Ира помнила, как дрожали руки, когда она подписывала бумаги. Не свои — подписывала согласие на опеку над девочкой, которую видела всего раз. Семнадцатилетняя Вероника — тихий, почти невидимый подросток, который оказался «скелетом в шкафу» покойного отчима. Это был удар под дых. Для всех.
— А я тебе говорю: выбери! — Олега аж трясло, он швырнул газету на полированный стол, так что чашка с кофе подпрыгнула. — Выбери, кто ты — жена, которая бережет покой своего дома и своего мужа, или благотворительный фонд «Приют Доброй Души»?
Они стояли посреди гостиной, где только вчера смеялись над какой-то ерундой из интернета. А сегодня воздух был густой, как предгрозовое небо. Олег сильный, он умеет давить. Ира его знает. Когда он хочет, чтобы было «по-его», он становится стеной.
— Олеж, ну как ты не понимаешь — не могу я ее бросить! — Ира говорила тихо, почти шепотом, но это был не страх, это была попытка унять грохот, который стоял у нее в ушах. — У девочки никого. Только я. Это же дочь моего отчима! Он меня вырастил. Как я могу?
— А как ты можешь притащить в дом чужую обузу, Ир? — Он подался вперед, его лицо было жестким, как камень. — Чужая! Инвалид! Ты хоть представляешь, сколько это денег, сколько нервов, сколько времени? У тебя на меня времени нет, ты вечно...
— Я вечно работаю, Олег! — Этот крик вырвался сам. Ира никогда не повышала на него голос. — Я работаю, а потом бегу домой, чтобы тебе было чисто, вкусно, тепло! А сейчас у меня появился долг. Долг чести!
Она же помнила, как отчим, дядя Вася, в последние дни сжимал ее руку, глядя пронзительно. Он сказал: «Ирочка, прости меня за все. Это мой грех. Обещай мне...» И она обещала. Обещала, что Вероника не окажется в казенном доме. Обещала, потому что дядя Вася был для нее настоящим отцом, а не тем биологическим, который сбежал много лет назад.
— Честь? Ты мне тут про честь будешь говорить? — Олег аж фыркнул, словно она какую-то дикость сказала. — А наш кредит на машину — это не честь? А наша поездка в Турцию, которую мы планировали? Мы будем отменять Турцию, Ира! Ради нее!
Он опустил руку на спинку дивана, и в глазах его заплясало такое откровенное раздражение, такая гадливая брезгливость, что Ире вдруг стало невыносимо стыдно. Не за Веронику, а за Олега. За то, что она столько лет жила рядом с этим человеком, который оказался настолько... мелким.
— Вот смотри, — Олег распахнул руки, показывая на их гостиную — дорогую, но почему-то пустую. — Выбирай, жена. Или наш комфорт, наш брак, наша стабильность. Или эта девчонка. Она не впишется в наш мир.
Ира смотрела на него. В голове у нее внезапно стало тихо. Ультиматум. Классика жанра. Он думал, что она испугается, что она начнет плакать и скажет: «Хорошо, дорогой, как ты скажешь». Он не знал ее. Не знал, что он только что развязал ей руки.
— Ирочка, ты же не глупая, — Олег уже смягчил голос, решив, что победил. — Это просто лишняя обуза. Подумай головой, а не своим... сентиментальным сердцем.
Она сделала глубокий вдох. Выдохнула. Теперь нужно было решить.
***
Олег не стал ждать утра. Собрал два чемодана, бросил на стол ключи от своей машины и сказал:
— Считай, что все. На развод подам завтра. А ты... ты сама выбрала свою судьбу.
Ира тогда не заплакала. Она просто посмотрела на эти ключи, на его спину, уходящую в темноту, и почувствовала только странное облегчение. Словно с души свалился неподъемный рюкзак, который она несла лет десять. Ну и пусть. У нее теперь Вероника. Она пообещала. А Вероника — это живое тепло, живой человек, которому действительно нужна помощь.
Это облегчение длилось ровно до полудня.
В дверь позвонили. На пороге стояла Тамара Семеновна, свекровь. Женщина-архитектор, которую Ира боялась больше, чем самого Олега. Тамара Семеновна не кричала, нет. Она говорила тихо, холодно и с таким отвращением, будто Ира была грязной посудой.
— Надо же, Ирочка. Ты, наверное, думала, что это твой дом?
— Тамара Семеновна, что случилось? — Ира почувствовала, как ее обдало ледяным воздухом.
— Случилось то, что мой сын совершил ошибку, женившись на тебе, — свекровь прошла в гостиную, поправила дорогую брошь и огляделась, словно инспектировала барак. — А теперь он эту ошибку исправляет. Ты поставила его перед ультиматумом: его мать или твоя... благотворительность. Так что, Ирочка, послушай. Квартира, дорогая моя, оформлена на меня. Для налоговой оптимизации, помнишь?
Свекровь достала из сумки сложенный вчетверо лист.
— Вот, читай. Уведомление о выселении. У тебя трое суток.
Ира почувствовала, что ее ноги приросли к полу. Вероника, слава богу, была пока в реабилитационном центре, но скоро ее должны были выписать. Куда? В коробку под мостом? На те гроши, что Ира успела отложить?
— Но... как же так? Мы же тут живем... — Ира задохнулась.
— Вы тут жили, — поправила свекровь с едкой улыбкой. — Олег великодушен. Он готов дать тебе шанс. Мой сын — человек благородный, он ценит семью.
Она присела на диван, кивая на пустую рамку, где раньше стояло их свадебное фото.
