Марина стояла на пороге квартиры тёти Людмилы с двумя сумками и чемоданом. Апрель выдался холодный, ветер задувал в подъезд, и она поёжилась, нажимая на звонок. За дверью сразу послышались шаги.
— Заходи, заходи скорее! — Тётя Люда распахнула дверь, обняла племянницу. — Ты что, замёрзла? Ну вот, я же говорила, приезжай пораньше, а ты всё тянула.
— Прости, тёть Люд, на работе задержалась.
— Ничего, ничего. Давай сумки, я тебе помогу.
Марина прошла в квартиру и сразу почувствовала запах борща и свежевыпеченных пирожков. Тётя Людмила всегда любила готовить, особенно когда ждала гостей. В коридоре было тепло, на вешалке висели старые пальто и шали, на полу стояли тапочки разных размеров.
— Раздевайся, проходи. Я тебе комнату приготовила, там всё чистенько. Постельное свежее постелила.
Марина разулась, прошла в комнату. Небольшая, метров двенадцать, с диваном, шкафом и письменным столом у окна. На подоконнике стояли фиалки в горшках, занавески были задёрнуты. Пахло нафталином и старыми книгами.
— Ну как? Нравится? — Тётя Людмила заглянула в комнату, вытирая руки о фартук.
— Да, спасибо большое, тёть Люд. Ты меня прямо спасла. Я бы ещё неделю в общежитии провела, а там уже невмоготу.
— Ой, да что ты! Мне только в радость. Одной-то скучно, а тут ты. Поживём вместе, пока квартиру свою не найдёшь. Только, знаешь, я человек привычный. У меня всё по порядку должно быть. Ты уж не обижайся, если что не так скажу.
Марина кивнула, улыбнулась. Она была благодарна тёте за помощь. После развода денег хватало только на съём однушки где-нибудь на окраине, но пока подходящего варианта не попадалось. Тётя Людмила сама предложила пожить у неё — квартира большая, трёхкомнатная, она одна, места хватит.
— Ну вот и славно. Давай ужинать, а то борщ остынет.
Первые три дня прошли спокойно. Марина уходила на работу рано, возвращалась поздно. Тётя Людмила встречала её с готовым ужином, расспрашивала, как дела, жаловалась на соседей и высокие цены в магазинах. Марина слушала вполуха, уставшая, кивала, ела и уходила в свою комнату.
Но в среду вечером, когда Марина вернулась домой, тётя сидела на кухне с недовольным лицом.
— Ты что, посуду за собой не убрала утром? — спросила она вместо приветствия.
Марина остановилась в дверях, сняла куртку.
— Прости, тёть Люд, я опаздывала. Думала, вечером помою.
— Вечером? А если б я гостей позвала? Стыдно же! Чашка грязная стоит, ложка. Ты хоть понимаешь, что у меня тут порядок должен быть?
— Понимаю. Извини.
Марина прошла на кухню, быстро вымыла чашку и ложку. Тётя Людмила сидела, сложив руки на груди, и смотрела.
— Я тебе не мать, конечно, но пока живёшь под моей крышей, изволь правила соблюдать. У меня тут не общага.
— Я поняла, тёть Люд. Больше не будет.
— Ну ладно уж. Садись, поешь.
Марина села за стол, но есть не хотелось. В горле стоял комок. Она понимала, что тётя права — нужно убирать за собой. Но тон, каким это было сказано, резанул по ушам.
На следующий день Марина пришла с работы и сразу услышала недовольное:
— Ты куда шампунь мой дела?
— Какой шампунь?
— Который в ванной стоял! Я его вчера купила, новый, а сегодня смотрю — половины нет!
— Тёть Люд, я твоим шампунем не пользовалась. У меня свой.
— А кто тогда? Я что, сама себе половину вылила?
Марина вздохнула, прошла в ванную, достала из своей сумки бутылку.
— Вот, смотри. Это мой шампунь. Я твоим не трогала.
Тётя Людмила взяла бутылку, покрутила в руках, поставила обратно.
— Ну ладно. Может, я ошиблась. Но ты уж смотри, чтобы мои вещи не трогала.
Марина прошла в свою комнату, закрыла дверь. Села на диван, обхватила руками колени. За окном моросил дождь, в квартире было душно. Она достала телефон, открыла сайт с объявлениями о сдаче квартир. Цены кусались. Однушка на окраине — двадцать пять тысяч плюс коммуналка. Комната в общежитии — пятнадцать. У Марины после развода осталось немного денег, но она откладывала на первоначальный взнос за ипотеку. Если сейчас снимать жильё, придётся забыть об этих планах.
Она положила телефон, легла на диван. Надо потерпеть. Ещё недели две-три, найдётся что-то подходящее. Тётя Людмила просто привыкла жить одна, вот и придирается. Это нормально.
