Сюрреализм — это попытка увидеть мир как сон, где привычные предметы ведут себя странно, а логика уходит. Казалось бы, в СССР, стране чёткости и воспитательных задач, такой стиль невозможен. Но именно в мультипликации он расцвёл — тихо, осторожно, но очень красиво.
И что важно — это не копия западного искусства, а естественная часть нашей визуальной культуры.
Почему сюрреализм появился именно в мультипликации?
Во-первых, мультики считались «детскими», а значит — безопасными.
Художникам давали чуть больше свободы: «Ну что они там, котиков рисуют? Пусть рисуют».
Во-вторых, сам жанр мультипликации идеально подходит для сюрреализма.
Тут всё может:
- ожить,
- исчезнуть,
- превратиться в дым, зайца или абстракцию,
- идти, пока не надоест художнику.
Грех такими возможностями не воспользоваться.
Андрей Хржановский. Метафизика, система и немного абсурда
«Жил-был Козявин»
Очень жизненная ситуация: герой получает приказ… и идёт. Идёт через города, пески, горы. Не спрашивает, зачем, куда, почему — просто идёт, как робот.
Звучит смешно, а на деле — точная аллегория: человек в системе, который давно забыл, что может свернуть налево.
«Стеклянная гармоника»
Это такой серый город, где никто не улыбается, а деньги — главное божество. И вдруг появляется музыка, от которой у людей неожиданно прорисовываются лица, а дома начинают трескаться от чувств.
Юрий Норштейн. Разговор с чувствами
«Ёжик в тумане»
Если кратко: Ёжик идёт к другу, но вместо спокойной прогулки случайно попадает в арт-хаус.
Туман густой, звуки странные, животные — полумифические.
Каждый смотрит — и видит что-то своё. Даже если это только красивый туман.
«Сказка сказок»
Идеальный пример: «Что происходит?» — «Не спрашивай, просто чувствуй».
Память, война, танго, яблоки, рыбы в небе — всё перемешано, но очень гармонично.
Норштейн не строит абсурд ради абсурда. Он строит мир, который напоминает сон, после которого долго сидишь и думаешь.
Александр Татарский. Когда материал сам становится сюрреалистом
«Пластилиновая ворона»
Если бы пластилин умел шалить — он бы вёл себя ровно так. Течёт, прыгает, превращается в кого захочет.
Получилось весело, хаотично, местами абсурдно — как детская фантазия.
Сюрреализм здесь рождается из самой техники. Пластилин сказал: «Я художник, я так вижу».
Роберт Саакянц. Сюрреализм как праздник
Фильмы Саакянца яркие, поющие, красочные.
«В синем море, в белой пене»
«Кикос»
«Ух ты! Говорящая рыба!»
Там могут петь рыбы, разговаривать горы, танцевать дома — и всё это абсолютно органично.
«Весёлая карусель»: лаборатория экспериментов
«Мозаика»
Кошка гонится за мышкой — вроде бы обычный сюжет. Но герои вдруг превращаются в треугольники, линии, витражи…
«Рассеянный Джованни»
Мальчик идёт домой и по пути теряет ухо, руку, ногу… Не волнуйтесь, мама всё соберёт. По рисунку — будто Пикассо решил попробовать анимацию.
Очень странно, очень смешно, очень «по каруселевски».
В заключение
Когда мы говорим «сюрреализм в советской мультипликации», важно понимать: строго говоря, это не совсем сюрреализм.
Сюрреализм — это манифест, идеология, попытка освободить подсознание, иногда через шок и разрушение логики.
Советские мультипликаторы никаких манифестов не писали и никого шокировать не собирались. Но они очень умело использовали его приёмы, чтобы:
- сказать намёком то, что нельзя сказать прямо,
- создать мир эмоций, а не лозунгов,
- показать живого человека, а не идеального героя,
- дать зрителю почувствовать.
То есть это не суровый европейский сюрреализм, а его мягкая, поэтическая, очень человеческая версия — «язык сна», который помогал художникам честно высказываться в условиях ограничений.
Советская мультипликация не стала частью западного авангардного движения, но создала свой собственный мир образов и превращений, который до сих пор трогает зрителя, даже если он не может объяснить — почему.