7.
Кто не помнит свои первые заработанные деньги? Первая стипендия. Первая зарплата. Я помню все это прекрасно. Помню как в кабинет алгебры в учаге нам принесли нашу первую степуху и какая эйфория царила тогда в группе. Тот же Антоха бегал по рядам и жал всем руки с поздравлениями. Помню и первую зарплату, случилась она у меня еще до армии. Когда я закончил учебу, мама пристроила меня на местный завод практикантом, помощником наладчика аппаратуры. Проработал я там два месяца, но зарплату получил только одну Вторую зарплату задерживали и в итоге мама сказала мне уволиться оттуда. Когда я уходил в армию зарплата так и числилась как долг за предприятием...
В тот день в клуб работать нас не отправили. Начавшийся ночью снегопад никак не хотел закончится и всех отправили убирать снег. Нормальная монотонная работа не требующая никаких особых навыков, греби и греби и не думай ни о чем. А ведь все же думалось, думалось о доме и когда я наконец позвоню домой. Я все хотел поговорить с Тохой — когда наконец мы пойдем на почту? Но никак не получалось, мой взвод убирал центральную дорогу от кпп вдоль штаба, до поворота к клубу, Тоха был в другом месте. Где? Я и не знал, долбанный сержант Демидов верховодил над нами и не давал времени не то что на перекур, спину разогнуть не позволял и все приговаривал про свою долбанную учебку! Снегопад был сильный едва мы продвигались вперед убрав метров пять снега, предыдущий очищенный кусок снова был покрыт слоем свежего снега который все падал и падал. Вдобавок, когда мы наконец закончили к нам подошли старые из клуба и напрягли убирать еще и их сектор — от поворота на клуб и площадку перед клубом. Сержант Демидов естественно не возражал.
После обеда нас всех построили на взлетке в расположении.
- В чем дело? - спросил я у Ромика
- Зарплату вроде дают. - ответил он.
Зарплату в армии? А я и не знал, что в армии солдатам положена зарплата.
- А где ее тратить?
- В чипоке же — обернулся Димон Костин, - где еще?
Чипком (это слово я еще во время первой отправки военкомате узнал) назывался армейский магазин, где можно было купить сигареты с фильтром и что-нибудь поесть. Только произношение слова этого было просто издевательством над русским языком вместо «в чипке» все почему-то говорили «в чипоке». Уж не знаю почему так.
- А где здесь чипок? - наивно спросил я, блин я и вправду не знал.
- В штабе тыла, - ответил всезнающий Костин.
- Балашова видели? — перевел он тут же тему.
- Неа, а что с ним? - спросил Ромик.
- Фонарина хоть плац освещай — заулыбался Димон, - об лопату ударился…. Два раза.
- А за что? - спросил Ромик.
- С братьями чего-то не поделил — пожал плечами Костин.
Балашов это был тот самый парень который не отдал калаш для фотки вспомнил я. Да уж… Хотел я об этом сказать, да не захотел при Костине, то еще помело.
Дверь в ленинской открылась, оттуда высунулся майор.
- Так бойцы, сейчас по очереди проходим в ленинскую и расписываемся в бюллетене за зарплату — скомандовал майор Семин.
Прокатился ропот. «Что значит расписываемся?», « Денег не будет?».
- Прикол… - ляпнул Паха, - вот те и зарплата
- Отставить смеху*чки — гаркнул майор, - деньги пойдут вам на новогодний стол! Давай по одному проходим.
Все это тянулось до самого вечернего развода. Человек ставил подпись напротив своей фамилии в списке и выходил. Вот такая вот первая зарплата вышла…
А меня колбасило все сильней и сильней. Порой даже казалось вот-вот и я в обморок упаду прямо здесь и сейчас. Прокашлявшись на улице и махая лопатой как-то отвлекался от этого состояния, но при всем при этом я не считал себя очень уж больным, а просто списывал все на усталость. Мол устал, сейчас до отбоя дотяну, посплю с утра лучше будет по-любому. Вот и в тот день ворочая снег я мечтал поспать.
Но поспать мне не удалось. После ужина я пришивал подшиву когда ко мне подошел сержант Демидов. Он был одет в шинель и я сразу почуял неладное.
