В начале декабря 2025 года Европейская комиссия сделала шаг, который с формальной точки зрения выглядит как очередная корректировка регулятивных перечней, но на практике может оказаться одним из наиболее значимых элементов в архитектуре европейского давления на Москву за последние годы. Россия была включена в список «третьих стран с высоким уровнем риска» (high-risk third countries) из-за «стратегических недостатков» в системах противодействия отмыванию доходов и финансированию терроризма.
Этот шаг ещё должен быть утверждён Европейским парламентом и Советом ЕС — процедура может занять месяц, с возможностью продления до двух. Но даже на этапе анонса решение стало сигналом рынкам: для европейских банков, инвестиционных фондов, нотариусов, риелторов и других субъектов AML-регулирования взаимодействие с российскими клиентами и операциями должно перейти в режим усиленного надзора.
Решение опирается на Delegated Regulation (EU) 2025/1393, который обязал Комиссию пересмотреть статус стран, чьё участие в Группе разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) приостановлено. FATF исключила Россию из рабочих процессов в 2022 году, но формально не вносила её в «серый» или «чёрный» списки — отчасти из-за геополитической конфигурации организации, в которой ключевыми игроками остаются Китай, Индия, Саудовская Аравия и страны БРИКС. Таким образом, Европейская комиссия впервые за последние годы пошла на формирование собственных критериев «высокого риска», автономных от FATF. Этим шагом ЕС фактически сигнализирует, что готов формировать собственную карту финансовых угроз, даже если она расходится с глобальными оценками.
Комиссия подчёркивает, что решение основано на “технической оценке”, подготовленной на основе открытых данных, аналитики Европейской службы внешних дел и информации национальных регуляторов. Тем не менее никто в Брюсселе не скрывает, что политический контекст имеет место быть. С 2014 года санкционный режим ЕС в отношении России лишь расширялся; после 24 февраля 2022 года он стал системным и многоуровневым. В 2023 году Россия уже оказалась в списке налоговых несотрудничающих юрисдикций ЕС — фактически в «налоговом чёрном списке». Теперь — шаг в сторону финансового.
В отличие от санкционных перечней, список high-risk third countries не накладывает прямых запретов. Но он делает взаимодействие с российскими контрагентами настолько трудоёмким и затратным, что многие финансовые институты предпочитают отказаться от рисков вовсе.
Банки будут обязаны применять усиленные меры due diligence — проверять происхождение средств, цепочки бенефициаров, структуру собственности, причины проведения операций, реальные коммерческие цели сделок. Каждое отклонение от нормы будет требовать дополнительной документации и анализа.
Для российских компаний это означает рост транзакционных издержек, задержки и потенциальный отказ в корреспондентских отношениях — инструменте, который обеспечивает расчёты в иностранной валюте. Особенно чувствительными окажутся экспортёры и импортёры оборудования, которые уже столкнулись с разрывами цепочек поставок.
Для физлиц — от студентов до предпринимателей — решение может означать трудности при открытии счетов, переводе личных средств, продаже недвижимости, получении гонораров и даже в повседневных банковских операциях. Те, кто живёт в ЕС, вероятно, почувствуют рост административного давления первыми.
До последнего времени международная система борьбы с отмыванием доходов держалась на согласованных подходах FATF. Решения FATF были глобальным стандартом, их автоматически принимали подавляющее большинство государств. Однако после 2022 года эта архитектура начала расшатываться.
ЕС стал формировать собственные регуляторные механизмы, включая Европейское управление по борьбе с отмыванием денег (AMLA), которое по задумке должно обеспечить единый надзорный контур для всего ЕС.
Теперь впервые ЕС идёт дальше рекомендаций FATF, формируя самостоятельный санкционно-комплаенсный инструмент. Это изменяет фундаментальный принцип, существовавший три десятилетия: глобальная идентификация рисков через FATF заменяется региональной — через политические блоки.
Эксперты предупреждают, что решение может стимулировать рост теневых и транзитных схем. Российские компании, пытающиеся сохранить доступ к европейским поставкам, вероятно, будут искать каналы через Турцию, ОАЭ, Сербию, Казахстан или Грузию. Юридические посредники прогнозируют повышение спроса на услуги в сфере структурирования сделок и изменения юрисдикций компаний.
Парадоксально, но меры, направленные на повышение прозрачности, способны привести к обратному эффекту: движение капитала уйдёт в менее наблюдаемые пространства, а финансовые расследования станут сложнее.
Также встаёт вопрос о будущем глобальной системы AML/CFT. Если США, ЕС и крупные азиатские экономики будут формировать собственные «черные списки», основанные не только на технических, но и на политических критериях, единый международный стандарт может оказаться фрагментированным. Это создаёт риск появления зон «регуляторного арбитража», где потоки будут перемещаться туда, где надзор слабее.
Официальные российские источники квалифицировали шаг Еврокомиссии как «политически мотивированное» ограничение, отметив, что решение может ухудшить доступ россиян и российских компаний к европейским финансовым услугам и усложнить операции по обмену информацией с европейскими органами. Российские медиа подчёркивают, что такая мера фактически ставит Россию в один ряд с другими странами, у которых есть значительные проблемы в части AML/CFT, и что это нанесёт дополнительный репутационный ущерб и ударит по торгово-финансовым каналам, которые ещё остаются открытыми.
Решение Еврокомиссии — это не только очередной элемент дипломатического давления. Это сигнал о настойчивой трансформации международных финансовых механизмов: регуляторы всё активнее связывают геополитические оценки с оперативной практикой финансового надзора. Для бизнеса это означает, что «политические» решения всё реальнее превращаются в «операционные» и в той же мере — в экономические. Что будет далее, во многом зависит от сочетания жёсткости европейских мер, адаптивности российских компаний и готовности международных институтов сохранить каналы диалога по техническим вопросам борьбы с отмыванием денег.
Как и в других точках современного глобального разлома, последствия станут заметны не сразу. Но именно такие решения — формально технические, фактически системные — определяют новую финансовую карту мира.
оригинал публикации / Д.Е.
Мы много лет проверяем контрагентов. Получаем выписки и документы из разных государственных реестров, готовим бизнес-справки по иностранным и российским компаниям, апостилируем документы и рассказываем об этом (и не только) в своих статьях.
Не забудьте подписаться на наш канал :)