В битве литературных титанов: И.С. Тургенева и Н.А. Некрасова – ответный ход от меня сегодня принадлежит замечательному русскому писателю – Ивану Сергеевичу Тургеневу с его стихотворениями в прозе.
В поисках истины
Его называли «западником», но он так любил и воспевал всё русское, что назвать его так – значит не знать Тургенева. Мне очень понравилась характеристика оного из блогеров Дзена - Натальи Баевой.; богатейший помещик с самыми демократическими взглядами; аристократ по образу жизни - центр притяжения литературной богемы... ( https://dzen.ru/a/YnaPLPcbtSU058EY.) Как тонко переданы противоречия писателя. Но понравилось — не значит, что приняла.
Тургенев настолько масштабен, что удивляешься тому, что не он, а Лев Толстой назван зеркалом русской революции. Хотя революция Тургенева особого рода. Это прежде всего революция души, единственный род революции, который он признавал. Революцию эту трудно готовить, ещё труднее осуществлять…
Незадолго до смерти им будет написано произведение "Без гнезда", которое, как и другие, похожие, назовут стихотворением в прозе :
Куда мне деться? Что предпринять? Я как одинокая птица без гнезда… Нахохлившись, сидит она на голой, сухой ветке. Оставаться тошно… а куда полететь?
И вот она расправляет свои крылья — и бросается вдаль стремительно и прямо, как голубь, вспугнутый ястребом. Не откроется ли где зеленый, приютный уголок, нельзя ли будет свить где-нибудь хоть временное гнездышко?
Птица летит, летит и внимательно глядит вниз.
Под нею желтая пустыня, безмолвная, недвижная, мертвая.
Птица спешит, перелетает пустыню — и всё глядит вниз, внимательно и тоскливо.
Под нею море, желтое, мертвое, как пустыня. Правда, оно шумит и движется — но в нескончаемом грохоте, в однообразном колебании его валов тоже нет жизни и тоже негде приютиться.
Устала бедная птица… Слабеет взмах ее крыл; ныряет ее полет. Взвилась бы она к небу… но не свить же гнезда в той бездонной пустоте!..
Она сложила наконец крылья… и с протяжным станом пала в море.
Волна ее поглотила… и покатилась вперед, по-прежнему бессмысленно шумя.
Куда же деться мне? И не пора ли и мне — упасть в море? (январь, 1878 г.)
Какая грустная метафора "Оставаться тошно… а куда полететь?" Он делал всё, чтобы оставаться в Росси было НЕ тошно. Все его произведения свидетельство тому, что он находился в постоянном поиске истины и ответа на вопрос : что предпринять?
В конце жизни появятся произведения, объединённые по жанру . О появлении книги, куда войдут эти короткие, а иногда совсем короткие, наброски, зарисовки расскажет позднее один из современников писателя (Стасюлевич), посетивший И.С. Тургенева в Буживале в июле (ст.ст.1882 года).
Во время разговора Тургенев достал из портфеля увесистую пачку рукописных листов и объяснил заинтересовавшемуся посетителю, что это наброски, эскизы его возможных книг и тут же добавил, а, возможно, и головная боль тому, кто после его смерти станет разбирать его бумаги. Стасюлевич уговорил Ивана Сергеевича не ждать его смерти, а разобрать архив и напечатать его уже сейчас Так появился сборник
От первой до последней строчки – о любви
Всего Тургеневым написано в этом жанре 86 произведений. 50 из них были отобраны самим автором и напечатаны при его жизни. Пересказывать его стихотворения в прозе невозможно. Одно спасение – цитирование. Открывает сборник стихотворение "Деревня" :
Последний день июня месяца; на тысячу верст кругом Россия — родной край.
Ровной синевой залито всё небо; одно лишь облачко на нем — не то плывёт, не то тает. Безветрие, теплынь… воздух — молоко парное! Жаворонки звенят; воркуют зобастые голуби; молча реют ласточки; лошади фыркают и жуют; собаки не лают и стоят, смирно повиливая хвостами. И дымком-то пахнет, и травой — и дёгтем маленько — и маленько кожей. Конопляники уже вошли в силу и пускают свой тяжелый, но приятный дух. Глубокий, но пологий овраг. По бокам в несколько рядов головастые, книзу исщепленные ракиты. По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь.