- Давай, ты и ты — показал он на меня и на моего соседа Пашку, - форма одежды номер пять. Ждем меня у поста дневального.
- Куда это нас? - спросил меня Паха.
Что мне надо было ответить? Что было делать? С сержантами лучше не разговаривать, а молчать, это я уже понимал. Лучше вообще всегда молчать. Оставалось лишь вздохнуть и одеваться.
У тумбочки уже стояли два парня в шинелях, кажется из призыва что приехал чуть после нас. Как и мы они ждали сержанта. На вопрос куда нас отправляют Паха весело ответил:
- На Худыкину Хору собирать помыдоры.
И сам заразительно засмеялся своей тупой шутке.
- Белогородские — спросил я у пацанов.
- Я да, - ответил парень, - а он из Москвы. Я Андрей, - протянул мне руку парень.
Москвича звали Серегой.
- Давай за мной парами — буркнул подошедший Демидов.
- Худа идем-то — спросил один из белгородский пацанчик.
- Придем и узнаете — отрезал сержант.
Мы вышли на улицу и повернули направо, затем вышли на центральную дорогу. Когда миновали штаб я наконец понял куда мы идем.
- Сейчас елку наряжать будем наряжать — открыл смысл нашей тайной операции Демидов.
Елку уже установили и частично украсили. В зале работало еще несколько групп, таких же духов с сержантами. Кто-то дрючил пол, кто подметал иголки, короче говоря, работы хватало. Миссией нашей группы было изготовить бумажные гирлянды на всю высоту и ширину этого монументального творения. Требовалось сделать три гирлянды «достаточной длинны» чтобы они, гирлянды эти, спускались от вершины елки вниз по спирали до самого пола.
Итак нас было пятеро. Специально для работы нам поставили стол (школьную парту) со всем необходимым — ножницами, бумагой, кисточками и клеем. Стульев не было. Зачем солдату стул когда можно вполне обойтись? Так мы и работали стоя. Двое нарезали полоски, один окрашивал их в голубой цвет (другой краски не дали), двое остальных склеивали полоски в кольца гирлянды.
Мне досталась клейка. Дело конечно не хитрое берешь уже накрашенную полоску, пропускаешь ее через кольцо и склеиваешь концы. Так вот и получается гирлянда. Три гирлянды, метров по десять наверное, мы сделали в итоге. Сначала вроде как разговаривать между собой пытались. В основном сержант наш говорил на поверку оказавшийся вполне себе адекватным парнем.
Был он из Ульяновска. Спросил откуда мы. Притом забавно получалось с пацаном из южных.
- Ты откуда боец, - спросил он южного парня.
- Из Белгорода — ответил тот.
- С самого?
- Нет из Старого Оскола.
- С самого?
- Нет, с Чернянки, с района короче.
Этот диалог около полуночи не мог не вызвать смеха в отупевших мозгах.
Рассказывал сержант как выгнали его из техникума местного, рассказывал про учебку. Как их шестерых сержантов-слонов, как и нас духов, привезли сюда в часть в октябре. Потом и он замаялся и затих сосредоточившись на нарезании бумаги.
- Хоть на елке похуляем, - сказал южанин.
- Чего? - усмехнулся Демидов, - Ты серьезно думаешь это для солдат? Это для офицеров и их семей только.
Около трех часов ночи в клуб явился подполковник. Тот самый, что «поучал» меня за уважение к офицерам. С сигаретой в руках подполковник медленно переходил от группы до группы бойцов проверяя качество работы.
- Балтиев — явился, прошипел Демидов. - работаем пацаны.
- А кто это — спросил Паха.
- Замполит части, подполковник Балтиев, - пояснил сержант, - с*ка та еще.
- Меня тут недавно отмудохал — вставил я.
- Чего? - заинтересовался Демидов.
- Честь ему не отдал, - ответил я заклеивая очередное бумажное кольцо, - когда с санчасти шел.
- Теперь будешь помнить как ты целого подпола обесчестил — улыбнулся Демидов, - Смирно! - скомандовал сержант.
К нам подошел подполковник Балтиев.
- Вольно — махнул рукой в перчатке подпол, - ну как тут у вас?
- Почти все товарищ подполковник — бодро ответил сержант, - осталось повесить только.
