Лариса Петровна имела редкий дар появляться в самый неподходящий момент. Впрочем, подходящих моментов для её визитов не существовало в принципе — она приходила когда хотела, с кем хотела и настолько часто, насколько позволяла её неуёмная натура.
— Ксюшенька, мы на минуточку! — раздавалось из прихожей очередным субботним утром, когда Ксения, измученная рабочей неделей, только-только успевала натянуть на себя халат и дойти до кофеварки.
«Минуточка» у Ларисы Петровны имела свойство растягиваться на три-четыре часа, а «мы» означало, что свекровь привела с собой делегацию — обычно это были её подруги по фитнес-клубу, коллеги с прежней работы или дальние родственники, о существовании которых Ксения узнавала непосредственно в момент их материализации на пороге её квартиры.
— Лариса Петровна, доброе утро, — Ксения машинально расправила волосы и попыталась изобразить подобие радушной улыбки. За спиной свекрови маячили три дамы неопределённого возраста в ярких куртках и с одинаковыми выражениями любопытства на лицах.
— Ксюша, это мои одногруппницы по йоге! Марина, Светлана и Ирочка. Мы тут прогулялись по парку и решили зайти на чашечку чая. У тебя ведь есть что-нибудь к чаю? Ты же знаешь, как я люблю твои блинчики!
Блинчики. В десять утра субботы. Для четырёх человек. Без предупреждения.
Ксения ощутила, как знакомое раздражение начинает подниматься откуда-то из солнечного сплетения, но привычно подавила его. Семь лет замужества научили её многому, в том числе искусству проглатывать возмущение и улыбаться сквозь стиснутые зубы.
— Конечно, проходите, — она отступила в сторону, пропуская процессию в квартиру. — Только мне нужно время, чтобы приготовить...
— Да ты не волнуйся, мы подождём! — великодушно разрешила Лариса Петровна, уже шествуя к гостиной так, словно это была её собственная квартира. Что, в её понимании, вероятно, так и было. — Девочки, проходите, не стесняйтесь! Вот здесь диван совсем новый, Андрюша купил в прошлом месяце. Дорогущий, между прочим!
Андрей, сын Ларисы Петровны и муж Ксении, в этот момент блаженно посапывал в спальне. Он работал допоздна всю неделю и впервые за месяц мог выспаться. Ксения на секунду подумала о том, чтобы разбудить его и потребовать разобраться с матерью, но мысленно отмахнулась. Она знала, чем это закончится.
«Ну мама же просто зашла», — скажет он, зевая и потягиваясь. «Она ничего плохого не делает. Просто хочет пообщаться. Будь попроще».
Попроще. Семь лет она была «попроще». Семь лет готовила для незваных гостей, семь лет улыбалась подругам свекрови, семь лет выслушивала комментарии о том, что блинчики могли бы быть потоньше, а пироги попышнее.
На кухне Ксения механически достала муку, яйца, молоко. Её руки сами замешивали тесто — настолько часто это происходило. За стеной раздавался звонкий голос Ларисы Петровны, рассказывающей о последних достижениях её обожаемого Андрюшеньки.
— ...и в этом квартале он перевыполнил план! Менеджер года, представляете? Весь в меня — я всегда была целеустремлённая...
Ксения усмехнулась, взбивая тесто с особой яростью. Да, конечно, весь в неё. Особенно привычка не замечать очевидного и умение игнорировать чужие границы.
Первый блин отправился на сковородку. Потом второй. Третий. Десятый. Двадцатый. Ксения жарила как автомат, попутно заваривая чай, нарезая лимон, доставая варенье и мёд. Накрывать стол для нежданных гостей стало её второй профессией.
— Ксюшенька, а у тебя сметаны нет? — заглянула в кухню Лариса Петровна. — Блинчики без сметаны — это не то совсем!
— Нет, Лариса Петровна. Если бы я знала, что вы придёте...
— Ай, да ладно тебе! Надо всегда держать продукты в доме на случай гостей! Я вот всегда держу. Андрюша, кстати, любит блинчики именно со сметаной. Ты бы запомнила.