Вдали, на конце-крае земли и неба — синеватая черта большой реки. Вдоль оврага — по одной стороне опрятные амбарчики, клетушки с плотно закрытыми дверями; по другой стороне пять-шесть сосновых изб с тесовыми крышами. Над каждой крышей высокий шест скворечницы; над каждым крылечком вырезной железный крутогривый конёк. Неровные стекла окон отливают цветами радуги. Кувшины с букетами намалеваны на ставнях. Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка; на завалинках кошки свернулись клубочком, насторожив прозрачные ушки; за высокими порогами прохладно темнеют сени.
Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена. Догадливые хозяева разбросали сено перед избами: пусть еще немного посохнет на припеке, а там и в сарай! То-то будет спать на нем славно! Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; бело-губый щенок барахтается в спутанных былинках. Русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах, в тяжелых сапогах с оторочкой, перекидываются бойкими словами, опершись грудью на отпряженную телегу, — зубоскалят.
Из окна выглядывает круглолицая молодка; смеётся не то их словам, не то возне ребят в наваленном сене. Другая молодка сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца… Ведро дрожит и качается на веревке, роняя длинные огнистые капли. Передо мной стоит старуха-хозяйка в новой клетчатой паневе, в новых котах. Крупные дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой худой шеи; седая голова повязана желтым платком с красными крапинками; низко навис он над потускневшими глазами.Но приветливо улыбаются старческие глаза; улыбается всё морщинистое лицо. Чай, седьмой десяток доживает старушка… а и теперь еще видать: красавица была в свое время! Растопырив загорелые пальцы правой руки, держит она горшок с холодным неснятым молоком, прямо из погреба; стенки горшка покрыты росинками, точно бисером. На ладони левой руки старушка подносит мне большой ломоть еще тёплого хлеба.
«Кушай, мол, на здоровье, заезжий гость!»
Петух вдруг закричал и хлопотливо захлопал крыльями; ему в ответ, не спеша, промычал запертой теленок.
— Ай да овёс! — слышится голос моего кучера.
О, довольство, покой, избыток русской вольной деревни! О, тишь и благодать! И думается мне: к чему нам тут и крест на куполе Святой Софии в Царь-Граде и всё, чего так добиваемся мы, городские люди? (февраль, 1878)
Какое искреннее чувство любви, какое восторженное любование родной землёй, родной русской природой, людьми, живущими здесь.
И логично, что завершил свою подборку в 50 произведений Иван Сергеевич стихотворением "Русский язык", подтвердив тем самым моё убеждение, что в этом сборнике от первой до последней строчки – всё о любви :
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя - как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?... Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу! ( июль,1882)
Прямо или косвенно – всё о любви. К родине, народу, его языку, к соотечественникам ( памяти Ю.П.Вревской, Порог)- ко всему живому (в частности – к собаке, дрозду)...
Вот стихотворение "Воробей", знакомое каждому с начальной школы. В нём Тургенев рассказывает об одном интересном происшествии. Когда он возвращался с охоты, на аллейку перед ним и его собакой упал птенчик воробья. Взрослый воробей слетел с ветки и сел, растопырив крылья, прямо перед носом собаки, которая, должно быть, казалась ему огромным чудовищем. Автор отозвал пса и "благоговея" перед воробьиной любовью поспешил удалиться :
Да, не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической птицей, перед любовным её порывом.
"Любовь, – думал я, – сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь!" (апрель, 1878)
Через века
Сборник этот воистину можно назвать сокровищницей мудрости. В любом стихотворении-притче каждый найдёт для себя что-то, что невольно остановит ход его мыслей и заставит задуматься.
В предисловии к сборнику И.С.Тургенев пишет:
К читателю
Добрый мой читатель, не пробегай этих стихотворений сподряд, тебе, вероятно, скучно станет – и книга вывалится у тебя из рук. Но читай их враздробь : сегодня одно, завтра другое – и которое-нибудь из них, может быть, заронит тебе что-нибудь в душу.