Марина смотрела на свекровь и думала, что жизнь — штука забавная. Вот сидит перед ней Галина Петровна, попивает чай из её любимой чашки (той самой, что Марина специально прячет на верхнюю полку), и рассказывает, как надо воспитывать детей.
— Вот у меня Димочка в пять лет уже сам себе кашу варил, — вещала свекровь, отламывая от пирога приличный кусок. — А ваш Вовка в пять лет даже ложку держать толком не может. Это всё потому, что ты его балуешь, Мариночка.
«Мариночка» внутренне сжалась. Она ненавидела это уменьшительное, которым свекровь пользовалась как оружием. Ласково так, с ядом.
— Галина Петровна, — начала было Марина.
— Галя, — перебила свекровь. — Мы же семья, зачем эти формальности?
Марина про себя усмехнулась. Семья. Ага. Особенно когда Галина Петровна приезжает без предупреждения, достаёт свой ключ от их квартиры (который Дима дал ей «на всякий случай») и начинает инспекцию.
— Так вот, Галь, — Марина решила попробовать ещё раз, — Вова отлично справляется со всем. И вообще он очень самостоятельный.
— Самостоятельный? — свекровь театрально всплеснула руками. — Он же на тебе ездит! Вода, мама! Налей, мама! А ты всё бегаешь.
— Ему пять лет.
— Димочка в пять лет мне такого не позволял. Он всегда был деликатным мальчиком.
«Деликатным», — мысленно передразнила Марина. Этот «деликатный мальчик» вчера бросил грязные носки прямо посреди спальни и искренне удивился, почему они не телепортировались в стиральную машину.
Всё началось , когда они с Димой объявили о свадьбе. Галина Петровна тогда сказала фразу, которую Марина запомнила навсегда:
— Ну что ж, раз Димочка выбрал тебя, значит, так надо. Хотя я думала, он найдёт кого-то... ну, ты понимаешь.
Марина не понимала. Но промолчала.
На свадьбе свекровь плакала. Причём не от счастья, а как-то так... демонстративно. Будто хоронила кого. Подруги жениха шептались, что Галина Петровна всем говорила: «Теперь я Диме не нужна».
Потом были регулярные визиты. Сначала раз в неделю. Потом дважды. Потом она просто стала появляться когда вздумается.
— Я же мать, — объясняла она Марине. — Хочу видеть сына. Или мне теперь разрешения спрашивать?
И каждый раз находила что-то не так. То суп пересолен. То квартира пыльная (хотя Марина убиралась накануне). То на Диме рубашка мятая.
— Как ты за мужем следишь? — вздыхала Галина Петровна. — Я Димочке всегда рубашки гладила. Он ведь привык к определённому уровню.
Сегодняшний визит тоже не обещал ничего хорошего. Галина Петровна пришла с тремя сумками.
— Я вам борщика наварила, — объявила она, не снимая пальто. — А то Димочка жалуется, что у тебя получается не очень.
— Дима жалуется? — переспросила Марина.
— Ну, он, конечно, не жалуется напрямую. Но я же мать, я всё чувствую. Он похудел! Значит, не доедает.
Марина посмотрела на мужа, который действительно слегка похудел. Правда, это было результатом того, что он начал ходить в спортзал, но свекрови об этом знать было необязательно.
— Спасибо, Галь, — Марина взяла сумки. — Очень заботливо с вашей стороны.
— Конечно заботливо! — свекровь прошла на кухню. — Кто о моём Димочке позаботится, если не я?
«А жена, типа, для красоты?» — подумала Марина, но вслух сказала:
— Я стараюсь о нём заботиться.
— Стараешься — это хорошо, — кивнула Галина Петровна тоном, каким хвалят отстающего ученика. — Но стараться и уметь — разные вещи. Вот я, например, всегда знала, что Диме нужно.
— И что же ему нужно? — не выдержала Марина.
— Ну-у-у, — протянула свекровь, — тепло, забота, понимание. И чтобы жена была не такая... эмансипированная. Вот вы, молодые, всё карьеру строите, а о семье забываете.
— Я работаю четыре дня в неделю, — напомнила Марина.
— Вот видишь! А я вообще не работала, когда Дима родился. Всю себя семье посвятила.
«И теперь пытаешься компенсировать, вмешиваясь в чужую», — Марина прикусила язык.