В пятницу вечером Марина мыла посуду после ужина. Тётя Людмила сидела за столом, пила чай.
— Слушай, а ты когда съезжать собираешься? — спросила она вдруг.
Марина обернулась, вытирая руки полотенцем.
— Ну, я квартиру ищу. Пока ничего подходящего не нашла.
— А долго ещё искать будешь?
— Не знаю, тёть Люд. Надеюсь, недели две-три.
— Две-три недели? — Тётя Людмила поставила чашку на стол. — Ну ты даёшь. Я думала, на неделю максимум.
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Ты же сама говорила, что места хватит. Что одной скучно.
— Места-то хватит, но я не думала, что ты надолго. Понимаешь, мне неудобно. У меня привычки свои, режим. А тут ты ходишь, дверью хлопаешь, в ванной долго сидишь. Мне это тяжело.
— Я стараюсь не мешать.
— Стараешься, да не очень получается. Вчера, например, ты в час ночи в туалет ходила. Меня разбудила.
— Прости, я не знала.
— Ну вот видишь. А ещё ты вчера в комнате свет до двух ночи не гасила. У меня окна напротив, свет в щели пробивается. Я не могу заснуть, когда свет горит.
Марина молчала. Она чувствовала, как щёки горят от стыда и обиды. Тётя Людмила продолжала:
— Я не говорю, что ты плохая. Просто мне тяжело с кем-то жить. Я одна столько лет, привыкла. Ты бы поискала что-нибудь побыстрее, а?
— Хорошо, тёть Люд. Я постараюсь.
В субботу утром Марина проснулась от звука пылесоса. Она открыла глаза, посмотрела на телефон — семь утра. За дверью гудел пылесос, тётя Людмила пела что-то под нос.
Марина встала, накинула халат, вышла в коридор.
— Тёть Люд, ты чего так рано?
— А что, поздно уже? — Тётя Людмила выключила пылесос, посмотрела на племянницу. — Я всегда в субботу убираюсь. Привычка.
— Ну можно бы попозже начать. Выходной всё-таки.
— Ой, да ладно. Вставай уже, завтрак готовлю. А то спать до обеда будешь.
Марина вернулась в комнату, села на диван. Голова раскалывалась, хотелось плакать. Она достала телефон, открыла чат с подругой Олей, написала: «Я больше не могу здесь жить. Тётя меня доводит».
Оля ответила почти сразу: «Что случилось?»
Марина набрала длинное сообщение, описывая все придирки, все замечания, все недовольные взгляды тёти Людмилы. Потом стёрла, написала коротко: «Придирается к каждой мелочи. Хочет, чтобы я съехала».
«Может, она просто не привыкла?» — написала Оля.
«Может. Но мне тяжело».
«Съезжай тогда. Сними что-нибудь, потом разберёшься».
Марина положила телефон. Да, съехать. Только куда? На все деньги, которые у неё были, можно было снять комнату в общежитии на три месяца. А дальше что? Копить на ипотеку она точно не сможет, если половину зарплаты будет отдавать за жильё.
В понедельник вечером Марина вернулась с работы поздно. Тётя Людмила уже спала. Марина тихо прошла на кухню, поела остатки супа, помыла за собой посуду, вытерла стол. Потом зашла в свою комнату, легла на диван, не раздеваясь.
Телефон завибрировал. Сообщение от мамы: «Маринка, как дела? Как у Люды живётся?»
Марина долго смотрела на экран, потом набрала: «Нормально. Всё хорошо».
Она не могла маме сказать правду. Мама сама попросила тётю Людмилу приютить дочку, сказала, что Марина хорошая, аккуратная, не будет мешать. Если мама узнает, что не получилось, расстроится, начнёт переживать. А ей и так тяжело — после операции ещё не восстановилась до конца.
Марина выключила свет, легла, закрыла глаза. За окном шумели машины, где-то лаяла собака. В соседней комнате тётя Людмила во сне что-то бормотала.
Во вторник утром Марина проснулась от стука в дверь.
— Марина, подъём! — крикнула тётя Людмила. — Ты на работу опоздаешь!
Марина вскочила, посмотрела на телефон. Будильник не прозвенел, видимо, она забыла его поставить. Было уже восемь, а на работу нужно к девяти.
Она быстро оделась, схватила сумку, выбежала из комнаты. Тётя Людмила стояла на кухне с кружкой чая.
— Ты хоть позавтракай.
— Некогда, тёть Люд, я опаздываю.
— Ну смотри. Только потом в обморок не падай от голода.
Марина выбежала из квартиры, сбежала по лестнице. На улице моросил дождь, холодный апрельский ветер бил в лицо. Она побежала к остановке, но автобус только что уехал. Следующий через пятнадцать минут.