- Так, - подполковник взглянул на часы и стряхнув пепел с сигареты с в ладошку продолжил, - Четвертый час уже. Давай сержант веди бойцов спать. Отбой.
- Слушаюсь товарищ подполковник — отрапортовал Демидов.
- Только приберитесь за собой — сказал Балтиев, - кисточки намойте.
- Так точно — товарищ подполковник.
- Да и еще, - Балтиев оглядывался в поисках пепельницы куда можно потушить сигарету, - я освобождаю вас всех от утренней зарядки, - сказал он, наконец затушив сигарету о крышку пустой банки из под краски.
В воздухе висел морозный туман. Снег хрустел под ногами. Было адски холодно. Шли молча. Только я постоянно кашлял...
- Да пацаны с Рождеством вас если кто сегодня отмечает, - сказал сержант Демидов когда мы почти пришли.
- Так Рождество-то седьмого — ответил Пашка.
- 25-е, Католическое сегодня — пояснил я, опередив сержанта.
- Да, - взглянул на меня каким-то другим взглядом Демидов, - так и есть. С 25-го на 26-ое. Да ты у нас умный Фролов, ладно пошли спать.
Может быть он был католиком, а может и не был я так и не понял, но я смотрел на этого низкорослого сержанта по-другому. Сволочью он для меня так и оставался, но оказывается и в сволочах полных есть что-то похожее на человека.
Дверь в казарму оказалась закрыта на замок.
- Новых привезли — констатировал Демидов, - всегда когда привоз дверь на замок закрывают.
Он позвонил в звонок и пояснил дежурному кто мы и откуда. Дежурил тот самый сержант, что будил меня в мой первый день, помните наверное, я рассказывал уже.
- Курить есть? - спросил он у Демидова.
Демидов достал пачку.
- Да не пойдем на покурим — предложил сержант, - а вы спать ху*рте духи. Не х*й курить, здоровью вредить.
Дважды повторять нам не надо было. Наконец-то сон, глубокий сон для отдыха. Но сперва приступ кашля.
«Почему кровать качается?» - было первой моей мыслью. Стояла кутерьма подъема и построение на зарядку.
- У нас освобождение.
Услышал я как Пашка раз за разом повторяет эту фразу дежурному сержанту.
- Какое нах освобождение душара? Сейчас если не встанешь я тебе фанеру с ноги пробью — орал сержант.
Ромик пытался что-то вставить, о том что работали мы работали всю ночь и пришли фактически только к подъему. Сержанту было глубоко насрать на эти аргументы он раскачивал нашу с Пашкой кровать.
А мне подумалось какая же все-таки сволочь Демидов ведь он же курил с этим сержантом буквально час назад! И сержант этот сволочь ведь прекрасно знает что Паха прав, ведь он нам дверь открывал! Сволочи! Психанул я и…. закашлявшись начал одеваться на утреннюю мать ее зарядку.
- Смотри новые духи — усмехнулся Пашка на ходу застегивая китель.
На нас смотрели десятка три глаз пацанов в трусах и майках.
- Откуда пацаны? Курить есть? - спросил он когда мы проходили мимо.
- Псков, Гатчина, Питер — отвечали пацаны
- Давай на зарядку клоуны — заорал подгоняя нас сержант. - и ты — окликнул он меня.
Я остановился.
- Чтоб побрился, а то я тебя полотенцем побрею!
Первый раз в жизни мне предъявили что я не брит. Ведь как это бы смешно не звучало, но в 19 лет у меня почти не росли усы. Что уж там увидел сержант?
- Питер и скобари значит, - с видом бывалого заявил Пашка пряча настрелянные сигареты в карман. - а у меня как у латыша *уй да душа!
В тот день на небе не было ни единого облачка. Яркое солнце на каком-то неестественно голубом небе и переливавшийся бриллиантовыми оттенками снег просто не давали поднять головы ибо все это природное великолепие ослепляло.
В казарме и клубе от этого как казалось было еще темнее чем обычно. Впервые я услышал об отправке на кавказ. Вся это звучало скорее в вопросительной и предположительных формах типа «А нас не отправят?». Все началось с новостей. Говорили о нападении чеченских диверсантов на наши войска где-то под Ханкалой и работе нашей артиллерии по боевикам. Наша артиллерия подбили чеченский танк, но не этот факт удивил меня. Меня удивило само наличие танков у боевиков. Боевиков которые по тв новостям представлялись как дикие бородачи с автоматами и не более. И вообще до армии и впервые дни в части вся эта война на кавказе выглядела чем-то далеким и нереальным как-будто кино по тв. А тут, после этих новостей и разговоров, вся эта война оказалась совсем рядом и начало появляться стойкое ощущение, что мы - часть этой войны.