Вечером, когда Галина Петровна наконец ушла, Марина подошла к Диме.
— Дим, твоя мама сказала, что ты жалуешься на мой борщ.
— Что? — Дима оторвался от телефона. — Я ничего такого не говорил!
— Тогда почему она думает, что ты недоволен?
— Ну... — муж замялся. — Может, я как-то обмолвился, что у мамы получается по-другому...
— По-другому или лучше?
— Марин, ну не придирайся. Мама просто хочет помочь.
— Помочь или контролировать?
— Ты преувеличиваешь. Она просто волнуется за нас.
Марина посмотрела на мужа и поняла: он действительно не видит проблемы. Для него это нормально — что мама приходит когда хочет, даёт советы, критикует жену. Потому что «она же мать», «она из лучших побуждений», «не обращай внимания».
Следующий визит Галины Петровны случился в субботу. Ранним утром. Очень ранним.
— Ой, вы ещё спите? — удивилась она, когда Марина открыла дверь в халате. — А я думала, вы уже давно встали. Мы с Димой всегда в семь вставали, даже в выходные.
— Мы встаём когда захотим, — пробормотала Марина.
— Когда захотите? — свекровь покачала головой. — Ну-ну. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт. Хотя молодёжи этого не понять.
Она прошла в квартиру, неся очередные сумки.
— Я вам пирожков напекла. С капустой, с мясом, с яблоками. Знаю, что Димочка любит. А то ты же ему не печёшь.
— У меня нет времени печь пирожки каждый день, — призналась Марина.
— Вот видишь! — триумфально воскликнула Галина Петровна. — А время на работу находится. На маникюр. На подруг. А для семьи времени нет.
— Галь, я работаю, чтобы у нас были деньги.
— Деньги? — свекровь фыркнула. — У Димы зарплата хорошая. Могла бы и дома сидеть, как нормальная жена. Вот я ради семьи карьерой пожертвовала.
«И теперь выставляешь счёт», — подумала Марина.
— Мне нравится моя работа, — сказала она вслух.
— Нравится, — передразнила свекровь. — А ребёнок? Вова целыми днями в садике сидит. Ему мамино внимание нужно, а не твоя работа.
— Вова в садике до четырёх. Потом мы вместе.
— До четырёх! — Галина Петровна всплеснула руками. — Я Димочку в три забирала! И сидела с ним дома, занималась. Поэтому он таким умным вырос.
Марина решила не напоминать, что Дима вчера полчаса искал очки, которые были у него на лбу.
Переломный момент наступил через месяц. Галина Петровна пришла, как обычно, без предупреждения. И застала дома только Марину с Вовой.
— А где Димочка? — спросила она с порога.
— На работе, — ответила Марина.
— В субботу? — свекровь нахмурилась.
— У них важный проект.
— Проект, — протянула Галина Петровна. — А семья? Ты бы хоть настояла, чтобы он остался дома. Или тебе удобно, когда мужа нет?
— Что? — Марина не поверила своим ушам.
— Ну, я же вижу, — продолжала свекровь. — Ты и без Димы прекрасно справляешься. Даже лучше. Тебе муж, по сути, не нужен.
— Галина Петровна...
— Галь, — автоматически поправила свекровь.
— Хорошо, Галь, — Марина сделала глубокий вдох. — Что именно вы хотите этим сказать?
— Ничего особенного, — та пожала плечами. — Просто констатирую факт. Ты самостоятельная, работящая. Зачем тебе муж? Только готовь, стирай, убирай за ним. Может, вам вообще разойтись стоит? Димочка тогда домой вернётся, я о нём позабочусь...
И тут Марину прорвало. Все эти года накопившегося молчания, проглоченных обид, натянутых улыбок — всё вылилось наружу.
— Знаете что, Галь? — начала она тихо. — Вы абсолютно правы.
Свекровь удивлённо подняла брови.
— Я действительно самостоятельная, — продолжала Марина. — И действительно справляюсь. Готовлю, убираю, работаю, воспитываю ребёнка. И знаете, чему я научилась за эти года? Не прогибаться под чужое мнение. Отстаивать границы. И не позволять никому, даже из лучших побуждений, указывать мне, как жить.
— Я же не...