Андрей любит блинчики со сметаной. Надо же, а она-то, жена, семь лет не знала.
— Хорошо, учту, — Ксения продолжала жарить, чувствуя, как напряжение в плечах нарастает.
Гости расселись за столом, Лариса Петровна возглавила его с видом радушной хозяйки. Она разливала чай, предлагала варенье, рассказывала анекдоты. Ксения сновала между кухней и гостиной, подносилагорячие блины, убирала грязную посуду.
— А Ксения у вас работает где? — поинтересовалась одна из подруг, Марина, та, что в малиновой куртке.
— Ксюша? А, она в какой-то фирме бухгалтером, — небрежно ответила Лариса Петровна. — Ничего особенного, зато дома бывает, ужины готовит. Хотя, признаться, с готовкой у неё не очень — я Андрюшу совсем другому учила.
Ксения, как раз входившая с очередной порцией блинов, замерла на пороге.
— Лариса Петровна, я старший бухгалтер в международной компании, — сказала она ровным голосом. — И эти блины, которые «не очень», вы сейчас едите уже пятый по счёту.
Повисла неловкая пауза. Подруги уставились в тарелки. Лариса Петровна натянуто улыбнулась:
— Ой, Ксюша, ты что, обиделась? Я же пошутила! У тебя же чувство юмора есть?
Чувство юмора. Да, у Ксении оно было. Именно оно помогало ей не сойти с ума все эти годы.
Андрей появился ближе к полудню, когда гости уже доедали третью порцию блинов и Лариса Петровна рассказывала о том, как когда-то сама пекла лучшие пироги в округе.
— Мам, привет! — он чмокнул мать в щёку и кивнул её подругам. — А Ксюш где?
— На кухне моет посуду, — ответила Лариса Петровна. — Иди помоги ей, раз такой заботливый муж.
Андрей прошёл на кухню, где Ксения яростно драила сковородку.
— Слушай, ну надо же было прям сейчас маме нагрубить, — начал он без предисловий. — При её подругах! Она расстроилась.
Ксения медленно повернулась к нему. Вода с губки капала на пол.
— Она расстроилась? — переспросила она тихо. — Твоя мама расстроилась?
— Ну да. Говорит, ты её обидела. Из-за какой-то ерунды.
— Ерунды, — Ксения кивнула. — Конечно, ерунды. Андрей, твоя мать привела четырёх человек в наш дом в десять утра субботы. Без предупреждения. В четвёртый раз за месяц. Я два часа жарила блины для её подруг, которых вижу впервые в жизни, а потом выслушала, что я плохо готовлю и у меня «ничего особенного» с работой.
— Ну, она же не со зла, — Андрей потёр затылок. — Мама просто такая. Импульсивная. Ей нравится гостей приводить. Что тут такого?
— Что тут такого? — Ксения почувствовала, как что-то внутри неё начинает трещать по швам. — Андрей, это НАШ дом. НАШ! Не её! И если она хочет привести гостей, она должна хотя бы предупредить!
— Да брось ты, — он махнул рукой. — Преувеличиваешь всё. Блины пожарить — не подвиг. Мама в своё время и не такое делала.
— Тогда пусть твоя мама в следующий раз сама и жарит! — Ксения швырнула губку в раковину.
— Не ори, пожалуйста. Гости услышат.
— И прекрасно! Пусть услышат! Пусть узнают, что приходить без приглашения — это НЕВЕЖЛИВО!
Гости, впрочем, уже услышали. Когда Ксения выскочила из кухни, лица всех четырёх дам выражали смесь любопытства и смущения. Только Лариса Петровна сидела с видом оскорблённой королевы.
— Ну вот, девочки, видите? — она печально покачала головой. — Молодые совсем не ценят, когда родители проявляют внимание. Я вот Андрюшу одна подняла, работала на трёх работах, и ничего — справилась. А эта...
— Эта, — перебила её Ксения, — эта больше не будет готовить для ваших подруг, Лариса Петровна. Извините, дамы, но визит окончен. Спасибо, что зашли.
— Ксения! — ахнул Андрей. — Ты что творишь?!
