Чёрт бы тебя побрал, Антон. Вот так и хочется сказать — прямо в лицо, чтобы ты увидел, как это всё во мне кипит.
Три часа ночи. Я сижу на кухне в нашей квартире на Тверской, смотрю на дверь и слушаю, как твой ключ скребётся в замке. Медленно, неуверенно — будто ты забыл, где живёшь. А может, правда забыл? Может, там, куда ты исчезаешь по ночам, у тебя уже другая жизнь, другая кухня, где кто-то тоже ждёт?
Дверь открылась. Ты вошёл — помятый, пахнущий чужими духами и ложью. Да-да, именно так пахнет ложь — приторно-сладко, с нотками страха.
— Рита... — начал ты, но я подняла руку.
— Не надо. Не начинай со своих "извини, задержался на работе". Мне тридцать восемь, Антон. Тридцать восемь, а не восемнадцать.
Ты замер у порога, стянул ботинки. Джинсы твои были чистые, рубашка отглаженная — не такой приходят с ночной смены. Я всё это замечаю теперь. Каждую деталь. Каждую мелочь, которую раньше пропускала мимо, доверяя тебе больше, чем самой себе.
— У нас аврал, ты же знаешь...
— Заткнись.
Слово вылетело резко, как пощёчина. Ты вздрогнул. Я никогда не говорила тебе "заткнись" за пятнадцать лет. Никогда. Даже когда ты забыл про мой день рождения, даже когда пропил премию с коллегами. Но сейчас — сейчас что-то внутри щёлкнуло, как выключатель.
Я встала, подошла ближе. Ты пятился к стене.
— Кто она?
Два слова. Всего два. Но ты побледнел так, будто я ударила тебя ножом.
— Ты о чём?
— Не надо. Пожалуйста, не надо вот этого. — Голос мой сел, стал хриплым. — Я видела, как ты смотришь в телефон. Видела, как вздрагиваешь, когда я вхожу в комнату. Слышала, как ты шепчешь в трубку на балконе, думая, что я сплю. Твои "авралы" начались три месяца назад. Ровно три. Я считала. Я, идиотка, считала дни, когда ты не возвращался домой до утра.
Ты опустил взгляд. Молчал. А я продолжала говорить — слова лились сами, будто прорвало плотину.
— Ты знаешь, что самое обидное? Не то, что ты врёшь. А то, что ты считаешь меня настолько глупой, что я не замечу. Что я поверю в твои офисные авралы, когда твоя зарплата приходит в тот же день, что и всегда. Что я не почувствую запах её духов на твоей рубашке.
— Рита...
— Молчи!
Я развернулась, прошла к окну. За стеклом — Москва. Огни, машины, жизнь продолжается, а у меня всё рушится прямо здесь, на нашей кухне, где мы пили кофе по утрам и строили планы на будущее.
Утром я проснулась с каменной головой. Ты спал на диване — я не пустила тебя в спальню. Долго стояла над тобой, смотрела на твоё лицо. Когда-то я любила эти резкие черты, эту упрямую складку у рта. Теперь я видела только незнакомца.
В девять позвонила подруге. Ольга — единственная, кому я могла всё рассказать. Мы договорились встретиться в кофейне на Патриарших — там, где я когда-то познакомилась с тобой. Ирония судьбы.
— Слушай, может, ты накручиваешь? — Ольга размешивала капучино, не глядя на меня.
— Я не накручиваю. Я знаю.
— Откуда?
Я достала телефон, показала ей скриншот. Позавчера, пока ты был в душе, я взяла твой телефон. Не горжусь этим. Но пароль ты не поменял — нашу дату, двенадцатое июля. И вот она, переписка. "Моя радость", "скучаю", "не могу без тебя". Ольга побледнела.
— Господи... — она отложила ложечку. — И что ты будешь делать?
— Не знаю.
Но я знала. Где-то глубоко внутри уже созрело решение. Просто не хватало смелости признаться самой себе.
Я вернулась домой к обеду. Он сидел на кухне, пил кофе. Попытался улыбнуться — получилось жалко.
— Рита, нам надо поговорить.
— Поговорить? — я усмехнулась. — Интересно, о чём? О том, как ты водил меня за нос три месяца? Или о том, как я, дура, верила каждому твоему слову?
Ты встал, попытался подойти. Я отпрянула.
— Не смей.
— Послушай меня...
— Нет. Ты послушай. — Я сбросила сумку на пол, оперлась о столешницу. — Пятнадцать лет, Антон. Пятнадцать лет я была рядом. Когда ты потерял работу — я пошла на две ставки. Когда умерла твоя мать — я сидела с тобой ночами, держала за руку. Я родила тебе дочь. Нашу Дашу. И вот чем ты мне платишь?
— Это не то, что ты думаешь...
— А что же это?!
Крик вырвался сам собой. Я никогда не кричала. Мама воспитала меня в тихой интеллигентной семье, где конфликты решали разговором. Но сейчас — сейчас мне было плевать на воспитание.
— Кто она? Как её зовут? Сколько ей лет? Где ты её нашёл?
Ты молчал. Просто стоял и молчал, и это молчание было хуже любых слов.
— Я хочу знать правду. Всю. Сейчас.
Ты прошёл к столу, сел. Провёл руками по лицу. И заговорил. Медленно, с паузами — будто каждое слово причиняло тебе боль.
— Её зовут Жанна. Ей тридцать два. Мы познакомились на конференции в сентябре.
Сентябрь. Три месяца назад. Именно тогда всё и началось.
— Продолжай.
— Сначала это было ничего. Просто общение. Она консультант, работает с нашей компанией. Мы созванивались по работе, встречались в офисе...
— В офисе, — я усмехнулась. — А потом?
— Потом... не знаю, как так вышло. Мы стали переписываться. Встречаться после работы. Она понимала меня, Рита. Мы говорили о...
— Стоп. — Я подняла руку. — Ты сейчас правда собираешься рассказывать мне, какая она чудесная? Как она тебя понимает?
— Нет, я просто...
— Ты знаешь, что самое смешное? — Я села напротив. — Я тебя понимала. Всегда. Когда ты злился на начальство — я слушала. Когда тебе было тяжело — я была рядом. Но видимо, этого мало. Видимо, тридцативосьмилетняя жена с растяжками после родов — это не так интересно, как молоденькая консультантка.
— Ей тридцать два!
— Вот именно. На шесть лет моложе. Без растяжек, без усталости, без пятнадцати лет рутины.
Он опустил голову. Я смотрела на него и вдруг поняла — мне не хочется. Внутри пустота. Холодная, ясная пустота.
— Что дальше? — спросила я тихо.
— Что — что дальше?
— Ты её любишь?
Пауза. Длинная, мучительная. А потом — он кивнул.
Вот и всё. Вот и конец нашей истории. Не с грохотом, не со скандалом. Просто — тихий кивок на кухне в субботний день.
Я встала.
— Собирай вещи.
— Рита...
— Собирай. Вещи. — Каждое слово я произносила отдельно, чётко. — У тебя два часа.
— Куда я пойду?
— К ней. Раз любишь — иди к ней. Живите вместе, стройте планы. Только Дашу ты больше не увидишь.
— Ты не можешь...
— Могу. И сделаю. Я не позволю тебе рядом с нашей дочерью после того, что ты натворил.
Он вскочил, схватил меня за руку. Я вырвалась.
— Не трогай меня.
— Рита, давай обсудим...
— Нечего обсуждать. — Я пошла к двери. — Два часа, Антон. Потом я меняю замки.
Я ушла. Просто вышла из квартиры, спустилась по лестнице. На улице было холодно — ноябрьский ветер хлестал по лицу. Я шла куда-то вперёд, не разбирая дороги. Патриаршие, Тверская, Арбат. Город жил своей жизнью, люди торопились по делам, а я брела среди них — чужая, потерянная, ненужная.
В кармане завибрировал телефон. Ольга.
"Как ты? Звони, если что."
Я не позвонила. Села на скамейку у метро "Смоленская", смотрела на прохожих. Молодая пара целовалась у витрины — счастливые, влюблённые. Она смеялась, он обнимал её. Когда-то так было и у нас. Когда-то я тоже смеялась от его объятий.
Телефон снова завибрировал. Теперь ты.
"Рита, прости. Пожалуйста, давай поговорим."
Я стерла сообщение. Потом ещё одно. И ещё.
К вечеру я вернулась домой. Квартира была пуста. Он забрал вещи — аккуратно, ничего не сломал, не разбросал. На столе лежала записка.
"Прости меня. Я всё испортил. Позвони, когда будешь готова говорить. Я люблю Дашу. Не отнимай её у меня."
Я скомкала записку, швырнула в мусорное ведро. Села на пол, прислонилась спиной к стене. И вот тогда — только тогда — я заплакала.
Пятнадцать лет. Вся моя взрослая жизнь — с тобой. И теперь что? Начинать всё заново? В тридцать восемь? С ребёнком на руках?
За окном темнело. Москва зажигала огни. А я сидела на полу и думала — кто же она, эта Жанна? Что в ней такого, чего нет во мне? И самое главное — что теперь делать мне?
Телефон зазвонил. Незнакомый номер. Я взяла трубку.
— Алло?
— Это Рита? — женский голос, молодой, уверенный.
— Да. А вы кто?
Пауза. А потом:
— Жанна. Нам нужно встретиться.
Я сбросила звонок. Руки дрожали. Она? Она мне звонит? Какого чёрта?
Телефон снова зазвонил. Тот же номер. Я взяла трубку, но молчала.
— Послушайте, я понимаю, что вы меня ненавидите, — голос её был странный, не наглый, как я ожидала, а какой-то усталый. — Но нам правда надо поговорить. Завтра. Кофейня "Март" на Чистых прудах. В три дня.