— Не перебивай, Галь, — Марина впервые за всё время их знакомства не дала свекрови вставить слово. — Вы сами меня этому научили. Помните, вы говорили, что женщина должна быть сильной? Что нельзя давать себя в обиду? Что нужно уметь постоять за семью?
— Ну да, но...
— Вот я и стою. За свою семью. За свой дом. За свои границы. Вы знаете, Галь, я вам даже благодарна. Вы показали мне, какой женщиной не надо становиться. Зацикленной на сыне. Живущей его жизнью. Лезущей туда, куда не просят.
Галина Петровна открыла рот, но Марина не остановилась.
— Вы всегда говорили, что я недостаточно забочусь о Диме. Что готовлю не так. Убираю не так. Воспитываю не так. А знаете что? Диме нравится. Ему нравится МОЙ борщ. МОЯ квартира. МОЯ система воспитания. Он взрослый мужчина, который САМ выбрал меня. Не вы. Он.
— Но я его мать!
— И это прекрасно! — улыбнулась Марина. — Быть матерью — великое счастье. Но знаете, что ещё прекраснее? Вовремя отпустить. Дать сыну жить своей жизнью. Не вмешиваться. Не контролировать. Не пытаться остаться центром его вселенной.
— Ты... ты как со мной разговариваешь?! — наконец выдохнула свекровь.
— Так, как вы учили меня разговаривать, — спокойно ответила Марина. — Помните? «Женщина должна уметь поставить на место», «не давай себя в обиду», «говори, что думаешь». Я говорю. И думаю следующее: я вас уважаю как мать Димы. Благодарна за то, что вырастили замечательного мужчину. Но наша семья — это я, Дима и Вова. Вы — бабушка. Любимая, желанная, но не член нашей семьи.
— То есть я теперь чужая?!
— Нет, Галь. Вы — родственница. Дорогой и важный человек. Которого мы рады видеть. По приглашению. А не в любое время с ключом от нашей квартиры.
Марина протянула руку:
— Кстати, о ключе. Верните, пожалуйста.
Галина Петровна смотрела на неё так, будто видела впервые.
— Но... но Димочка...
— Дима согласен, — соврала Марина. Хотя нет, не соврала. Они действительно говорили об этом вчера, и муж, на удивление, поддержал.
Свекровь медленно, словно в замедленной съёмке, полезла в сумочку и достала ключ.
— Вот так вот, — пробормотала она. — Вырастишь, выкормишь, всю душу вложишь...
— И будешь гордиться, — закончила Марина. — Тем, что вырастила самостоятельного человека. Который создал свою семью. Разве не в этом смысл материнства?
Повисла пауза. Марина ждала взрыва, истерики, хлопанья дверьми. Но Галина Петровна вдруг села на стул и рассмеялась. Устало так, немного печально.
— Знаешь, Мариночка... то есть, Марина, — поправилась она. — Мне кажется, я только что получила по заслугам.
— Что? — не поняла Марина.
— Моя свекровь, — свекровь усмехнулась, — тоже лезла ко мне во все щели. Учила жизни. Говорила, что я Митю не так кормлю, не так одеваю. И я её терпеть не могла. Обещала себе, что никогда не стану такой. И вот... я сама такая... — она развела руками.
Марина осторожно села напротив.
— Галь, — Марина взяла её за руку. — А вы не пробовали просто... быть? Не критиковать, не учить, не указывать. А просто приезжать, пить чай, играть с внуком. Рассказывать истории. Делиться опытом, когда просят, а не навязывать его.
Галина Петровна молчала. Потом кивнула:
— Наверное, ты права. Знаешь, это сложно — перестать быть мамой. Отпустить. Принять, что теперь у него другая женщина главная.
— Не другая, — возразила Марина. — У мамы своя роль. У жены своя. Мы не конкурируем. Мы обе любим одного человека. И могли бы помогать друг другу, а не воевать.
— Помогать? — свекровь недоверчиво посмотрела на неё.
— Ну да, — Марина улыбнулась. — Например, вы могли бы иногда посидеть с Вовой, когда нам с Димой хочется в кино. А я бы перестала прятать от вас любимую чашку.
— Ты прячешь чашку?!
— Прячу, — призналась Марина. — Синюю, с цветочками. Потому что вы всегда из неё пьёте.
Галина Петровна фыркнула:
— Из вредности?
— Из вредности, — подтвердила Марина, и они обе рассмеялись.