Чувствовал я себя получше чем в предыдущие дни и после работы в клубе даже появились силы написать домой. Написал немного буквально одну тетрадную страничку, на большее меня не хватило. Да и что было писать? Негатива писать не стал, не хотел маму расстраивать. Написал что все нормально, пацаны нормальные попались, еды привозить не надо, только сигарет (можно без фильтра).
- Письмо пишешь?
Я аж вздрогнул. Это неразговорчивый и вечно смурной Олег заговорил.
- Конверт-то есть?
Я кивнул в ответ и показал заранее взятый у Ромки конверт, мои конверты ведь скомуниздили. Олег замолчал также неожиданно как и заговорил. Я даже слова произнести не сумел.
- Письмо пишешь? - спросил Пашка.
- Да написал уже, - ответил я.
- А написал как комиссоваться можно?
- Чего-чего? - удивился я.
- Ты ж с города, с нами ехал да?
- Ну да — ответил я не зная к чему Пашка клонит.
- Значит рядом живешь так? Мать твоя может справки привести быстро что у тебя язва и тю-тю домой. Он сделал неопределенный жест рукой.
Я вообще не понял о чем Пашка говорит.
- Ты чего мелешь Пах? - спросил я, - нет у меня язвы никакой.
- Так это и не важно, лишь бы справки были дурачок — застебался Паха и показал рукой жест потерев большой палец о указательный. Я понял что это означает.
- Денег тоже нет — пожал я плечами, - как-то так.
- Тогда можно и настоящую язву сделать — заговорщически сказал он, - напиши матухи чтоб марганцовки привезла.
- Харош уже пургу гнать — сказал Олег, - иди и жри свою марганцовку если мозгов нет.
- А что взял капсулу из под таблеток, проглотил из все язва готова, - не мог успокоиться Паша.
- Чушь какая-то — только и ответил я.
Вообще «чудесных» способов откосить и комиссоваться существовало, наверное, миллион. Одни рассказывали что если сбежать из части до присяги тебе ничего не будет, вторые говорили — если руку до присяги сломал или ногу, то отправят домой до следующего призыва. Третьи советовали пятки бить на строевой — почки опустятся и домой. Ну и язва на которую идиоты просто молились. Мечтали о марганцовке, хлорке, Костин даже заявлял об эффективности соды. Ну а я, от этой темы дистанцировался не зачем мне все это было и не потому что я не хотел домой, а просто, даже не знаю как объяснить… Скажу так, я и на гражданке, до армии, даже не думал косить, а раз уж здесь не х*й и начинать. Пользы от этого большой не будет, а уж вреда…
На следующий день я наконец-то попал на почту. Была суббота, а значит банный день. Для начала зам майора Семина (знаю что он был старлей только) устроил охоту на ссунов. Сразу после подъема было приказано не заправляя кроватей построиться на взлетке. Старлей шел в сопровождении сержанта Карпова, два духа снимали простыни и проверяли их сухость. Если обнаруживалась мокрая простынь лейтенант спрашивал чья кровать? «Виновный» выходил из строя, сержант записывал фамилию, под смех батареи энурезник вставал обратно в строй. Унизительно? Еще как! Многим было смешно, особенно дагам гоготавшим над каждым случаем. А случаев таких набралось около тридцати. Без шуток.
- Чья кровать? - в очередной раз крикнул старлей.
Я знал чья...
- Моя — выкрикнул из-за моей спины Пашка и стал выходить из строя.
- Рядовой Азеев! - выкрикнул он и по команде вернулся в строй.
Смех дагов и комментарий.
- Писулька!
Я потрепал Пашку за плечо когда он пролезал обратно на свое место в строю, пацаны тоже ободряли его как могли. Веселый парнишка Пашка был не похож на себя. Лицо его побагровело, губы дрожали, было видно, что вот-вот он заплачет. Мне стало понятно почему он мечтает о марганцовке.