— Я сейчас говорю от имени Олега и себя. Откажись от опеки. Прямо сегодня. Напиши отказ. Мы поможем тебе «по-тихому» устроить эту девочку... ну, куда-нибудь. В государственный дом, где ей место. И тогда, так и быть, ты останешься. Мы простим тебе этот заскок. Спасешь свой брак, сохранишь жилье. Ирусь, подумай головой! Дом, стабильность, муж. Или чужая девочка-инвалид и улица. Выбор, милая, очень простой.
В этот момент Тамара Семеновна посмотрела на Иру, и в этом взгляде было все — унижение, презрение, абсолютная уверенность в своей победе. Она ждала, что Ира бросится в ноги, будет умолять.
Но вместо этого Ира подняла голову.
— Вы... вы правда думаете, что я сейчас соглашусь? — Голос дрожал, но впервые за много лет это был не страх, а ярость.
— Я думаю, что ты не дура. На улице холодно, — свекровь встала, поправила юбку.
— Знаете что, Тамара Семеновна, — Ира подошла к столу, взяла уведомление и, не глядя, порвала его пополам. — Передайте своему сыну. Я выбрала. Я не предам Веронику. А что касается этого вашего дома... Вон отсюда! У вас есть трое суток, чтобы насладиться своей подлостью, Тамара Семеновна. А дальше — посмотрим. Я найду, куда нам с Вероникой пойти. Но находиться здесь, дышать одним воздухом с вами — я не стану. Вон из моего дома... простите, из вашего дома, который вы так гнусно используете!
Свекровь побледнела, у нее даже брошь на груди как будто вздрогнула. Она, конечно, ожидала истерики, но не такого.
***
Ира с Вероникой, конечно, оказались не на улице. Старая подруга, Катя, та самая, что знала Олега еще со студенчества и никогда его не любила, приютила их в своей маленькой «однушке». Тесно, но тепло. Ира металась. Она искала любую работу, пока Вероника проходила сложный курс реабилитации, который оплачивали благотворительные фонды. Денег не хватало катастрофически.
Однажды, листая вакансии, Ира наткнулась на объявление: «Нужна помощница по хозяйству и няня в загородный дом. Проживание возможно». Она поехала на собеседование.
Дом оказался дворцом. Огромный, с колоннами, пес размером с пони — все это говорило о богатстве. Хозяева — молодая пара, вечно занятые, но очень вежливые. Они сразу согласились взять Иру, узнав, что у нее есть опыт ухода за Вероникой. Ира переехала туда с девочкой, поселившись в уютной пристройке.
Через месяц после переезда, когда Ира готовила ужин для хозяев на огромной кухне, дверь со скрипом открылась. Вошел мужчина с грязным ведром в руках. Он был в старом, застиранном спортивном костюме, который Ира смутно узнала. Поднял голову, и у Иры остановилось сердце.
— Олег?
Это был он. Но какой! Неухоженный, с потухшим взглядом. Он замер, увидев Иру — красивую, хоть и уставшую, но сияющую какой-то новой, внутренней силой, которую она обрела без него.
— Ира? Что ты тут... делаешь? — Его голос был слабым, скрипучим.
— Работаю. Сиделкой. А ты?
Он опустил глаза, уставился на ведро.
— Я... Я тут... на подхвате. Садовник, иногда водитель. Иногда мусор выношу.
Ира знала, что хозяева держат «людей на подхвате» — это были те, кто жил в пристройке для персонала, выполняя самую грязную работу за копейки и жилье.
— Как так вышло? — Спросила она беззлобно, скорее с каким-то печальным любопытством.
— Бизнес развалился. Совсем. Меня кинули партнеры. А потом... потом и мама меня выгнала. Сказала, что я позорю, — он поднял на нее глаза, в которых стояла настоящая, горькая мольба. — Ира, пожалуйста... вернись. Я все понял. Я был дурак, я наговорил тебе глупостей! Я брошу эту работу! Мы начнем сначала, а? Забудь про ту девчонку...
Он сделал шаг к ней, но Ира отступила.
— Стоп. Не надо, Олег. Ты что-то перепутал, — она посмотрела на него твердо, без жалости. — Помнишь, ты просил меня выбрать дом и семью? Я выбрала. Только это не та семья, о которой ты думал. И не тот дом.
Она поставила кастрюлю на плиту. Говорила, глядя на огонь, а не на Олега.
— Ты говорил, что Вероника — обуза. А оказалось, что она — мой шанс. Шанс понять, что ты не стена, а просто пшик. Ты просил меня выбрать, и я выбрала честь. Твой долг, который я тебе вернула, — это когда я избавилась от тебя.
Олег стоял, сгорбившись. Унижение. Оно настигло его.
— Я люблю тебя, Ира...
— Ты любишь комфорт, который я создавала. А я тебя — нет, — она отвернулась, и в этот момент в дверях появилась Вероника. Она стояла на своих новых, крепнущих ногах. Увидела Олега, потом Иру.
И сделала то, чего не делала раньше никогда.
Вероника подошла к Ире, обхватила ее руку обеими руками, посмотрела на Олега, а потом на Иру, и тихо, но отчетливо сказала:
— Мама. Пойдем.
Ира замерла. Слезы навернулись на глаза, но это были слезы счастья. Она улыбнулась Веронике, сжала ее руку и почувствовала, что ее сердце, наконец, наполнилось. Она кивнула, взяла девочку за руку и повела в пристройку.
Олег остался стоять один на кухне, с грязным ведром в руках, глядя им вслед.
Спасибо что читаете мои истории каждый день.
Особая благодарность за ваши классы и подписку на канал!