Она стояла под навесом, дрожа от холода, и чувствовала, как внутри всё кипит. Почему тётя не разбудила раньше? Она же слышала, что будильник не прозвенел. Или специально не разбудила, чтобы Марина опоздала?
Марина покачала головой. Нет, это глупости. Тётя просто не подумала. Или сама не заметила.
Вечером того же дня, когда Марина вернулась домой, тётя Людмила сидела на кухне с серьёзным лицом.
— Садись, нам надо поговорить.
Марина села, положив сумку на пол.
— Я тут подумала, — начала тётя Людмила, — может, тебе стоит вернуться в общежитие? Ну, пока свою квартиру не найдёшь. Мне правда тяжело с тобой. Я не привыкла.
Марина молчала. Она смотрела на тётю и думала: вот оно. Вот та самая цена, о которой она не знала. Бесплатное жильё в обмен на постоянные придирки, недовольство, чувство вины. В обмен на то, что ты чужой в этом доме, лишний.
— Ты меня выгоняешь? — тихо спросила она.
— Да какое выгоняю! — Тётя Людмила замахала руками. — Просто предлагаю. Ты же сама видишь, что нам вместе тяжело. Я к одиночеству привыкла, мне так спокойнее.
— Хорошо, тёть Люд. Я поняла. Завтра начну собираться.
— Ну вот и умница. Я не со зла, ты не думай. Просто так будет лучше для всех.
Марина встала, взяла сумку, прошла в свою комнату. Закрыла дверь, села на диван. Руки дрожали. Она достала телефон, открыла чат с Олей, написала: «Тётя попросила съехать».
«Вот сволочь», — ответила Оля.
«Не знаю, что делать. Денег на съём нет. В общаге места свободного нет».
«Давай ко мне переедешь. Правда, у меня однушка, но как-нибудь разместимся».
Марина посмотрела на сообщение. Оля всегда была готова помочь. Но перебираться к подруге в однушку, спать на раскладушке — это не выход. Это ещё хуже, чем здесь.
«Спасибо, Оль. Подумаю».
На следующий день Марина позвонила маме. Долго не решалась, но выбора не было.
— Мам, привет.
— Маринка! Как дела? Всё хорошо?
— Мам, я больше не могу у тёти Люды жить. Она меня выгоняет.
Мама молчала. Потом тяжело вздохнула.
— Что случилось?
Марина рассказала всё — про придирки, про замечания, про разговор вчера вечером. Мама слушала молча.
— Ох, Маринка. Люда всегда такая была. Я думала, с тобой будет по-другому. Ты же племянница всё-таки.
— Мам, что мне делать?
— Не знаю, дочка. Может, правда вернуться в общежитие?
— Там мест нет.
— Тогда снимай что-нибудь. Потом разберёшься.
— Но у меня денег мало.
— Ну, я могу немного помочь. Тысяч пять скину.
— Мам, не надо. У тебя и так денег нет.
— Найду, не переживай. Ты главное не расстраивайся. Всё будет хорошо.
Марина положила трубку и заплакала. Тихо, чтобы тётя не услышала. Ей было стыдно — за то, что не смогла ужиться с тётей, за то, что маме теперь придётся помогать деньгами, за то, что всё пошло не так, как она планировала.
В четверг вечером Марина собрала вещи. Тётя Людмила стояла в дверях, наблюдая.
— Ну вот, молодец. Быстро собралась.
— Да, я нашла комнату. Завтра переезжаю.
— Ну и хорошо. Так будет лучше для всех.
Марина застегнула чемодан, взяла сумки. Посмотрела на тётю.
— Спасибо, что приютила. Извини, если что-то не так делала.
— Да ладно уж. Ты не виновата. Просто не сложилось.
Марина вышла в коридор, надела куртку, взяла чемодан. Тётя Людмила открыла дверь.
— Ну, удачи тебе. Заходи как-нибудь.
— Спасибо. До свидания, тёть Люд.
Марина вышла на лестничную площадку. Дверь за ней закрылась. Она постояла немного, потом медленно пошла вниз. На улице было холодно, ветер задувал под куртку. Она поймала такси, назвала адрес общежития, куда всё-таки нашлось место. Маленькая комната на двоих, но хотя бы своё.
В такси она сидела, глядя в окно. За стеклом мелькали дома, деревья, фонари. Апрель никак не мог перейти в май, застрял где-то между зимой и весной. Как и она сама — застряла между старой жизнью и новой, не зная, куда идти дальше.
Марина закрыла глаза. Она поняла, какую цену пришлось заплатить за неделю бесплатного жилья. Цена была проста — чувство собственного достоинства. И теперь ей предстояло его вернуть.
❤️❤️❤️
Благодарю, что дочитали❤️
Если история тронула — не проходите мимо, поддержите канал лайком, подпиской и комментариями❤️
Рекомендую прочесть: