Представьте: вы идете по самому центру Москвы, в пяти минутах от Кремля. Заходите в старейший театр имени Ермоловой, где играли легенды советской сцены. Садитесь в бархатное кресло в ожидании высокого искусства.
И вдруг на сцене начинается то, от чего кровь стынет в жилах, а разум отказывается верить.
Актриса Кристина Асмус имитирует сексуальный акт с такой натуралистичностью, что зрители первого ряда вжимаются в кресла. А в другом спектакле героиня ищет по всей Москве... «идеальный мужской орган с родинкой», сравнивая его с Родиной.
Это не сценарий для маргинального подпольного театра. Это афиша государственного театра им. Ермоловой под руководством Олега Меньшикова. За эти постановки платят из ваших налогов, их продвигает система грантов, а Министерство культуры делает вид, что ничего не происходит.
Что это — смелый эксперимент или циничный хайп? Где проходит грань между свободой творчества и пропагандой разврата за государственный счет? Давайте разбираться в этом театральном скандале, который расколол культурное сообщество на два непримиримых лагеря.
«Невозможно на это молча смотреть» - Почему Яна Поплавская объявила войну Меньшикову
Ситуация взорвалась, когда известная актриса и общественный деятель Яна Поплавская публично обрушилась на театр Ермоловой. Ее возмущение — не просто эмоции. Это системный вызов всей модели государственного финансирования культуры.
«В пяти минутах пешком от Кремля, в знаменитом театре Асмус максимально раскрывает свой талант, играя п@ловой акт... Невозможно смотреть на это молча. Мы кричим, но в ответ только снисходительная улыбка министра», — заявила Поплавская.
Ее позиция четкая и жесткая:
Бюджетные деньги ≠ безграничная свобода. Экспементировать можно, но не за счет налогоплательщиков.
Есть черта, которую переходить нельзя. Сравнение Родины с половым органом — это уже не искусство, а кощунство.
Государство лицемерит. С одной стороны — риторика о традиционных ценностях, с другой — финансирование откровенного разврата.
Поплавская обратилась в Минкульт. Ответ был предсказуем: «Театр в ведении Департамента культуры Москвы». Классическая бюрократическая карусель, когда ответственность перебрасывают как горячую картошку.
Но важно другое: ее голос озвучил то, о чем молчаливо думали тысячи зрителей. Почему искусство должно шокировать, чтобы быть замеченным? И почему мы должны за это платить?
«Леди Макбет» - Как Кристина Асмус разрушила свою репутацию на глазах у всего зала
Спектакль «Леди Макбет Мценского уезда» — ключевой момент этого скандала. Первые 40 минут — классическая, мощная драма по Лескову. А потом...
На сцене начинается та самая сцена. Настолько откровенная, что даже бывалые театралы чувствуют неловкость. Кристина Асмус, которую миллионы знают как милую жену из «Интернов», полностью отдается роли — крики, движения, натурализм на грани (а для многих — за гранью) приличия.
«И так натурально сыграно, что меня это прям выбило из всей атмосферы. Я не ханжа, но я искренне не понял — зачем тут такая бурная сцена? Это шок ради шока», — пишет один из зрителей.
И вот главный вопрос: ОПРАВДАН ЛИ ТАКОЙ НАТУРАЛИЗМ?
Сторонники Меньшикова скажут: Да! Это же Лесков! История страсти, которая ломает все запреты. Катерина Измайлова — женщина, чья похоть приводит к преступлениям. Как показать эту всепоглощающую страсть, не показав ее?
Критики ответят: Есть грань между художественным намеком и порнографической иллюстрацией. Великие режиссеры умели передать страсть взглядом, интонацией, паузой. То, что делает Ермоловка — дешевый трюк для хайпа. Зритель уходит не с мыслями о трагедии героини, а с шоком от увиденного.
Но трагичнее всего судьба самой Асмус. После скандала с фильмом «Текст» она плакала, что «ее карьера разрушена, режиссеры видят в ней только актрису таких ролей». И что же она делает? Соглашается на еще более откровенную роль в театре. Это либо поразительная творческая наивность, либо сознательный выбор пути, где шок-контент становится главной валютой.
«неИдеальный Че» - Почему сравнение Родины с половым органом — это уже не метафора, а издевательство
Если «Леди Макбет» еще можно обсуждать в рамках интерпретации классики, то спектакль «неИдеальный Че» — это уже совсем другой уровень.
Сюжет, если говорить цензурно: женщине снится идеальный мужской половой орган с родинкой. Она видит в нем символ Родины (родина — родинка, поняли?). Целый спектакль она его ищет и находит у... сантехника.
Авторы, конечно, говорят о «сложной метафоре», «гротеске», «критике общества потребления». Но давайте называть вещи своими именами. Когда символом страны становится гениталия — это не метафора. Это либо клиническая глупость, либо сознательное похабство.
