на пепелище амбиций
Прошла неделя. Павел, хромая и пряча лицо под капюшоном, стоял у подъезда дома, где раньше жил. Он ночевал у друзей, потом в дешевом хостеле. Денег почти не было. Ольга Петровна исчезла с радаров — её телефон был недоступен.
Он надеялся, что Катя остыла. Что он сможет хотя бы забрать свои вещи, компьютер, инструменты. Может быть, даже поговорить о возвращении. Ведь столько лет жили...
Он поднялся на этаж. Позвонил в дверь. Тишина. Он достал свой ключ, вставил в скважину, но тот не повернулся. Замки были сменены.
Дверь открылась, но на пороге стояла не Катя. Там стоял крепкий мужчина в рабочей форме.
— Вам кого?
— Я здесь живу! — возмутился Павел, держась за ноющий бок. — Где Катерина?
— Хозяйка? Она съехала вчера. Квартира продана. Мы ремонт начинаем, новые владельцы.
Павел пошатнулся и прислонился к стене.
— Как продана? Это моя квартира... Мы вместе...
— Документы у неё были, она собственник, — пожал плечами рабочий. — Слушай, мужик, иди отсюда. Тут коробки какие-то внизу у консьержки, сказали для тебя.
Павел спустился вниз, не чувствуя ног. У каморки консьержки стояли два полиэтиленовых пакета. В них были свалены его вещи. Это было всё.
И тут его телефон звякнул. Сообщение. От бывшего коллеги.
«Паш, тут такое дело... Шеф увидел видос. В общем, пропуск твой аннулирован. За трудовой можешь зайти, но лучше не попадайся парням на глаза, ржут все как кони. Ты что, реально от жены бегал?»
Под текстом была прикреплена гифка: Павел с перекошенным от ужаса лицом бежит по коридору, вытирая ладонью разбитое лицо.
Павел осел на пол прямо в подъезде. Видео все-таки утекло. Вернее, Катя отправила его «куда надо» — в чат его работы.
Но самый страшный удар ждал его через минуту. Он попытался вызвать такси, чтобы уехать к матери. Приложение банка выдало ошибку: «Недостаточно средств». Он проверил баланс. Ноль. На накопительном счету, где они копили на новую машину, тоже ноль.
И тут он вспомнил. Счёт был открыт на имя Кати. Она всегда распоряжалась финансами. Он сам отдавал ей зарплату, оставляя себе «на пиво», потому что ему было лень возиться с квитанциями.
Ещё одно сообщение от Кати:
«Машину твою я продала по доверенности, которую ты мне выписал в прошлом году, когда ногу ломал. Помнишь? Деньги пошли на компенсацию моего морального ущерба и ремонт двери, которую ты испачкал своей кровью. И да, я отправила видео мужу Ольги Петровны. Говорят, она теперь работает уборщицей в торговом центре. И как мне кажется, он хочет с тобой поговорить. Удачи, Паша».
Павел сидел на грязном полу подъезда, обнимая пакет с носками. Сломанный нос ныл, рука не разгибалась, ребра горели огнём. У него не было дома, не было работы, не было машины, не было денег, не было репутации. Он был полностью разорён и уничтожен. И самое страшное — он, здоровый мужик, оказался раздавлен женщиной, которую считал своей безропотной тенью. Отрицание сменилось ужасом осознания: это был не просто скандал. Это была казнь.
Автор: Анна Сойка ©