— Вер, ну чего ты орешь на весь подъезд? — голос Андрея звучал устало и раздраженно, как будто это она, Вера, натворила глупостей, а ему теперь разгребать. — Иди к матери пока. Мы потом поговорим.
Вера уставилась на дверной глазок, словно пытаясь прожечь его взглядом.
— Поговорим? — тихо переспросила она. — Ты стоишь там, за запертой дверью, пока твоя мать выставила мои трусы в подъезд, и жрешь суп с какой-то бабой? Андрей, открой дверь. Сейчас же.
— Не могу, — буркнул он. — Мать ключи спрятала. Вер, ну правда, не начинай. Она сказала, ты на неё с кулаками кидалась, когда она замечание про пыль сделала.
— Что? — Вера задохнулась от возмущения. — Меня дома не было! Я на смене была! Андрей, ты слышишь себя? Ты кому веришь?
— Сынок, суп стынет! — елейно пропела Тамара Павловна из кухни. — И Людочка пирог достает, с капустой, как ты любишь.
Андрей шумно вздохнул.
— Вер, всё. Давай не будем устраивать цирк. Мне перед Людой неудобно, человек в гости приехал, а тут ты концерты закатываешь. Я тебе переведу на карту тысяч пять, сними номер в гостинице, если к теще не хочешь. Завтра разберемся.
Шаги удалились.
Вера осталась сидеть на корточках в душном, воняющем кошками подъезде. Рядом истекал сладким соком треснувший арбуз. Лужа расползалась по бетону, липкая и темная, похожая на кровь.
Она не стала больше стучать. Гнев, который минуту назад бурлил лавой, вдруг свернулся в тяжелый, холодный ком в желудке.
Всё стало кристально ясно. Не было никакого "внезапного приезда". Не было "лечения спины". Они это готовили. Андрей знал. Может, не знал про замки именно сегодня, но про Люду знал точно. И про то, что квартира на маме — это был их козырь, который они берегли в рукаве, пока Вера оплачивала итальянскую плитку в ванную и встроенную кухню.
Она медленно поднялась. Ноги дрожали.
В тамбуре стояли клетчатые сумки. Вера расстегнула молнию на одной. Сверху валялись её зимние сапоги, прямо на шелковой блузке. Косметичка была вывернута, рассыпанная пудра запорошила всё белесой пылью.
"Как мусор", — подумала она. "Они вымели меня, как мусор".
Вера достала телефон. 12% зарядки. Пальцы зависли над номером полиции.
Что она им скажет? "Муж не пускает домой"? Участковый приедет через три часа, почешет затылок, посмотрит документы на квартиру и скажет: "Гражданско-правовые отношения, идите в суд". Взламывать дверь никто не будет. А Андрей будет стоять рядом с мамой и этой Людой, и смотреть на Веру как на истеричку.
Нет. Не дождутся.
Она открыла приложение банка. Кредитка, которую она закрыла месяц назад с премии. Лимит — триста тысяч.
В голове щелкнуло.
В квартире остался её ноутбук. И документы. Паспорт, к счастью, был в сумке, но диплом, трудовая, всё остальное — там.
А еще там остался её робот-пылесос. Кофемашина, подаренная родителями. И тот самый телевизор в полстены, который Андрей брал в кредит, но платила Вера.
Она решительно подошла к щитку на лестничной площадке. Дверца висела на одной петле.
Вера не разбиралась в электрике, но знала, какой рычажок отвечает за их квартиру — Андрей сам наклеил туда красный стикер "Кв. 45".
Щелк.
В квартире за стеной стих бубнеж телевизора. Радостные возгласы "Поле чудес" оборвались.
— Ой, свет рубанули! — голос Люды.
— Пробки выбило, наверное, сейчас Андрюша посмотрит, — успокаивала Тамара Павловна.
Вера улыбнулась. Злой, кривой улыбкой.
Она вытащила из сумки суперклей — маленький тюбик, который купила сегодня же, чтобы подклеить подошву на старых кедах.
Выдавила содержимое прямо в замочную скважину соседского щитка, который закрывал доступ к автоматам. А потом, подумав, щедро залила клеем и замок их собственной двери. Той самой новой личинки, которой так гордилась свекровь.
Пусть теперь вызывают своего "мальчика-мастера". В субботу вечером. За тройной тариф.
Вера подхватила одну сумку — самую легкую, с одеждой. Остальные две, с книгами и зимним барахлом, она не утащит.
Она посмотрела на пакеты с продуктами. Курица уже нагрелась.
Вера взяла пакет с молоком, открутила крышку и аккуратно, стараясь не брызгать на себя, вылила все три литра на придверный коврик. В такую жару к утру вонь будет стоять такая, что глаза выест.
Арбуз она оставила как есть — разбитым памятником их семейной жизни.
Она вышла из подъезда в раскаленный вечер. Солнце садилось, окрашивая панельные многоэтажки в тревожный багровый цвет.
На скамейке у подъезда сидели местные кумушки.
— Верочка, ты чего с сумкой? Уезжаешь? — любопытно вытянула шею соседка с первого этажа.
Вера остановилась.
— Да, теть Зин. Уезжаю. Там у Андрея гости. Невеста приехала, Людочка. И мама его. Они там празднуют. Вы, если шум услышите — не пугайтесь, это у них свадьба, можно сказать.
Соседка ахнула, глаза загорелись предвкушением сплетни века. Завтра весь двор будет знать, что Андрей при живой жене привел в дом девку. Тамара Павловна так пеклась о репутации "приличной семьи" — что ж, получайте.
Вера дошла до мусорных баков. Швырнула туда ключи, которые теперь были бесполезным металлоломом.
Телефон пискнул. СМС от банка: "Зачисление 5000 руб. Отправитель: Андрей Викторович К. Сообщение: Не дури".
Вера зашла в приложение такси. Поездка до мамы стоила 800 рублей.
"Ничего", — подумала она, садясь в подъехавший желтый "Солярис". — "Я заработаю. А вот вы за этот борщ еще долго будете расплачиваться".
Машина тронулась. Вера не обернулась. Она знала, что сейчас в квартире 45 темно, душно, и три человека пытаются понять, почему не работает свет и почему заклинило дверь, которую они только что заперли от неё.
Она впервые за три года дышала полной грудью, несмотря на городской смог.