«Сравнить Родину с органом? Это уже, на мой взгляд, небывалый уровень, которого мало кто достиг, кроме Меньшикова», — пишет обозреватель.
Здесь вскрывается главная претензия общества: за такие идеи платят государственные деньги. На фоне громких заявлений о защите традиционных ценностей, духовных скрепах и патриотизме, в театре у стен Кремля ставят спектакль, где Родина — это то, что ниже пояса.
Это не искусство. Это политический жест. Жест абсолютного цинизма и презрения к тем, кто эти ценности действительно исповедует.
Олег Меньшиков - Гений-провокатор или менеджер от хайпа?
И тут мы подходим к главной фигуре скандала — Олегу Меньшикову. Актер блестящего поколения, народный артист, интеллектуал. Почему он, с его вкусом и образованием, выбирает такой путь?
Есть несколько версий:
Версия первая: Искренний художник. Меньшиков искренне считает, что театр должен быть на острие, шокировать, будить, даже если это неприятно. Он следует традиции авангарда, где эпатаж — метод.
Версия вторая: Уставший от системы. За годы руководства он понял: чтобы выжить в современной культурной среде, нужны громкие скандалы. Без них о тебе забывают. «Лучше плохая слава, чем никакой» — его негласный девиз.
Версия третья, самая циничная: Бизнес-проект. Скандал = публикации = полные залы. Да, часть традиционной публики уйдет. Но придет новая — молодая, жаждущая «запретного плода». Кассовые сборы важнее репутации.
«И я бы ещё понял такое от условного Богомолова, но от Меньшикова я, честно, такого не ожидал», — признается один из критиков.
В этом — вся суть разочарования. От «маргиналов от искусства» такого ждешь. Но Меньшиков — символ мейнстрима, икона. Когда иконы начинают рушить храм, это вызывает не просто возмущение, а ощущение предательства.
Где Министерство культуры? Бюрократия как лучший друг скандала
Когда Поплавская обратилась в Минкульт, она получила классический ответ бюрократа: «Не в нашем ведомстве». Департамент культуры Москвы, в свою очередь, скорее всего, ответит: «Мы не вмешиваемся в творческий процесс».
И это — лучшая иллюстрация системы. Государство готово давать деньги, но не готово нести ответственность за то, на что они идут. Формально — все соблюдено: закон не нарушен (нет порнографии, есть возрастные ограничения 18+). А то, что это противоречит всей государственной риторике — так это просто «сложное искусство, которое вы не понимаете».
Возникает законный вопрос: а кто тогда должен следить за целевым расходованием бюджетных средств? Если на спектакле, финансируемом налогоплательщиками, происходит то, что оскорбляет чувства этих самых налогоплательщиков, где механизм обратной связи?
Его нет. И в этом — главная победа Меньшикова. Он нашел лазейку в системе. Пока чиновники будут перекладывать ответственность, его театр будет собирать полные залы на скандале.
Искусство должно объединять или разделять?
Спор о театре Ермоловой — это не спор об одной сцене или одном спектакле. Это спор о будущем всей российской культуры.
С одной стороны: лагерь, который говорит: искусство должно быть свободным, даже если оно шокирует. Цензура — смерть творчества. Государство не должно указывать художнику, что творить.
С другой стороны: лагерь, который настаивает: свобода не равна вседозволенности. Искусство, финансируемое обществом, должно уважать ценности этого общества. Есть границы приличия, которые переходить нельзя.
Где же истина?
Возможно, она в простом вопросе, который задал один из зрителей: «Зритель ходит в театр не за этим! Этого и так полно вокруг, театр должен нести совершенно другие эмоции».
Искусство может быть сложным, горьким, трагичным. Но оно не должно быть циничным. А в истории с Ермоловкой пахнет именно цинизмом. Цинизмом режиссера, который использует шок как маркетинг. Цинизмом чиновника, который делает вид, что не видит проблемы. Цинизмом системы, которая финансирует разрушение тех основ, которые сама же и провозглашает.
Театр у стен Кремля превратился в площадку для культурной гражданской войны. И пока зрители спорят в комментариях, а чиновники перекидываются бумажками, главный вопрос остается без ответа: что мы как общество хотим видеть на сцене? Вызов, который заставляет думать, или провокацию, которая заставляет только сжиматься от стыда?
А что вы думаете?
Это смелое современное искусство или похабство за бюджетный счет?
Должно ли государство контролировать содержание спектаклей, которые оно финансирует?
И главное: вы бы пошли в такой театр и купили бы билет за свои деньги?
Пишите в комментариях — ваш голос, возможно, и есть тот самый lacking механизм обратной связи, которого так не хватает в этом скандале. Давайте создадим свой «худсовет» прямо здесь.
У нас появился телеграмм канал, подписывайтесь туда! А еще мы появились в одноклассниках! Ну а на этом все. Спасибо, что дочитали до конца! Пишите свое мнение в комментариях и подписывайтесь на канал!
Тоже интересно: