Вера вешала выглаженные рубашки мужа в шкаф, когда услышала хлопок входной двери.
Игорь вернулся раньше обычного, значит не жди ничего хорошего.
Она быстро поправила волосы, отдернула домашнее платье и вышла в коридор.
— Представляешь, Паша, дружок мой, место для тебя нашел! — объявил муж с порога, даже не поздоровавшись.
Он скинул ботинки прямо посреди прихожей, и Вера привычно наклонилась, чтобы убрать их на полку.
— Какое место?
Она старалась, чтобы голос звучал спокойно и заинтересованно.
— Жена, нашел тебе на зимние каникулы хорошую подработку. Другу в ресторан посудомойка нужна.
Заработаешь, мне быстрее машину купим.
— Собирайся, завтра поезд.
Вера замерла с его ботинками в руках.
— Завтра? Посудомойкой?
Но она хотела эти каникулы провести с Алисой, дочь заканчивает девятый класс, у нее сложный период.
— Игорь, а как же Алиса? Я думала, мы…
- Что Алиса?
Он прошел на кухню и открыл холодильник.
— Алисе шестнадцать, не маленькая. Моя мать в шестнадцать уже работала.
— А она у нас все принцесса, да? Каникулы ей подавай.
Вера почувствовала знакомое волнение в груди. За семнадцать лет брака она выучила этот тон. Спорить бесполезно, сопротивляться опасно.
Не физически, нет. Игорь никогда ее не бил. Но слова его были глубже любых ударов, а молчаливое презрение было хуже криков.
— Ресторан далеко? — только и спросила она.
— Четыре часа на поезде.
— Паша там вроде как управляющий, все устроит. Жить будешь при ресторане, комнатка для персонала есть. Зарплата небольшая, но и расходов никаких, кормить будут.
— Чистых двадцать тысяч за две недели. Это уже треть на новые колеса.
Вера поставила ботинки на полку и медленно выпрямилась. Ее спина ныла сегодня, она шесть часов простояла у доски, объясняя третьеклассникам ноты. Учительница музыки в обычной школе не самая денежная профессия, но Вера любила свою работу.
Когда-то она мечтала о другом, о концертных залах, о рояле под софитами, о музыке, которая наполняет каждую клетку тела.
Но это было так давно, словно в другой жизни.
— Мам?
Алиса выглянула из своей комнаты. Худенькая, с отцовскими темными глазами и материнскими вьющимися волосами, она выглядела старше своих шестнадцати.
— Что случилось?
— Твоя мать едет работать, - объявил Игорь, доставая из холодильника суп.
— Подогрей мне.
Последняя фраза была обращена к Вере. Она послушно взяла кастрюлю и поставила на плиту.
— Куда работать?
Алиса подошла ближе, с тревогой глядя на мать.
— В ресторан, к папиному другу. Посудомойкой.
— Посудомойкой?
В голосе дочери прозвучало возмущение.
— Мам, ты же учительница. Ты консерваторию закончила.
— Алиса, - Игорь поднял глаза от телефона, - много ты понимаешь. Консерваторий твоей матери нам машину не купит. А новая работа поможет. Все, закрыли тему.
Алиса посмотрела на мать, ожидая, что та возразит.
Но Вера только помешивала суп, не поднимая глаз.
Девочка резко развернулась и ушла к себе. Через секунду из-за закрытой двери донеслись сильно приглушенные звуки музыки. Алиса, как всегда, пряталась от реальности в наушниках.
Вечером, когда Игорь уснул перед телевизором, Вера тихо собирала сумку. Теплые вещи, пара платьев, документы.
Руки привычно складывали белье, а в голове крутились воспоминания.
Они познакомились на выпускном вечере в консерватории. Вера только что блестяще сыграла концерт Рахманинова.
Ей пророчили большое будущее.
Игорь пришел с другом. Он не имел к музыке никакого отношения, работал менеджером в торговой компании. Но он был таким внимательным, таким заботливым в первые месяцы.
Носил цветы, водил в кафе, слушал ее игру с восхищением в глазах. Потом была свадьба, беременность, бессонные ночи с младенцем. Игорь все чаще задерживался на работе. Рояль стоял нетронутый месяцами. А потом и вовсе пришлось его продать, деньги нужны были на ремонт, на мебель, на нормальную жизнь, как говорил муж.
— Мам.
Вера вздрогнула.
Алиса стояла в дверях спальни.
— Ты правда поедешь?
— Доченька, это всего на две недели.
— Но это унизительно. Посудомойкой. Ты и мыть посуду в ресторане.
Вера отложила свитер и подошла к дочери. Обняла ее, вдыхая знакомый запах шампуня, Алиса до сих пор пользовалась тем же, что и в детстве.
- Любая работа достойна, если она честная, - тихо сказала Вера.
— Но почему ты всегда соглашаешься? На все.
Он говорит, ты делаешь. Как будто у тебя нет своего мнения. Своих желаний.
— Алиса.
— Нет, мам, я серьезно.
Девочка отстранилась, в глазах блестели слезы.
- Я смотрю на тебя и боюсь стать такой же. Всю жизнь терпеть, подчиняться, забыть о себе ради...
— Ради чего? Ради машины, которая нужна ему, не тебе.
Вера молчала. Слова дочери били в самое сердце больно и точно.
— Я не всегда была такой, - наконец произнесла она.
— Когда-то я тоже мечтала. Играла. Чувствовала себя живой.
— Так что случилось?
— Жизнь случилась. Или то, что я приняла за жизнь.
Они стояли в полутемной комнате, и Вера вдруг подумала, что ее дочь смелее, чем она сама когда-либо была.
Алиса не боялась говорить правду, не боялась чувствовать и показывать чувства.
