Жара в тот день стояла такая, что воздух дрожал над грядками. Я рано утречком укатила на велосипеде в сад — полить огурцы да помидоры. А после — завалилась спать в деревянном домике, на единственную кровать с панцирной сеткой. Ночь была беспокойной: муж, вернувшись «навеселе», гремел на кухне сковородой с жаренной рыбой, хлопал дверкой холодильника, ронял сырые яйца на пол и чего-то от меня требовал. К утру, вымотанная, я уснула как убитая. В семь мужа уже не было, он никогда не прогуливал.
***
Дверь на огороде для прохлады оставила открытой. Проснулась часа через два, вышла на порог — и чуть не напугала до инфаркта бабушку-соседку, Фёклу Ивановну. Забора между участками не было, она всё видела.
— Рая?! Ты что тут? — ахнула она, замирая с полной кружкой смородины в руках. — Я гляжу — никого, дверь настежь! Опять твой, поди, спать не давал? Ой, беда нам с этими мужиками… Господи, да кто это тебя так избил-то? Весь лик в синяках!
Я рассмеялась, проведя рукой по липкой коже.
— Да не бил никто, бабушка. Это я клубникой спелой намазалась. От морщин, говорят, помогает.
— Клубникой? — старушка прищурилась, подошла ближе. — А выглядит-то, как после драки… Ну, раз так… Береги себя, касатка. Нам война жизнь скосила, а вам — эти ваши пьяницы… У меня зять тоже- нечего взять!
Умылась я водой из бочки, что на солнце нагрелась, и пошла к казначею сада — оплатить взносы. Анна Степановна, женщина крепкая, кареглазая, сидела на перевёрнутом ведре, обрывая красную смородину. Долго её звать пришлось.
— Рая! Прости, не слышала! — наконец отозвалась она, вытирая руки под рукомойником на заборе. Взяла потрёпанный журнал. — Вносишь? Молодец. А меня вот сегодня обокрали.
— Как так? — я ахнула.
— Да так. Ушла к дальнему забору малину брать, домик не закрыла. Вернулась — кошелька нет. И следов никаких. — Она горько вздохнула, записывая мою оплату. — Всю наличность прихватили. Теперь, выходит, до пенсии дотягивай.
Мне стало неловко. Хотелось посоветовать прятать деньги в лифчик, но язык не повернулся. Промолчала.
А вечером была работа. Я тогда страховым агентом работала. Клиентов мы между собой «страхователями» звали. И был среди них один — Пётр Петрович. Ходить к нему не любила: противный, глазки маленькие, масляные, руки вечно холодные, лезет дотронуться. Но должность обязывала.
В тот вечер он открыл обитую дермантином дверь почти сразу, будто за дверью поджидал. Радостно так улыбнулся, весь расплылся.
— Раечка! Заходи, заходи, дорогая! Ждал тебя!
— Здравствуйте, Пётр Петрович. По делу. — Я прошла в прихожую, села за стол, разложила бланки. — Давайте продлим договор.
Но он не спешил лезть за деньгами. Присел напротив, взгляд не отрывая.
— Какое там дело, Раюшка… Я с той самой встречи, год назад, весь измучился. Не выходишь ты у меня из головы. Бессонница заела. Останься сегодня. А? Я тебе… я массаж сделаю, весь организм подтяну. Знаю я, как женщин баловать.
Я нарочно громко перелистнула бумаги.
— Пётр Петрович, я не на свидание пришла. Сначала — страховка. Потом, если время останется, поговорим на отвлечённые темы.
Он кряхтя поднялся, полез в задний карман брюк. Вытащил толстый, поношенный кожаный кошелёк. Раскрыл — а там пачка крупных купюр, «котлета» такая. В десять раз больше его пенсии, не меньше. Стал отсчитывать мне мелкие деньги,предварительно плюнув на ладонь, пальцы тряслись.
— Ты не смотри, что я старый, — зашептал он снова, блестя глазами. — Сын у меня — директор завода. Очень хорошо помогает. Могла бы ты ко мне приходить… ну, раз или два в неделю. Я платить буду. Хочешь, тысячу рублей в месяц? Без всяких там усилий? — Он вытер платком в синюю клетку вспотевшую лысину. — Подумай. Для женщины одной — хорошие деньги.
В горле встал ком. Тысяча рублей… За эти деньги я два года назад плодоносящий участок сада купила.
— Пётр Петрович, — сказала я как можно твёрже, собирая документы. — Я — усталая, замотанная тётка, мне сорок лет. Вам бы кого помоложе, с красивым «фасадом», как вы выражаетесь. А эти деньги… эти деньги лучше на сиделку потом потратите, вам полезнее будет.
Он вдруг вскочил, схватил мои руки. Ладони были холодные и влажные.
— Да не нужна мне другая! — прошипел он, и в глазах действительно выступили слёзы. — Ты мне одна нужна! Пойми! У нас с тобой на всё хватит! На красивую жизнь! Я тебя обеспечу!
Я резко дёрнула руки, отступила к двери.
— А что скажут мой муж и сыновья? Думаете, отпустят меня так легко? — бросила я уже на пороге, не в силах слушать дальше. Босоножки надевала на ходу.
Выскочила на лестничную площадку, чуть не споткнувшись. Сердце колотилось. «Бежала, теряя тапки» — вот точно про меня. Шла домой, и мысли путались: то про толстый кошелёк этого старика, то про то, что бы такого сытного сготовить мальчишкам-подросткам. Они у меня ели всё, «только шуба заворачивалась». Привычка готовить много останется у меня на долгие годы, даже когда в этом отпадёт нужда.
Завернула за угол пятиэтажки — и почти столкнулась с высоким мужчиной в очках.
— Гаиса? — узнал он. Старый знакомый, татарин, вместе когда-то на радиозаводе работали.
— Случайно тут оказался, — закартавил он, хотя жил в другом конце города, за рекой. Привлекательный мужчина, хоть и косоват немного. Хотел поговорить, задержать. Но я уже торопилась домой.
А это, как говорится, совсем другая история.
***