Таня привычно спускается по ступенькам в метро. Каждый день одно и то же – работа, магазин, дом.
Сорок лет ей, а чувствует себя как будто восемьдесят. Развод – это такая штука, знаете ли. Вроде и освободилась от придурка–мужа, а на душе пустота какая–то.
И вот идет она, думает о своем, как вдруг замирает.
В углу, у самой стены, стоит мальчишка. Худющий. Грязный. И рядом с ним – собака. Тоже не ахти какая. Серая дворняжка с умными глазами.
Перед ними на полу – стаканчик. Пластиковый такой. И в нем две монетки. Всего две.
– Господи, – шепчет Таня.
А мальчик молчит. Просто стоит. Даже когда тетенька в норковой шубе бросает пятерку – он не шевелится. Не говорит "спасибо". Ничего не говорит.
Странно это. Очень странно.
Обычно дети на улице ну, просят же! Слова какие–то говорят. А этот – как немой.
Таня подходит ближе. Собака поднимает голову, смотрит на нее. Не рычит. Просто смотрит. Устало как–то.
– Как тебя зовут? – спрашивает Таня тихонько.
Мальчик прижимает к себе собаку. Крепко так. И молчит.
– Ты не хочешь отвечать?
А люди идут мимо. Торопятся. Некоторые бросают мелочь. Но никто не останавливается. Никого не удивляет, что ребенок попрошайничает.
Таня стоит и не понимает – что с ней происходит? Почему защемило так в груди? Почему хочется расплакаться?
Может, потому что видит себя? Такую же молчаливую. Такую же всеми забытую?
– Послушай, – говорит она мягко. – А ты есть хочешь?
Мальчик поднимает глаза. Первый раз смотрит на нее. И в этих глазах такая тоска. Такая безнадега.
Взрослая тоска у ребенка.
Это неправильно. Совсем неправильно.
– Пойдем, – решается Таня. – Пойдем поедим нормально. И твою собачку покормим.
И тут происходит чудо. Мальчик кивает.
Собирает он свой стаканчик, монетки в карман – аккуратно так, по–взрослому. Собака встает рядом, ждет.
– Меня Таня зовут, – говорит она. – А тебя как?
Долгая пауза.
А потом – тихий–тихий шепот:
– Саня.
И тут Таня понимает – что–то в ее жизни только что изменилось.
Идут они к ближайшей кафешке. Саня семенит рядом, собака трусит следом. Люди оглядываются – странная компания.
– Буба, – вдруг говорит мальчик, показывая на собаку.
– Красивое имя, – улыбается Таня. – А сколько тебе лет, Саня?
– Восемь, – еще тише.
В кафе заказывает она два чизбургера, картошку, сок. Для Бубы покупает котлету отдельно. Сидят за столиком, мальчик ест жадно, но аккуратно. Собака котлету просто заглотила – тоже голодная сильно.
– Саня, а где твои родители? – спрашивает осторожно.
Замирает ребенок с гамбургером во рту. Глаза округлились – испугался.
– Дома, – шепчет.
– А почему ты не дома?
Долгая пауза. Саня доедает, вытирает рот салфеткой. Потом тихо–тихо:
– Они ругаются. Мама кричит, папа бьет. А меня выгоняют.
В груди у Тани все сжалось. Выгоняют! Ребенка восьми лет!
– Куда же ты уходишь?
– На лестнице сплю. Там тетя Вера живет, она не ругает. Иногда покормит.
Господи. Таня представила – худенький мальчишка на холодной лестничной площадке. С собакой. В ноябре!
– А в школу ходишь?
Кивает Саня.
– Хожу. Только не каждый день. Когда дома плохо – прячусь.
– Саня, – решается Таня. – А хочешь ко мне домой пойти? Помыться, согреться? У меня ванна есть, горячая вода. И для Бубы местечко найдется.
Смотрит мальчик недоверчиво. Привык уже ко лжи взрослых, видно.
– Правда? – шепчет.
– Правда–правда.
И снова кивает. Осторожно, но кивает.
Дома Таня включает воду в ванной, достает чистые полотенца. Саня стоит в дверях – не верит, что можно.
– Раздевайся, – говорит она. – Не стесняйся. А я пока Бубу покормлю.
Собака уплетает гречку с мясом за обе щеки. Давно такого не видала, наверное.
Из ванной доносится плеск воды.
Таня греет молоко, достает печенье. На душе странно – тепло и тревожно одновременно. Будто проснулось что–то, что давно спало.
Выходит Саня из ванной – другой человек. Чистый, румяный. В махровом ее халате тонет, но улыбается.
– Спасибо, – говорит он и вдруг обнимает Таню за талию.
Такой доверчивый, теплый. У Тани слезы наворачиваются. Когда последний раз кто–то ее так обнимал?
– Саня, – говорит она мягко. – Уже поздно. А завтра мы к твоим родителям съездим, хорошо? Поговорим с ними.
Мальчик сникает.
Укладывает его на диване, укрывает пледом. Буба устраивается рядом – верный пес. Он тоже помыт - благоухает импортным шампунем, который Таня позаимствовала у соседки. Саня засыпает моментально, видно, давно не высыпался.
А Таня сидит на кухне, чай пьет и думает. Что делать–то? Нельзя же чужого ребенка просто взять и оставить. Но и отпустить обратно к пьяницам она не может.
Очень на сердце тяжело от этого.
Утром идут они к Сане домой. Таня узнала, что он живет совсем рядом, почти по соседству. Мальчик всю дорогу молчит. Боится.
Дом – хрущевка обшарпанная. Подъезд воняет мочой и дешевым вином. На четвертом этаже – дверь с облупленной краской.
Звонят. Долго никто не открывает. Потом – шарканье, ругань.
Дверь открывает женщина лет тридцати. Но выглядит на все пятьдесят. Опухшее лицо, мутные глаза, халат грязный.
– Саня?! – орет она. – Где ты шлялся, урод?!
Мальчик прячется за Танину спину.
– Здравствуйте, – говорит Таня вежливо. – Я нашла вашего сына.
– Нашла? – хохочет баба. – Да он сам сбежал! Не хочет дома жить – пусть валит!
В глубине квартиры слышится мужской храп.
– Может, поговорим? – предлагает Таня.
– Не о чем говорить! – махает рукой мать. – Забирай его, раз такая добрая!
И хлопает дверью.
Таня стоит как оглушенная. Вот так. Просто так отказалась от ребенка.
Саня дергает ее за рукав:
– Пойдем, – шепчет. – Пойдем отсюда.
А из соседней квартиры выходит пожилая женщина. Та самая тетя Вера.
– Вы Санька нашли? – спрашивает тихо. – Совсем они озверели. Ребенком не занимаются, только бухают. Несколько раз милицию вызывала – все без толку.
– Как же так можно, – шепчет Таня.
– Да всякое бывает, – вздыхает тетя Вера. – Санька хороший, только запуганный очень.
Таня протянула соседке листочек со своим адресом:
– Как очухаются, пусть приходят за мальчиком.
Они с Саней идут домой молча.
И Таня понимает – решение принято. Неважно, что будет дальше. Неважно, что подумают люди.
Этот мальчишка никогда больше не будет ночевать на лестнице.
На следующий день звонок в дверь. Таня открывает – стоят родители Сани. Оба пьяные, но держатся еще на ногах.
– Где наш сын?! – орет отец, заваливаясь в прихожую.
Саня выглядывает из комнаты, сразу прячется обратно. Буба рычит тихонько.
– Здравствуйте, – говорит Таня спокойно, хотя сердце колотится. – Проходите, поговорим.
– Да не о чем тут говорить! – кричит мать. – Отдавай ребенка и не лезь в чужие дела!
– Вчера вы сами сказали – забирайте его, – напоминает Таня.
– А сегодня передумали! – рявкает отец. – Мы же пособие за него получаем, понимаешь?
Вот оно что. Пособие. Не сын им нужен – деньги.
– Саня! – орет мать. – Вылезай! Домой поехали!
Мальчик медленно выходит из комнаты. Весь сжался, как пружинка. Глаза огромные, испуганные.
– Не хочу, – шепчет еле слышно.
– Что ты там мямлишь?! – подлетает к нему отец. – Быстро одевайся!
И заносит руку.
– Стойте! – выкрикивает Таня, заслоняя собой Саню. – Не смейте его бить!
– А ты кто такая?! – наступает на нее пьяный мужик. – Не твое дело!
Таня всю жизнь боялась конфликтов. Всегда уступала, молчала, пряталась. Даже с мужем своим ругаться не умела – потому и развелась молча.
Но сейчас что–то в ней сломалось.
– Мое! – говорит она твердо. – Теперь это мое дело!
– Ты что, совсем офонарела?! – взвизгивает мать. – Ребенка украла!
– Я его не крала. Я его подобрала. Голодного, грязного, никому не нужного.
– Как ты смеешь?! – кипятится отец.
– Смею! – в голосе Тани появляется железо. – Смею, потому что видела, как ваш сын по подземке милостыню просил! Потому что он от страха говорить боится! Потому что вы его на лестницу выгоняете ночевать!
– Врешь!
– Не вру. Соседка ваша подтвердит. Тетя Вера. И еще много кто подтвердит.
Пауза. Родители переглядываются – попались.
– Ну и что? – огрызается мать. – Все равно он наш! Документы есть!
– Документы, – усмехается Таня горько. – А родительские обязанности есть?
– Сопли тут разводишь! – машет рукой отец. – Саня, быстро собирайся!
Мальчик стоит, дрожит. Буба рядом жмется к его ногам.
– Саня, – говорит Таня мягко. – Ты хочешь с ними идти?
Долгая пауза. Очень долгая.
– Не хочу, – шепчет мальчик.
– Вот видите? – поворачивается Таня к родителям. – Сам ребенок не хочет.
– А мы не спрашиваем! – рявкает мать. – Мы родители!
– Какие вы родители? – не выдерживает Таня. – Вы пьяницы!
– Да как ты смеешь?! – отец шагает к ней с поднятыми кулаками.
И тут происходит неожиданное.
Буба вскакивает, встает между Таней и разъяренным мужиком. Шерсть дыбом, оскал, рычание такое, что отец невольно отступает.
– Какого черта?! – ошарашенно бормочет он.
– Буба, тихо, – шепчет Саня, но собака не слушается. Впервые в жизни не слушается хозяина.
Стоит, глаза такие – волчьи. Дикие. Будто говорят: "Тронешь их – убью".
– Бешеная! – шипит мать. – Уберите ее!
– Она не бешеная, – говорит Таня тихо. – Она защищает.
И тут происходит чудо.
Саня выступает вперед. Рядом с Бубой. Маленький, худенький, но решительный.
– Не трогайте тетю Таню! – говорит он громко.
Первый раз не шепчет. Первый раз не прячется. Говорит во весь голос.
Повисла тишина. Родители ошарашены – никогда от сына таких слов не слышали.
– Саня... – растерянно говорит мать.
– Я приду домой, – продолжает мальчик твердо. – Когда вы трезвые будете.
– Вот видите, – говорит Таня спокойно, обнимая Саню за плечи. – Вы услышали. Ребенок сделал выбор.
– Это незаконно! – кричит мать.
– А выгонять ребенка на улицу законно? – парирует Таня. – Вы хотите скандал? Пожалуйста. Я завтра в опеку пойду. В полицию. Соседей в свидетели позову. Посмотрим, кто прав.
Родители мнутся. Понимают – дело швах.
Долгая пауза. Потом мать вдруг разревелась:
– Санька. Прости нас, сынок. Мы не хотели. Просто, трудно нам...
– Я знаю, мам, – говорит мальчик грустно. – Я приду. Только только не пейте больше, ладно?
Обещать они, конечно, не могут. Знают сами – не получится.
Родители уходят. Таня закрывает дверь, прислоняется к ней спиной.
– Саня, – говорит она дрожащим голосом. – Ты правда хочешь здесь остаться?
Мальчик подбегает, обнимает крепко–крепко.
– Хочу! – говорит он. – Очень хочу! Можно?
– Можно, – шепчет Таня сквозь слезы. – Конечно, можно.
Буба радостно лает, крутится вокруг них.
Прошел месяц.
Саня ходит в школу каждый день. Первый раз в жизни – каждый день. Учительница удивляется – мальчик словно расцвел. Говорит теперь громко, руку тянет, даже у доски отвечает без страха.
А дома Таня помогает с уроками. Сидят за кухонным столом – она объясняет задачки, а Буба рядом дремлет на коврике. Как полагается в настоящей семье.
Читает она по вечерам. "Денискины рассказы", "Вредные советы", "Незнайку"... Саня слушает, затаив дыхание. В родном доме ему никто никогда не читал.
К родителям он ходит. Не часто, но ходит. Обещал ведь.
Таня оформляет опекунство. Долго, муторно, но получается. У Сани теперь есть официальная защитница.
– Знаете, – говорит сотрудница опеки, – редко такие случаи видим. Обычно родственники берут детей. А тут чужая женщина просто пожалела.
– Не пожалела, – качает головой Таня. – Полюбила.
И это правда. Любит этого худенького упрямца всем сердцем. Как сына, которого у нее никогда не было.
За окном выпал снег. Первый в этом году. Белый, пушистый, красивый.
Буба лает во дворе, играя с Саней в снежки. Мальчик хохочет, падает в сугроб, встает и снова кидается снежком.
И Таня смотрит в окно, улыбается.
Жизнь началась заново. В сорок лет. С чужого мальчишки и дворовой собаки.
Но они уже никакие не чужие.
Подписывайтесь, чтобы читать другие добрые и эмоциональные рассказы о животных!
Например такие:
Реклама. "Емадаков Дмитрий Олегович" ИНН 121525015558 erid Y1jgkD6uB6jK1phqkTLTbNJGNcwc