Несколько десятилетий назад научное (и не очень) сообщество всерьёз рассматривало гипотезу о неизбежной культурной доминации Санта-Клауса на территории постсоветского пространства. Логика была железной: глобальный маркетинг, поддержанный мощью транснациональных корпораций, должен был привести к полному вытеснению местного, казалось бы, более архаичного вида — Sapiens Morozus (Деда Мороза). Прогнозы не оправдались.
Более того, мы наблюдаем удивительный пример симбиоза, когда человек в красном костюме Санта Клауса на российском корпоративе будет настаивать, что он — Дед Мороз. И будет прав. Давайте теперь разберемся, почему же Санта Клаус, которого пропагандируют новогодние зарубежные фильмы, рекламы, магазины, сувениры, так и не смог победить нашего Деда.
Отличие 1. Происхождение и селекция
Начнём с генетики. Imago Sanctus Nicolaus (Санта-Клаус) — результат направленной селекции. Исходный материал — святой Николай Чудотворец (IV в.) — был подвергнут поэтической модификации (Клемент Мур, 1823 г.), коммерческой гибридизации (карикатурист Томас Наст, 1860-е) и, наконец, каноническому ребрендингу в цветах «Coca-Cola» (Хэддон Сандблом, 1930-е). Получился высокоэффективный, стандартизированный продукт с узнаваемым бренд-буком: летающие олени, эльфы, труба, молоко с печеньем. Это успешный, но искусственный персонаж.
Корни Деда Мороза уходят ещё в дохристианский период природных сил. Изначально это был не символ Нового года, а грозный дух зимы — Мороз, которого нужно было задобрить, чтобы не выморозил посевы. Ключевой этап доместикации начался не с маркетологов, а с литераторов: Владимир Одоевский («Мороз Иванович», 1840) смягчил нрав, отделив «доброго деда» от стихийной сущности. Однако настоящий эволюционный скачок произошёл в уникальной экосистеме середины 1930-х годов, когда советская власть, упразднив религиозное Рождество, остро нуждалась в новом, светском ритуале. Дикий Мороз был искусственно отобран, скрещён с идеей массового детского праздника и выпущен в новую нишу — празднование Нового года. Так родился знакомый нам фенотип: не святой, а «дед», символизирующий саму Зиму, лишённый религиозного контекста и получивший в компаньоны Снегурочку — уникальный симбионт, аналога которому у Санты нет.
Отличие 2. Ниша
Здесь кроется главное преимущество нашего Деда Мороза. Санта-Клаус жёстко привязан к конкретной дате (Рождество, 25 декабря) и конкретному мифу (проникновение через дымоход). Его ниша узка и специализирована. Дед мороз же занял более гибкую и широкую нишу — праздник Нового года. Это светское, внеконфессиональное событие, которое можно праздновать с 31 декабря по 10 января. Это дало ему колоссальное преимущество в полиэтническом и поликонфессиональном обществе.
Более того, его «технические характеристики» изначально были размыты. У него не было канонического транспорта (тройка — красивая, но не обязательная опция), строгого способа проникновения в жилище (дверь работает надёжнее дымохода) и даже постоянной резиденции (Великий Устюг — поздняя, хоть и удачная локализация). Эта самая мифологическая недоделанность оказалась гениальной адаптацией. Она позволила подстраиваться под любые условия — от кремлёвской ёлки до квартирной вечеринки, — не теряя ядра идентичности: седая борода, посох, тёплая шуба (цвет которой, кстати, тоже не догма) и мешок подарков.
Отличие 3. Устойчивость к внешним воздействиям
История XX века стала для обоих жёстким естественным отбором. Санта Клаус успешно прошёл тест на коммерциализацию, став двигателем глобальной экономики потребления.
Дед Мороз же прошёл через более суровые испытания. Сначала культурный переход 1917-1935 годов, когда был полный запрет праздника как «религиозного пережитка». Деды Морозы практически исчезли, но в 1935-1937 годах, власть, осознав потребность в «новых традициях», сама воссоздала и модифицировала вид, сделав его символом нового, советского праздника. Он был идеологически нагружен, но это спасло его от исчезновения. Затем был ещё один кризис. Кризис идентичности 1990-х, когда произошёл распад породившей его системы и массированное вторжение Санта Клауса с сопутствующим маркетингом.
Так почему же победил Дед Мороз, несмотря на столько трудностей? Потому что он не стал бороться с атрибутами конкурента (красный цвет, подарки из мешка), а взял, оставил и дополнил то, что ему нравилось. Он по-прежнему хозяин Нового года, а не Рождества. Он приходит на общие ёлки, в детские сады, где его можно потрогать, прочитать ему стишок. Это социальное взаимодействие, а не тайная ночная доставка. В его образе, даже самом лакированном, остаётся отголосок того самого Мороза-воеводы — не просто доброго дедушки, а могучей и немного опасной русской зимы.
Дед Мороз доказал, что можно носить элементы красного костюма, но оставаться при этом глубоко своим, архетипическим Дедом Морозом. В эволюционной гонке победила не самая раскрученная, а самая адаптивная форма.
Читай в Телеграме, подписывайся в МАХ, а ниже ещё несколько интересных статей: