И только Славик Качин, одногруппник, вечно хмурый и немногословный парень, выслушал её сбивчивый лепет и хмыкнул.
— У меня комната свободна. Бабушка Шура сдает. Я на летнюю практику уезжаю, как раз месяца на полтора. Можешь переселиться. Но, Морозова, — его голос стал серьезным, — это только на полтора месяца. Я вернусь — и ты выметаешься. Договорились?
Облегчение, хлынувшее на Лену, было таким сильным, что она снова расплакалась, но уже от смешанных чувств.
— Спасибо, Качин. Ты… ты настоящий друг. Я не задержусь.
— А что случилось-то? — спросил он после паузы. — Ты ж, вроде, с отцом жила.
—По семейным обстоятельствам, — глухо ответила она и быстро положила трубку, чтобы не говорить больше.
Переезд занял весь следующий день. Павел Игоревич вяло предлагал помощь, но Лена отвергала его молча, не глядя. Юлия наблюдала со стороны, удовлетворенно попивая чай на кухне. Последний взгляд на родную квартиру был быстрым и болезненным. Она захлопнула дверь, словно захлопнула целую главу своей жизни.
Баба Шура, худая, пронзительно-внимательная старушка, встретила девушку на пороге своей трешки, превращенной в мини-общежитие.
— Так, так, Слава предупреждал, — пробурчала она, разглядывая Лену с ног до головы. — Комната вон та, последняя. Ключ. Правила: не шуметь после десяти, кухней пользоваться по графику, ванну не засорять. Поняла?
Комната, которую оставил Качин, повергла Лену в легкий шок. Это была настоящая катастрофа: горы грязной одежды, пыль, паутина в углах, а пол, казалось, никогда в жизни не знал тряпки. Пахло затхлостью, старым табаком и одиночеством. Но это было её убежище. Её сорок пять дней свободы и отсрочки.
С бешеным, почти истеричным энтузиазмом она взялась за уборку. Мыла, скребла, выносила мусор до глубокой ночи. Физическая усталость заглушала душевную боль. А наутро, надев самое деловое из уцелевших платьев, она отправилась на поиски работы. В голове горели планы: получить диплом, устроиться в солидную компанию, снять свою комнату, начать новую, независимую жизнь. Она была выпускницей финансового университета, факультет управления бизнесом! Её ждал управленческий учет, инвестиционный анализ, возможно, даже консалтинг!
Реальность встретила её холодными объятиями бесконечных кадровиков в тесных офисах. Её резюме, где кроме учебы и пары учебных практик не было ничего, пролистывали за десять секунд.
— Опыт работы есть?
— Пока нет, но я…
— Спасибо, мы вам перезвоним.
В других местах, куда она пыталась устроиться хотя бы помощником менеджера, смотрели на её слишком серьёзные, ещё не закалённые амбиции с усмешкой.
К обеду её энтузиазм, такой яркий утром, растаял, как прошлогодний снег под моросящим дождём. Она сидела на лавочке в сквере, сжимая папку с документами, и смотрела на грузные тучи, плывущие над городом. Диплом. Через месяц будет диплом. А что он даст? Комнату у бабы Шуры нужно будет освобождать через полтора месяца. Денег нет. Опыта нет. Опора в лице семьи рухнула. И перед ней встал не абстрактный «взрослый мир», а совершенно конкретная, серая и безразличная стена, в которую ей предстояло упереться лбом.
Вечером Лена вернулась в комнату у бабы Шуры не просто уставшая — опустошенная. Ощущение было такое, будто её всего день колотили по душевным костям каким-то тупым, тяжёлым предметом: не больно остро, но глубоко, тоскливо и безостановочно. Она бросила папку с резюме на стол и плюхнулась на кровать, закрыв глаза. Мысли путались: «аренда», «опыт работы», «зарплата», «полтора месяца». Цифры и сроки кружили в голове зловещим хороводом.
Из-за тонкой перегородки донёсся скрежет стула, затем негромкий кашель. Скрипнула дверь.
— Что-то ты сегодня, девка, как выжатый лимон, — раздался хозяйский, немного хрипловатый голос. Баба Шура стояла на пороге, в руках у неё была потрёпанная колода карт. — Пригорюнилась вся. У тебя же лицо — на нём всё написано. Не получается что-то?Может помогу.
Лена не открывала глаз.
— Да чем Вы поможете? — выдохнула она, и в голосе прозвучала не грубость, а безнадёжная усталость. — Работу ищу. Целый день ноги стёрла. Итог — ноль. А мне через полтора месяца отсюда выметаться, когда Качин вернётся. И куда? На улицу? Комнату снимать нужно. А на что? Воздухом платить буду?
Баба Шура молча постояла, потом фыркнула.
— Помочь могу. Много чем. Но для начала — иди суп хлебать. На кухне. А то на голодный желуток думается плохо, одни черти в голову лезут.
Лена действительно не ела с утра. Она медленно поднялась и поплелась за старушкой на крошечную, заставленную всякой утварью кухоньку. Баба Шура налила ей из кастрюли густой куриный суп с вермишелью, поставила тарелку на стол и уселась напротив, снова принявшись тасовать карты.
