На входе охранники просят сдать телефон, проверяют сумку. В офисе кожаные кресла, дубовый стол, часы и пепельница латунные. Секретарша приносит напитки. Начинается разговор: «Я стрелял, в меня стреляли, и я упал в лужу. А еще хочу быть шансонье, чтоб залы большие, женщины красивые и мои песни все любили».
За последние три года у меня было около 20 встреч такого формата с разными персонажами. Иногда они, правда, были не в офисах, а каких-нибудь ресторанах. Их еще в сериалах показывают: воровские сходняки, серьезные дела, денежные люди, шашлыки, коньяк, скрипачка.
Но с 90% таких «хочу быть шансонье» дальше разговоров мы не двинулись. Потому что вдруг выясняется, что петь песни — это тоже работа. Надо для соцсетей контент пилить, на фотосессиях позировать, с людьми не только про бизнес общаться. Да и песни должны отличаться от всего, что было написано в 90-х и нулевых, причем другими артистами.
Погнали, топ-3:
3. Был, например, предприниматель, у которого имя сценическое с привязкой к географии. Как Курский, Кемеровский и прочие. Прямо в офисе курил тонкие сигареты, разговаривал полушепотом, но с хрипотцой, в глаза не смотрел совсем.
— Я когда в хату зашел, все думали, что это погоняло. Пришлось объяснять, что фамилия такая настоящая. Но вы, Наташа, не бойтесь. Я человек серьезный, в хате той недолго был. Хотя должен был долго.
Дальше пошли рассказы про его огромный дом в Подмосковье, яхты и машины. Но на пункте «нам все равно потребуются рилсы для соцсетей» мне было сказано:
— Рилсы? Могу рельсы привезти. До Владивостока хватит. Рилсы — это для пидоров.
Что-то не сработались.
2. Любовь к водочке подкинула бизнес-идею: открыть рехабы там, где их нет, но алкоголь расходуется населением больше, чем вода из-под крана.
— Сижу я как-то с министрами края. Выпиваем. Решили в карты сыграть. На кону несколько зданий культурного наследия. Мне под рехабы они бы идеально вписались. Ну и как-то масть пошла, в общем, выиграл. Теперь платить буду рубль в год, а аренда на 49 лет, — рассказывал мне этот шансонье-мечтатель, доедая кебаб с лучком. Опрокинул стопочку и добавил есенинское: «мне б водки речушку, да баб деревеньку...». Продолжение вы знаете же?
С этим артистом мы даже начали работать. Песни стали выходить, по плейлистам его стриминги раскидывали, выступлений несколько состоялось. Но он живет по схеме «ебарь, пекарь и аптекарь»: бизнесов много, творчества куча, а сосредоточенности никакой. Про рехабы, кстати, новостей не было больше. Как и про будущие хиты.
1. — Поймите, Наташа, я человек из бизнеса. Мне нужен четкий план, понятная стратегия. Вот сколько стоит купить «Радио Шансон»? Как это вы не знаете? Ладно, а купить «Шансон Года»? Тоже не в курсе? Ну хотя бы цену дуэта с Розенбаумом вы можете мне назвать? Мне не нужен продюсер, пиарщик и этот... как его... сэ мэ мэмщик, в мире все решают котлеты. Я однажды пришел в ресторан, где были красивая официантка и очень вкусный борщ. Теперь эта официантка — одна из моих женщин, а ресторан принадлежит мне. Вот так дела делаются. Ваше поколение, непоротое, думает, что мир изменился. Я к вам обратился, потому что вы про шансон говорите хорошо, это я уважаю. Только не надо мне про сниппеты рассказывать. Гуцериеву позвоните, узнайте расценки. Почему у вас его телефона нет? Найдите и потом еще придете. Видите парковку из окна? Это все мои машины, могу за вами любую потом прислать, когда информация будет.
Через пару недель я случайно встретила этого богача в «Теремке» на Новослободской. Борщ ел.