— Я устанавливаю границы, — спокойно ответила она. — Давно пора было.
Подруги заторопились к выходу, бормоча что-то о срочных делах и следующей встрече по йоге. Лариса Петровна встала медленно, с достоинством, словно королева, покидающая бунтующую провинцию.
— Я вижу, я здесь не нужна, — произнесла она трагическим тоном. — Андрюшенька, позвони мне вечером. Я буду дома. Одна. Как всегда.
Когда дверь закрылась, Андрей взорвался:
— Ты спятила?! Выгнала мою мать! При посторонних!
— Твоя мать привела посторонних в наш дом без спроса! — огрызнулась Ксения. — И это было последней каплей!
— Какой последней каплей? Господи, ну зашла мама с подругами! Большое дело! Ты так раздуваешь из мухи слона!
— Большое дело? — Ксения почувствовала, что сейчас взорвётся. — Андрей, за последний месяц твоя мать приходила ДВЕНАДЦАТЬ раз! Двенадцать! Я считала! И каждый раз с кем-то! С подругами, с бывшими коллегами, с двоюродной тётей, с соседкой! И каждый раз я должна была готовить,накрывать, обслуживать!
— Ну и что? Это же семья!
— Семья предупреждает о визитах! Семья спрашивает разрешения! Семья не приходит в десять утра субботы с тремя незнакомыми людьми и не требует блинов!
— Она не требовала, она просто...
— Она ВСЕГДА требует! — Ксения чувствовала, что семь лет молчания выплёскиваются наружу водопадом. — Она заходит сюда, как к себе домой! Она распоряжается! Она критикует! Она рассказывает всем, какая я плохая жена! И ты всегда на её стороне!
— Я не на её стороне!
— Врёшь! Всегда на её стороне! «Мама просто такая», «мама не со зла», «мама в своё время и не такое делала»! А я что? Я не человек? У меня нет права на собственный дом, на отдых, на личное пространство?!
Андрей растерянно молчал. Впервые за семь лет он видел свою жену в таком состоянии.
— Ксюш, ну успокойся...
— НЕ СМЕЙ говорить мне успокоиться! — она уже не кричала, она просто говорила очень чётко. — Знаешь, что я сделаю? Я сменю замок. И ключ твоей матери больше не подойдёт.
— Что?! Ты не можешь...
— Ещё как могу. Это МОЯ квартира тоже. Половина моя. И я имею право решать, кто в неё заходит.
— Это моя мать!
— Которая не умеет себя вести! Которая превратила наш дом в проходной двор! Андрей, очнись! Посмотри на меня! Я устала! Я работаю с утра до вечера, прихожу домой вымотанная, а тут — сюрприз! Твоя мама с друзьями! И надо готовить! И улыбаться! И терпеть её комментарии!
Андрей опустился на диван. Он действительно впервые задумался о том, как это выглядит со стороны жены.
— Но она же... она просто хочет быть ближе к нам, — сказал он неуверенно.
— Быть ближе — это приходить на ужин раз в неделю. По договорённости. А не вламываться каждые три дня с толпой. Андрей, я люблю твою маму. Честно. Но это невыносимо.
Он молчал, переваривая информацию. А Ксения продолжала:
— Знаешь, в прошлую среду она пришла в восемь вечера. Я только из душа вышла, в халате. А она с двумя бывшими коллегами. И сказала: «Ксюш, сделай нам салатик». Салатик. В восемь вечера. В среду. Для двух незнакомых мне женщин.
— Она правда так сказала?
— Она ВСЕГДА так говорит! И ты никогда не замечал, потому что ты на работе! Или в командировке! Или у друзей! А я дома! И я должна развлекать твою мать и её свиту!
Андрей потёр лицо руками.
— Я... я не думал, что это настолько серьёзно.
— Потому что тебя это не касалось. Тебя вообще ничего не касается, если твоя мать рядом. Ты превращаешься в послушного сыночка, который не видит проблем.
— Это несправедливо.
— Справедливо. Абсолютно справедливо. Андрей, мне тридцать четыре года. Я взрослая женщина. Я не собираюсь больше играть роль прислуги для гостей свекрови.
