Остановил Лену муж на пороге её же квартиры.
Лену прошиб холодный пот. Ладони стали влажными, сердце застучало так громко, что зазвенело в ушах. Она перечитала сообщение снова. И снова. Каждое слово било, как пощёчина.
«Марина… — пронеслось в голове. — Кто это? Почему он называет её „Марин“? Почему пишет „мы же решили“? Почему скрывает их отношения на работе?..»
Она лихорадочно пролистала переписку дальше. Диалоги шли почти ежедневно — то короткие, то длинные. Обсуждения планов, расписания, мелких бытовых моментов. Тон был настолько интимным, будто эти двое жили вместе годами.
Марина
Ты забыл, что сегодня у нас ужин с родителями? Я сказала, что мы „просто коллеги“, но они всё меня раскусили. Ждут тебя знакомиться.
Антон
Прости, закрутился. Напишу тебе в обед, решим, что сказать.
Марина
Скажи Лене, что опять командировка, она же у тебя во всё верит.
Нет, она верит. Говорит, что я много работаю.
Предыдущая глава тут:
Начало рассказа тут:
Лена сидела на родительской кухне, сжимая в руках смартфон, словно он мог обжечь её в любую секунду. Переписка Антона с неизвестной ей Мариной пульсировала перед глазами — каждое слово, как удар молота по хрупкому стеклу её прежней жизни.
«Как он мог? Как мог смотреть мне в глаза и говорить „я люблю тебя“, пока писал ей: „Мы же решили не афишировать“?!»
Внутри всё клокотало — боль, гнев, стыд, неверие. Мысли путались, накатывали волнами: то хотелось кричать, то свернуться калачиком и притвориться, что ничего не было.
Лена резко встала, едва не опрокинув стул.
— Мама… мама, пожалуйста, посиди с Оленькой. Я… мне нужно уйти.
Марья Петровна подняла глаза от вязания, нахмурилась:
— Леночка, ты куда? Ты вся белая…
— Я… я должна. Должна всё узнать.
Голос дрожал, но в нём уже звучала железная решимость. Она не могла больше прятаться за иллюзиями. Не могла притворяться, что ничего не заметила.
Не помня, как надела пальто, как вызвала такси, Лена вышла на улицу. Вечерний воздух обжёг лицо — холодный, резкий, будто призванный отрезвить её.
В машине она смотрела на мелькающие огни города, но видела только строки переписки:
«Ты забыл, что сегодня у нас ужин с её родителями?»
«Она верит, что я много работаю».
Каждое слово врезалось в сознание, как заноза.
Такси остановилось у их дома. Лена подняла глаза — серебристая машина Антона стояла на привычном месте. В окнах квартиры горел свет.
«Может, это моё больное воображение? Может, я схожу с ума в своём декрете? Может, я просто заснула на кухне, и мне приснился этот бред, и я сорвалась, сломя голову, не зная куда и не зная зачем?!» — мысленно повторяла она, пытаясь ухватиться за соломинку сомнения.
Но свет в окнах был реальным. Машина — реальной. И переписка — тоже.
Лена сделала глубокий вдох, выдохнула.
«Ладно. Как бы не хотелось не знать правды, теперь надо подниматься и всё выяснить раз и навсегда! Навсегда…»
Она вышла из такси, ноги подкашивались. Каждый шаг к подъезду давался с трудом, будто она шла по зыбучему песку.
В подъезде было тихо. Только её дыхание, рваное и громкое, нарушало тишину. Лена поднималась по лестнице — медленно, будто каждая ступенька была испытанием.
На середине пролёта ноги отказались идти дальше. Она опустилась на холодную ступеньку, обхватила себя руками. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышно на весь дом.
«И что сейчас будет? Как я не хочу узнать правду, ведь тогда моя жизнь рухнет. Как же так?! Антон же у меня такой хороший, такой заботливый… А теперь получается, что он не просто разово изменил мне с какой‑то… случайной женщиной, а он, в это надо вдуматься, открыто живёт с другой женщиной в нашей общей квартире?!»
Перед глазами всплыли картинки: вот Антон смеётся с Оленькой, вот дарит ей самой цветы, вот говорит: «Ты — моя единственная». А параллельно — другой разговор, другой голос, другое «я тебя люблю», сказанное кому‑то ещё.
Она закрыла лицо руками, но слёзы всё равно просачивались сквозь пальцы, катились по ладоням, падали на колени.
«Я должна. Я должна это сделать. Иначе никогда не смогу жить дальше».
Лена поднялась. Шаг. Ещё шаг. Ещё один.
Она уже почти дошла до двери, когда та внезапно распахнулась.
На пороге стоял Антон.
Он замер, увидев жену у порога квартиры. Глаза расширились, брови взлетели вверх — будто перед ним возникло привидение.
— Ты?! Ты что тут делаешь?! — голос его звучал резко, почти испуганно.
Лена подняла на него глаза. В этот момент он показался ей совершенно чужим человеком. Будто какой‑то незнакомый мужчина купил их квартиру и живёт теперь там со своей семьёй, а она, истеричка, чего‑то от него хочет добиться.