— Ну-ка, — сказала она, не глядя на Лену. — Куда, говоришь, устраивалась-то?
—Я финансист, — с тенькой прежней гордости произнесла она. — Управление бизнесом. Соответственно, искала работу в офисе, в аналитике, в консалтинге…
Баба Шура вдруг закатилась таким звонким, раскатистым смехом, что Лена вздрогнула и чуть не уронила ложку. Старушка даже за живот взялась.
— Ой, девочка, да ты меня насмешила! «Фи-нан-сист»! — Она передразнила её с добродушной, но едкой иронией. — Так ты, милая, до самой пенсии будешь в этом своём «управлении» работу искать, да так и помрёшь с этим дипломом под мышкой! Послушай меня, дурочка, с неба звёзды хватать — занятие неблагодарное. Начинать-то надо с земли. С малого. А уж куда вырастешь — это от тебя зависит.
Лена насупилась, обиженно отодвинула тарелку.
— Что Вы имеете в виду под «малым»?
— А вот что, — Баба Шура отложила карты и прищурила один глаз, глядя на неё с хитринкой. — Моя племянница, Людка Сумкина, в мегамаркете, что за трамвайной остановкой, администратором работает. У них там вечно народу не хватает. То на складе фасовщики нужны, то сборщики этих самых интернет-заказов, то товар по полкам раскидывать. Работа, понятное дело, не царская, ноги гудят. Но работа. Давай я с ней поболтаю — она тебя и пристроит.
Лена почувствовала, как по щекам разливается краска от возмущения.
— Да Вы что?! — воскликнула она. — Я пять лет университета окончила! Управление бизнесом изучала! Чтобы теперь банки с полок протирать?! Я что, для этого училась?
— А ты не возмущайся, — спокойно парировала баба Шура, тыча пальцем в воздух. — Пока ты это своё директорское кресло искать будешь, с голодухи пухнуть станешь. Сначала нужно на ноги встать. Крыша над головой. Хлеб на столе. А уж потом — рыскай по офисам, ищи свою судьбу. Работа — чтобы жить. А не наоборот.
Ирония и злость постепенно ушли из Лены, уступив место тяжёлому, холодному пониманию. Старуха, как ни крути, была права. Что она может предложить миру сейчас? Только голый диплом и тонну отчаяния. А счёт шёл на дни.
— Хорошо, — тихо, почти покорно сказала она. — Согласна. Спасибо Вам.
Лицо бабы Шуры расплылось в довольной улыбке.
— Вот и умница. А то капризничаешь, как дитё малое. Ну, раз уж дела решены, давай-ка я тебе погадаю. На будущее.
Лена испуганно посмотрела на хозяйку:
— Ой, нет, что Вы! Я не верю в это. И… и боюсь немного.
А ты не бойся, — пожала плечами хозяйка, беря колоду. — Я, знаешь, на работе-то в своё время, на фабрике, всем отделом гадала! Ко мне народу-то приходило… Пол-завода! Многим счастливую дорогу нагадала. Люди до сих пор благодарят. Садись, не упрямься. Тяни.
И, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Лена потянула несколько карт. Баба Шура разложила их на клеёнке стола, ворча что-то себе под нос, щурясь на изображения. Потом начала говорить — размеренно, убеждённо, словно читала с невидимой книги: изменения большие, дорога ясная, богатства немалые ждут, и муж попадётся — видный, обеспеченный. И ещё сказала загадочно: «Найдёшь то, чего и не искала, и даже не мечтала найти.
Лена слушала с полуулыбкой. Конечно, не верила. Это были просто красивые сказки для утешения. Но почему-то на душе стало чуть спокойнее, словно кто-то протянул соломинку в этом бурном море неурядиц.
Уснуть в ту ночь она снова не могла. Лежала в темноте и думала. Думала о том, как дико и несправедливо перевернулся её мир за один год. Всего год назад была ёлка, мамины пироги с капустой, запах хвои и мандаринов. Отец, хоть и молчаливый, но свой, родной. А теперь…
Отец даже не позвонил. Ни разу. Не спросил: «Лен, как ты? Где ночуешь?». А вчера, когда она набралась духу и набрала его номер — ровный женский голос сообщил, что абонент недоступен. Значит, сменил номер. Или ему помогли сменить. Какая разница? Итог один: он отгородился. Вычеркнул. Павел Игоревич теперь будет воспитывать каких-то Сережку с Андрюшкой, а её, Лену, которую двадцать лет называл дочкой, — забыл, как страшный сон. И маму забыл. Слишком быстро. Невыносимо быстро.
*****
На следующее утро, отодвинув стыд и остатки гордости подальше, Лена отправилась в гигантский торговый центр. Людмила Сумкина, племянница бабы Шуры, оказалась женщиной лет сорока, энергичной, с короткой стрижкой и пронзительным взглядом, который сканировал Лену с ног до головы за секунду.