Откуда это в ней?
Уж точно не от Игоря с его вечным раздражением и не от нее самой, давно разучившейся бунтовать.
— Обещай мне, - Алиса сжала мамину руку, - что эти две недели ты подумаешь о себе.
О том, чего хочешь ты. Не папа, не я ты.
- Обещаю, - Вера улыбнулась, хотя на душе было тяжело.
На следующее утро Игорь отвез ее на вокзал. Молча довез, молча помог с сумкой, молча поцеловал в щеку.
— Работай хорошо, - сказал он напоследок. - И не вздумай лишнего тратить. Питание бесплатное значит из зарплаты ни копейки.
Поезд тронулся, унося Веру от привычной жизни.
Она смотрела в окно на убегающие назад дома, деревья, заснеженные поля. Впервые за долгие годы она была одна. Совершенно одна, без мужа, без дочери, без учеников.
Только она и стук колес.
И странное чувство - не то страх, не то надежда, начало пробуждаться где-то глубоко внутри.
Ресторан «Старый причал» оказался совсем не таким, как Вера себе представляла.
Она ожидала увидеть задымленную забегаловку с засаленными диванами и грубыми официантами. Вместо этого перед ней стояло красивое двухэтажное здание с большими окнами и ажурной вывеской. Внутри пахло свежей выпечкой и кофе. Играла приглушенная музыка, на стенах висели картины местных художников.
— Вы Вера?
Навстречу вышла женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и внимательными серыми глазами.
— Я Нина Петровна, администратор.
Павел предупредил о вас.
— Идемте, покажу все.
Комната для персонала располагалась на втором этаже, маленькая, но чистая, с кроватью, тумбочкой и небольшим шкафом. Из окна открывался вид на заснеженный парк.
— Располагайтесь, — Нина Петровна улыбнулась. - Вечером начнется смена. Посуды много, работа тяжелая, но вы справитесь.
— Руки беречь не забывайте, перчатки в подсобке.
Вера кивнула, разглядывая свои ладони. Когда-то эти пальцы летали по клавишам, извлекая из рояля волшебные звуки. Теперь им предстояло отмывать жирные тарелки.
Первый вечер прошел как в тумане.
Гора посуды казалась бесконечной, спина ныла, руки покраснели от горячей воды, несмотря на перчатки.
К полуночи Вера еле держалась на ногах. Она поднялась в свою комнатку, рухнула на кровать и мгновенно провалилась в сон.
Так прошло три дня.
Работа, еда, сон. Вера почти ни с кем не разговаривала, только коротко здоровалась с другими работниками кухни.
Тело привыкало к новому ритму, а вот душа. Душа странным образом начала оживать. Здесь ее никто не контролировал, не критиковал, не требовал немедленного внимания.
Впервые за долгие годы Вера засыпала и просыпалась в тишине, без недовольного ворчания мужа, без необходимости вскакивать в пять утра, чтобы приготовить ему завтрак.
На четвертый день случилось нечто неожиданное.
Вера относила чистую посуду на склад, когда услышала живую музыку.
Фортепиано звучало откуда-то из зала. Она замерла, прислушиваясь. Шопен. Ноктюрн ми-бемоль мажор. Ее любимый.
Поставив посуду, Вера тихонько прошла к двери, ведущей в зал.
Ресторан был еще закрыт.
Утренняя подготовка только начиналась. В углу, за старым роялем, сидел мужчина. Седые волосы, прямая спина, длинные пальцы уверенно касались клавиш.
Вера стояла, боясь пошевелиться. Музыка обволакивала ее, проникала в каждую клетку, будила давно уснувшие чувства. Глаза защипало от непрошенных слёз. Последний аккорд растаял в воздухе.
Мужчина поднял голову и увидел ее.
— Простите, - Вера смутилась. - Я не хотела мешать. Просто давно не слышала такое исполнение.
Он улыбнулся открыто и тепло.
— Вы из персонала? Не видел вас раньше.
— Я здесь недавно. Временно. Посудомойка.
Мужчина встал, и Вера увидела, что он высокий, худощавый, с добрым морщинистым лицом. Ему было, наверное, за шестьдесят, но в глазах горел молодой огонь.
— Лев Аркадьевич, - представился он. - Владелец этого заведения.
— А вы, значит, любите музыку?
— Я. - Вера запнулась.- Я давно закончила консерваторию. Фортепиано.
Брови Льва Аркадьевича поднялись.
— Пианистка и моет посуду в моем ресторане. Интересный поворот судьбы.
— Сыграете?
— Что?
— Нет, нет, я не могу.
— Порадуйте, - мягко сказал он.
Попробуйте.
Вера смотрела на рояль. Ноги сами понесли ее к инструменту. Она села на банкетку, подняла крышку, коснулась клавиш. И начала неуверенно. Она играла лунную сонату Бетховена, первое произведение, которое выучила в консерватории.
Музыка лилась, заполняя пустой зал, и Вера чувствовала, как что-то внутри нее, замерзшее и забытое, начинает таять.
Когда она закончила, в зале стояла тишина. Вера обернулась у двери на кухню, собрались несколько работников, Нина Петровна вытирала глаза платком.
Лев Аркадьевич смотрел на нее с выражением, которого она не видела уже очень давно.
С уважением!
— Так вы не просто закончили консерваторию, — тихо сказал он.
— Вы настоящая пианистка. Почему вы здесь?
Вера хотела ответить что-то привычное про жизнь, про обстоятельства, про семью.
Но вместо этого из глаз хлынули слезы. Она закрыла лицо руками, стыдясь своей слабости, но не в силах остановиться.
Нина Петровна подошла, обняла ее за плечи.