— Я всё знаю, Антон, — голос дрожал, но она заставила себя говорить чётко. — Я прочитала твою переписку. Ты уже год живёшь с чужой женщиной в нашей квартире!
Слёзы хлынули потоком. Она не пыталась их сдержать. Всё, что копилось внутри — боль, гнев, разочарование — вырвалось наружу.
Антон изменился в лице. На секунду в его взгляде мелькнуло что‑то — то ли раскаяние, то ли раздражение. Но он быстро взял себя в руки.
— Лена, послушай…
— Нет! — она резко подняла руку, останавливая его. — Не надо. Я всё видела. Все ваши сообщения. Все ваши планы. Ты лгал мне каждый день. Каждый. День.
Её голос дрожал, но звучал твёрдо. Она больше не была той доверчивой женой, которая верила каждому его слову. Теперь перед ним стояла женщина, узнавшая правду.
Антон молчал. В его глазах читалось что‑то неуловимое — то ли растерянность, то ли злость. Но Лена уже не хотела разбираться. Она знала: всё кончено.
— Ну узнала, и что?! — выдохнул Антон, и в его голосе не было ни тени раскаяния.
Лена замерла. Она ожидала чего угодно — оправданий, слёз, попыток всё объяснить, может, даже мольбы о прощении. Но эта ледяная, почти презрительная фраза обрушилась на неё, как удар.
Все маски были сорваны. Больше не было «заботливого мужа», не было «любящего отца», не было того Антона, который смеялся с дочкой и дарил жене цветы.
Перед ней стоял чужой человек — холодный, жёсткий, с каменным выражением лица. Он даже не попытался обнять её, не сделал ни шагу навстречу. Просто стоял, скрестив руки, и смотрел с таким недовольством, будто она нарушила его покой, явившись в его квартиру — ту самую, где он уже год жил с другой женщиной.
— Я зайду? Я хочу посмотреть в глаза этой женщине! Как она могла уводить тебя из семьи?! — Лена рванулась вперёд, в приоткрытую дверь, но Антон молниеносно схватил её за предплечье.
Его хватка была железной — не как у любящего мужа, а как у охранника на входе в ночной клуб. Лицо — непроницаемое, словно высеченное из камня.
— Пусти, это моя квартира, я хочу посмотреть ей в лицо! — закричала Лена, пытаясь вырваться, но он держал крепко.
— Ты не зайдёшь в эту квартиру, понятно?! — прошипел Антон, наклонившись к её лицу. Его голос звучал тихо, но в нём клокотала такая ярость, что Лена невольно отшатнулась.
— Ты сейчас вернёшься к своей маме и будешь жить как раньше, а об этом забудешь, будто этого ничего не было!
Он говорил это так, словно отдавал приказ, словно она была не его женой, а непослушным подчинённым, которого нужно поставить на место.
— Что значит «будешь жить как раньше»?! — голос Лены сорвался на крик, эхом разносясь по лестничной клетке. — Я приду и буду жить тут, это моя квартира, такая же, как и твоя!
Она пыталась говорить твёрдо, но внутри всё дрожало. Перед ней был не тот человек, которого она любила. Перед ней был чужой мужчина, который смотрел на неё с откровенной злобой.
— Хочешь этого?! Пожалуйста! — Антон резко шагнул к ней, сокращая дистанцию до опасной близости. Его глаза горели нескрываемой яростью. — Только запомни, дорогая, при таком раскладе кто‑то может вылететь из окна этой квартиры, понятно?!
Слова повисли в воздухе, как ядовитый туман. Лена почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она смотрела на него и не верила своим глазам. Это не мог быть Антон — её муж, отец её ребёнка. Но он стоял перед ней, и в его взгляде не было ни капли сожаления, ни тени сомнения. Только холодная, расчётливая угроза.
Время будто остановилось. В ушах звенело. Лена пыталась вдохнуть, но воздух не шёл в лёгкие. Она хотела что‑то сказать, закричать, ударить его, но тело не слушалось.
Антон продолжал смотреть на неё — жёстко, безжалостно. Он ждал её реакции, словно проверял, насколько далеко она готова зайти.
А потом Лена медленно, словно во сне, отступила. Шаг назад. Ещё один. Её руки безвольно опустились. Она больше не пыталась вырваться, не пыталась спорить. Всё внутри оборвалось, рассыпалось на мелкие осколки.
Не помня себя от шока, она молча развернулась и начала спускаться по лестнице. Каждый шаг отдавался глухим стуком в голове. Она не плакала — слёзы будто испарились, оставив лишь пустоту.
За спиной хлопнула дверь.
Продолжение уже на канале. Ссылка ниже ⬇️
Продолжение тут:
Ставьте 👍Также, чтобы не пропустить выход новых публикаций, вы можете отслеживать новые статьи либо в канале в Телеграмме, https://t.me/samostroishik, либо в Максе: https://max.ru/samostroishik