10 декабря могло бы исполниться 70 лет актёру Сергею Михайловичу Колтакову (1955 – 2020).
У него не было никакого почётного звания. Известно, что в бытность свою актёром МХАТа Колтаков сам отказался становиться заслуженным артистом, хотя Олег Николаевич Ефремов собирался об этом похлопотать. Но для Сергея Колтакова знаки отличия, награды и прочие атрибуты общественного статуса не значили ничего, у него была другая система ценностей. И для зрителей, которые его любят и помнят, это сегодня тоже вряд ли существенно. Никакое звание ничего не изменило бы в его собственном, уникальном месте в отечественной культуре и не повлияло на ощущение того, что Колтаков как личность был крупнее своих ролей, даже самых блистательных.
«Я не терплю над собой ни малейшего, ни малейшего – не то что диктата, а повелевания». Так говорит Сергей Колтаков в документальном фильме Ирины Васильевой «Дар напрасный, дар случайный?», который вышел на телеканале «Культура» уже после его смерти. В этом настойчивом повторении одного и того же слова, произносимого с какой-то мучительной интонацией, – весь Колтаков. Внутренняя свобода, равенство самому себе были стержнем его существования. Всё, что заставляло свернуть с этого пути, что норовило скрутить, согнуть, сломать, как гнёт и ломает социум любого человека, – было ему враждебно. От этого он уходил – очевидно, прекрасно сознавая, какую высокую цену придётся заплатить за свой выбор. Ведь большой талант в первую очередь несёт ответственность перед самим собой. А актёрство – самая зависимая из профессий. Это вроде бы неразрешимое противоречие им, тем не менее, разрешалось – в ущерб публичности, в ущерб прочной укоренённости в профессии.
«Я понимаю, что настоящих вершин добиваются только те, кто упёрт и заточен на одно своё дело, – говорит он в том же документальном фильме – Но я никогда серьёзно не относился к тому, чем я занимаюсь. Поэтому я и не вписан в эту фантасмагорию театральщиков, киношников... Я ушёл сам из театра, потому что я не мог видеть этот развал окончательный. Не хотел сниматься в этом иезуитстве, в этих “бригадах”».
Из МХАТа Сергей Колтаков ушёл в 1992 году, прослужив там три года. Это был уже четвёртый его театр. Больше в труппу репертуарного театра он не вступал, но в отдельных постановках выходил на разные сцены и позже.
… Юноша из Барнаула увлёкся актёрством ещё в школе: участвовал в самодеятельности, выступал на конкурсах чтецов. После школы год проучился в Саратовском театральном училище, но ушёл оттуда и поехал поступать в Москву. С собой у Сергея было письмо к Шукшину от отца, знавшего Василия Макаровича по Алтаю. Письмо Колтаков в дороге потерял, что, впрочем, не помешало Шукшину его принять и дать рекомендационную записку к Борису Бабочкину, набиравшему курс во ВГИКе. В записке значилось: «Борис Андреевич! Посмотрите его самым внимательным образом. Он оттуда же, откуда и я, а подниматься оттуда, сами знаете как трудно – дорога дальняя». Однако независимость юноши проявилась уже здесь: обивать пороги ВГИКа с запиской к мастеру, предстать человеком, идущим «по блату», претило – и Колтаков пошёл в ГИТИС, куда поступил безо всякой протекции.
Курсом в ГИТИСе руководил Андрей Попов. Это была большая удача: Андрей Алексеевич, великолепный актёр, человек высокой культуры, интеллигентный и душевный, очень пёкся о своих учениках. «Его доброта была материализованной. Она входила в меня состоянием внутреннего покоя и тепла, духовности и понимания. Это не было состояние успокоенности, хотелось вернуть всё это сторицей и всем», – так вспоминал об учителе Колтаков.
После ГИТИСа он попал в Театр имени Маяковского, затем перешёл в Театр имени Ленинского комсомола, потом в Театр имени Станиславского и, наконец, во МХАТ. Интересно, что во МХАТе Колтаков сыграл три роли правдолюбцев, прорывающихся к подлинной жизни, не приемлющих лжи. Образы эти были разными, и все в спектаклях Олега Ефремова. Непримиримый максималист, резонёр доктор Львов в возобновлённой постановке «Иванова», с Дмитрием Брусникиным в заглавной роли. Треплев в «Чайке» – молодой ищущий художник, выросший в респектабельно-богемном окружении, будто всё время пребывающий в своих мыслях, глядящий внутрь себя. И Чацкий в «Горе от ума», дерзкий мальчишка, сорванец, скрывающий ранимость под ироническими интонациями.
Два из трёх спектаклей были старыми, на сцену в них выходил уже не первый состав исполнителей, третий – «Горе от ума» – сложно было счесть режиссёрской вершиной Олега Ефремова. После раздела МХАТ находился в кризисе, и Колтаков посчитал, что оставаться там не имеет смысла.
В тот, мхатовский, период он был уже звездой кино, сыграл в фильмах крупных режиссёров – Глеба Панфилова, Инны Туманян, Вадима Абдрашитова, Владимира Хотиненко, Георгия Юнгвальда-Хилькевича. Киновед, историк кино Евгений Марголит в конце 1990-х так писал об артисте в статье для энциклопедии «Новейшая история отечественного кино»:
«У нашего кино восьмидесятых – лицо Сергея Колтакова. Снявшись в ту пору менее чем в десятке картин, он как никто “попал” в своё время и оказался на своём месте… К началу восьмидесятых общество вроде бы уверилось, что застой будет длиться вечно, и нужно бы как-то приноравливаться к существованию без смысла, но обнаружилось, что существование это невыносимо. Герои Сергея Колтакова жаждут возвращения общего смысла во что бы то ни стало, любой ценой. Его отсутствие выматывает их чуть ли не физически».
Возвращение смысла любой ценой – вот формула его жизни, то, что он старался извлечь из каждой своей роли. Именно поэтому достойны внимания отнюдь не только общепризнанные актёрские вершины Колтакова, вроде Сергея Пшеничного в фильме «Зеркало для героя» или Фёдора Карамазова в сериале «Братья Карамазовы». И в маленьких ролях, в эпизодах, в проходных, казалось бы, картинах он неизменно искал (и часто находил!) этот смысл.
В заключение – слова кинорежиссёра Владимира Хотиненко из документального фильма «Дар напрасный, дар случайный?»:
«Я взял бы на себя смелость сказать, что в нём было больше дикого таланта. Прошёл через него столп гумилёвский. Он был совершенно стихийный. На такой температуре жить вообще сложно, мы знаем такие примеры – Даль, Высоцкий. Причём удивительно, что он вообще столько прожил в этом нашем времени. Я не могу себе представить [среди нас] Шукшина, Высоцкого, Даля – для них тут нет места».
«Столп гумилёвский» – это «Огненный столп», название последнего сборника стихов Николая Гумилёва, вышедшего в страшном 1921 году. «Огненный столп» – образ из Ветхого завета, когда Господь указал евреям путь, чтобы вывести их из Египта. Сергей Колтаков понимал суть искусства именно так: как путеводную звезду.
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Автор текста: Александра Машукова
Фото Игоря Александрова/Музей МХАТ
Также будет интересно:
5 увлекательных дневников мхатовцев