Они сидели в тишине минут десять. За окном шёл дождь. Наконец Андрей заговорил:
— И что ты предлагаешь?
— Предлагаю поговорить с твоей матерью. Нормально поговорить. Объяснить ей правила. Если она хочет прийти — пожалуйста. Но предупреждение. За день минимум. И без посторонних. Если хочет устроить встречу с подругами — пусть делает это у себя дома или в кафе. Наш дом — не ресторан.
— Она обидится.
— Пусть. Лучше обиженная мама, чем разведённые муж и жена.
Андрей вскинул голову:
— Ты серьёзно?
— Смертельно. Я больше так не могу. И не буду. Либо мы устанавливаем границы, либо я съезжаю.
Он смотрел на неё долгим взглядом, словно видел впервые.
— Ладно, — наконец сказал он. — Поговорю с ней. Но ты тоже должна будешь извиниться за сегодняшнее.
— Андрей...
— Я серьёзно. Ты выгнала её не очень корректно. Давай так: я говорю с ней о правилах, ты извиняешься за форму. Договорились?
Ксения вздохнула. Компромисс. Что ж, это уже что-то.
— Договорились.
...
Разговор с Ларисой Петровной состоялся через два дня. Андрей пришёл к матери один. Ксения даже не знала, о чём именно они говорили, но после этого разговора свекровь не появлялась три недели. А когда появилась — позвонила заранее, пришла одна и принесла пирог.
— Ксюшенька, — сказала она, неловко топчась в прихожей. — Я подумала... может, я правда иногда перегибала палку. Андрюша мне объяснил, что вам нужно личное пространство. Честно говоря, я не понимаю этой молодёжной ерунды, но... я постараюсь.
Ксения кивнула:
— Спасибо, Лариса Петровна. И я прошу прощения за тот скандал. Я погорячилась.
— Да ладно тебе, — махнула рукой свекровь. — Я бы на твоём месте раньше взорвалась. У меня характер тяжёлый, я знаю. Покойный муж всегда говорил.
Они выпили чаю втроём, как нормальная семья. Лариса Петровна даже не намекнула на то, что пирог мог быть лучше. Прогресс.
А ещё через месяц Андрей, возвращаясь вечером домой, застал такую картину: Ксения сидела на кухне с ноутбуком, а рядом стояла тарелка с бутербродами.
— Ксюш, а чего не поела нормально?
— Так твоя мама сегодня приходила, — ответила она, не отрываясь от экрана. — Предупредила, между прочим. Утром позвонила. И пришла одна. И сама приготовила обед для нас обоих. Представляешь? Сама!
Андрей присел рядом:
— Чудеса.
— Чудеса, — согласилась Ксения. — Знаешь, что она сказала? Что давно хотела опробовать на ком-нибудь новый рецепт котлет, вот и решила — почему бы не на нас?
— И как котлеты?
— Отличные, — Ксения улыбнулась. — Действительно отличные. И знаешь, что самое приятное?
— Что?
— Она ушла через два часа. Сама. Сказала, что у неё йога в шесть. И ушла. Без напоминаний, без обид.
Андрей обнял жену:
— Прости, что не понимал раньше.
— Ничего. Главное, что дошло наконец. А то знаешь, я уже представляла, как меняю замки и развожусь.
— Серьёзно представляла?
— Вполне.
Он крепче прижал её к себе:
— Больше не давай повода.
— Постараюсь, — пообещала Ксения и добавила: — Но если твоя мама ещё раз приведёт трёх незнакомых тёток в десять утра субботы — я не за себя отвечаю.
— Не приведёт, — уверенно сказал Андрей. — Я ей объяснил, что в таком случае мы меняем замок и номера телефонов.
— Вот это аргумент!
— Единственный, который она поняла.
Они рассмеялись, а за окном продолжал идти дождь. Обычный ноябрьский дождь. И впервые за семь лет Ксения чувствовала, что их квартира действительно принадлежит им двоим. А Лариса Петровна — просто желанная гостья. Которая предупреждает о визитах.
Маленькая революция. Но какая важная.