— А, Лена! Бабушка Шура звонила! — затараторила она, хватая девушку под локоть и увлекая за собой в лабиринт служебных коридоров. — Бабушкины друзья — мои друзья! Устраивайся, не стесняйся! Сейчас чайку попьём, и я тебя на склад передам. Там тебе всё покажут, всему научат. Руки, главное, не бойся пачкать.
— Спасибо, — пробормотала Лена. — А… что конкретно нужно будет делать? И… зарплата как считается? Мне очень важно хоть что-то отложить, через полтора месяца съёмное жильё искать…
Людмила на мгновение задумалась, но её энтузиазм не угас.
— Ну, знаешь, деточка, жильё — это твои проблемы. А насчёт зарплаты… — Она сделала многозначительную паузу. — Как поработаешь, так и заработаешь. Процент от выполненного, премии за скорость. В общем, всё в твоих руках.
Ответ был уклончивым, но выбора не было. У Лены в кошельке оставались жалкие гроши. Она вспомнила вчерашнее «гадание» про богатство и горько, про себя, усмехнулась. «Муж-миллиардер. Да хотя бы просто муж, который накормит». И, поджав губы, пошла за Людмилой в недра склада — царство стеллажей до потолка, гулких эхо и запаха картона.
Работа оказалась каторжной. Не физически неподъёмной, но монотонной, выматывающей душу. Нужно было по бесконечным спискам-«длинным спискам» находить на полках товары, сканировать их, упаковывать в коробки, маркировать. Ноги гудели к концу смены, спина ныла, в глазах от бесконечных штрих-кодов рябило.
Но Лена схватывала всё на лету и работала с отчаянным, почти злым упорством.
Денег платили действительно «как поработаешь». Иногда выходило чуть больше, иногда — совсем скромно. А потерять эту работу Лена боялась панически. Параллельно она всё ещё рассылала резюме, ходила на редкие собеседования. Ответ был один: «Опыта нет». Замкнутый круг: чтобы получить опыт, нужна работа, а чтобы получить работу, нужен опыт.
*****
Время шло, и приближался день, когда крохотная каморка за шифоньером у бабы Шуры должна была освободиться для нового жильца. Лена с тоской думала об этом, лихорадочно просчитывая свои скудные финансы. Аренда даже комнаты в городе казалась ей неподъёмной роскошью. И вот однажды вечером баба Шура, постучав костяшками пальцев по столу, объявила:
— Ну что, Ленка, завтра Качин из командировки вернётся. Тебе, значит, съезжать. Но я тут с соседкой своей, Михайловной, поболтала. Она у меня одна-одинёшенька в трёшке через площадку. Места — завались. Скучает.
Лена потупила взгляд, готовясь к худшему.
— Я уже ищу варианты, — начала она неуверенно.
— Какие там варианты! — отмахнулась старуха. — Слушай сюда. Я ей говорю: «Чего тебе, Михайловна? Дочь в Германии, зять, внуки. Квартира пустует, ты в трёх комнатах, как сыч, сидишь. Возьми сироту на постой. И тебе компания, и ей крыша. На том свете зачтётся, что людей в беде не бросала». Людям помогать надо, а то жизнь очерствеет совсем.
На следующий день состоялось «смотрины». Любовь Михайловна оказалась женщиной под семьдесят, но с живыми, любопытными глазами и аккуратной седой причёской. Она разглядывала Лену, как экспонат.
— Ладно уж, будь по-твоему. Если девушка приличная, нешумная и порядок любит — почему бы и нет? Только, — она подняла указательный палестр, — парней сюда не водить. Шумных вечеринок не устраивать. У меня сердце пошаливает.
— Ой, да что вы! — Лена всплеснула руками, искренне удивлённая. — Какие парни… У меня и времени-то на это нет. Да и не до того.
— А вот это плохо, — неожиданно покачала головой Любовь Михайловна, и в её взгляде мелькнула тень грусти. — Очень плохо, что в твои годы нет романтики. Девушка должна цвети, а не как заезженная лошадь по кругу бегать. Вот я в твои годы… — она завела было, но баба Шура её перебила.
— Ну, ладно, ладно, хватит воспоминаниями делиться. Вспомнила бабка, как девкой была! Идём вещи перетаскивать.
Подруги, посмеиваясь и перешёптываясь, помогли Лене перетащить её нехитрый скарб через площадку в трёхкомнатную квартиру Любови Михайловны. Комната, которую ей выделили, была огромной, почти пустой и пронизанной тем особым, затхлым холодом, который бывает в жилищах одиноких стариков. Но это была целая комната. С высоким потолком, большим окном и тишиной.
Так и потекла жизнь. День за днём, неделя за неделей. Работа на складе, дорога домой, редкие разговоры с Любовью Михайловной за вечерним чаем. Ничего не менялось. Чувство, что она застряла в бесконечном, сером тоннеле без выхода, стало привычным, почти нормой. О прежних мечтах — об управлении, аналитике, карьере — Лена уже не вспоминала. Реальностью были тяжёлые коробки, боль в спине и постоянный подсчёт копеек до зарплаты. Прошло лето, осень и на пороге зима и вот.ю с приближением Нового года все начало меняться в жизни Лены, буквально, молниеносно…
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.