Я думал всех кого записали в список отправят в санчасть. Нет, как я понял, «список» этот никому был и не нужен, фишка была в том, чтобы обоссавшийся вышел из строя и произнес свою фамилию. Только для этого…
В конце концов ссаные простыни свалили в отдельную кучу, старлей наугад выбрал фамилию из «списка» и счастливчик потащил эти простыни в баню, вместе с парнями несшими сухие простыни.
После бани меня нашел Тоха. Он подошел ко мне на построении и сказал:
- Сейчас на почту пойдем, не теряйся.
- Офицеры в курсе? - спросил я, желания попасться в самоходе у меня не было.
- Да, нормаль вся Санька, не нервничай, - улыбнулся Тоха, - с Ращидом идем.
Я хотел позвать Фому, но так и не нашел его.
- Сань, - крикнул Тоха когда строй двинулся из бани, - Фролов.
Я обернулся. Небольшая группка бойцов не пошла вместе со строем, а осталась стоять у бани. Был там и Тоха который, собственно, и звал меня. Я выскочил из строя и пошел к ним. Старлей не обратил никого внимания на этот движняк, хоть домой иди!
- Тоже идешь? - бросил мне один из парней. Я кивнул.
Так и дошли молча до здания почты словно специально построенному там, рядом с частью, чтобы обеспечивать нужды не только поселка, но и нашей в/ч.
В здании почты никто не удивился появлению солдат. Женщины за окошечками смотрели на нас взглядом продавцов в магазине словно мы были просто покупателями. Людей внутри почти не было, только какая-то бабулька рылась на прилавке с газетами. И все равно это уже было не привычно. Я имею ввиду непривычно видеть обычную размеренную гражданскую жизнь с зевающими по утру работницами почты и озабоченную выбором газеты бабульку.
Пацаны подходили к окошку и заказывали телеграммы домой. Я передумал звонить и тоже решил написать телеграмму. Только вот проблема была о которой я раньше и не подумал… У меня не было денег ни на звонок, ни на телеграмму.
- Не, Сань нету — ответил мне Тоха когда я спросил занять мне, - я сам вон у Тимура на телеграмму занял. Займи у него-то.
Я в жизни не занимал деньги. Хоть мы и жили небогато, долгов у нас не было. Должен да был, ни за что в школе, но занимать деньги… Я даже мысли об этом не допускал. Но эта было все там, в другой жизни.
Набравшись наглости, я подошел к здоровому дагестанцу и спросил.
- Тимур, дай денег в долг на телеграмму.
Тот снисходительно взглянул на меня, видно для него это было обычным делом.
- Кому?
- Маме, что присягу перенесли.
Тимур кивнул.
- Иди пищи, я оплачу.
Вот так все легко и просто вышло. Я даже не спросил сколько это будет стоить. Я просто был рад, что наконец разобрался с этой проблемой душившей меня словно кашель этот гребаный.
День был такой же солнечный и такой же смертельно морозный, что накануне.
- Тимур, сколько я должен? - спросил я по дороге в часть.
- Как тебя зовут? — спросил Тимур вместо ответа.
- Сашей — ответил я, - Фролов.
Тимур открыл пачку сигарет и достал оттуда две сигареты. Одну протянул мне, другую себе.
- Маме святое, - сказал Тимур затягиваясь сигаретой, - знаешь это Саща?
Я не понял смысл вопроса. Может быть он был риторическим?
- Конечно, - ответил я, - так все-таки сколько? Мама приедет на присягу и я отдам.
- Что эти капейки щитать? - улыбнулся Тимур, - Потом сочтемся Саща — сказал он куда-то в сторону.
Дальше мы шли молча. Я наслаждался сигаретой с фильтром и радовался свалившемуся у меня с плеч груза. Не важно как, но я дал маме знать, о переносе присяги.
- Все докуриваем и пошли — крикнул сержант у самого кпп.
А я и не видел что он был с нами.
В казарме все кипело. Говорили, что наш президент в обращении фактически объявил идущую на кавказе войну официальной. Восприняли это спокойно, никаких особо разговоров не было. Почему? Ничего нового для себя никто не открыл, боевые действия и так шли там полным ходом. Да и риторика в части была в общем такая: «пока мы не там, мы не на войне».