— С чего это я должна с вами встречаться?
— Потому что Антон врёт вам. И мне тоже.
Она повесила трубку.
Я пришла. Конечно, пришла. Любопытство сильнее гордости, как выяснилось. Села у окна, заказала эспрессо. Ждала.
Она появилась ровно в три. Высокая, стройная, в сером пальто. Волосы тёмные, короткие. Красивая. Я ненавидела её за эту красоту. Села напротив, сняла перчатки.
— Спасибо, что пришли.
— Говорите быстро. Времени мало.
Жанна достала телефон, показала мне переписку. Я читала — и внутри всё холодело. Антон писал ей то же самое, что когда-то писал мне. Те же слова, те же фразы. "Моя единственная", "без тебя не могу дышать". Штампы. Дешёвые штампы, которыми он осыпал нас обеих.
— Он сказал, что вы расстались полгода назад, — Жанна смотрела мне в глаза. — Что живёте раздельно. Что оформляете развод.
Я усмехнулась.
— Мы живём вместе пятнадцать лет. И не собираемся разводиться. То есть, не собирались.
Она кивнула. На её лице не было торжества, только какая-то обречённость.
— Я так и думала. Он мне показал поддельное свидетельство о разводе. Я проверила — липа.
Мы сидели молча. Две женщины, обманутые одним мужчиной. Официантка принесла ей кофе. Жанна не притронулась.
— Я беременна, — сказала она вдруг. — От него.
Мир качнулся. Я схватилась за край стола.
— Что?
— Два месяца. Он знает. Сказал, что разведётся с вами и мы поженимся. А потом исчез на неделю. Не отвечал на звонки.
Я встала. Мне нужен воздух. Срочно.
— Извините...
Выскочила на улицу, прислонилась к стене. Беременна. Она беременна от него. Моего мужа. Который обещал ей жениться.
Через месяц Антон вернулся. Приполз, если честно. С цветами, со слезами, с клятвами. Жанна сделала аборт — он дал ей денег и исчез из её жизни. Мне он рассказал всё сам, на коленях, в нашей спальне.
— Прости меня. Я идиот. Я всё понял. Ты — моя жизнь. Даша — моя дочь. Я больше никогда...
И я простила. Господи, я простила его. Не знаю почему. Может, испугалась одиночества. Может, пожалела Дашу — она так скучала по отцу. А может, просто не хватило сил начать всё заново.
Мы жили дальше. Осторожно, как по тонкому льду. Он старался, я пыталась забыть. По ночам я просыпалась и смотрела на него — спит, храпит тихонько. Мой муж. Предатель. Отец моего ребёнка.
Прошло два года. Два года относительного спокойствия. Я почти поверила, что мы справились. Что всё в прошлом.
А потом в его пиджаке я нашла чек из ресторана. "Белуга", столик на двоих, дорогое вино. Я знала этот ресторан — там мы отмечали нашу годовщину. Только эта дата была не наша годовщина.
Я не стала устраивать сцен. Просто наняла частного детектива. Старый знакомый Ольги, бывший опер. За неделю он принёс мне папку с фотографиями.
Её звали Нина. Двадцать восемь лет, менеджер в его компании. На фото они выходили из гостиницы, держась за руки. Целовались в машине. Он снимал для неё квартиру в новостройке на окраине.
Я сидела на кухне, листала снимки. Антон вошёл, увидел папку. Побледнел.
— Рита...
— Опять? — спросила я спокойно. — Правда, Антон? Опять?
Он молчал. Что тут скажешь.
— Сколько их было? После Жанны? Сколько?
— Рита, я могу объяснить...
— Нет. Не можешь. — Я захлопнула папку. — Потому что объяснений нет. Ты просто не умеешь быть верным. Вот и всё. Я дала тебе второй шанс. А ты... — Голос сорвался.
Он попытался подойти. Я остановила его взглядом.
— Уходи. Сейчас же. И больше не возвращайся.
На этот раз я не плакала. Просто проводила его до двери, закрыла за ним. Позвонила замочнику — пусть приедет утром, поменяет замки.
Села у окна, смотрела на ночной город. Где-то там он едет к своей Нине. Рассказывает, какая я стерва. Жалуется на несправедливую жену. А завтра найдёт новую. И новую. Потому что таким, как он, всегда мало одной.
А я? Я начну заново. В сорок лет, с дочерью-подростком. Страшно. Но не так страшно, как жить с человеком, который считает тебя запасным аэродромом.
Телефон завибрировал. Сообщение от Ольги: "Ну что?"
"Всё кончено. Теперь точно."
"Приезжай. Вино у меня есть."
Я улыбнулась. Да, приеду. Выпью вина с подругой. Поплачу, если захочется. А завтра начну новую жизнь. Без него.
Утром я проснулась на диване у Ольги. Голова гудела, но внутри было спокойно. Странное спокойствие — будто после бури. Посмотрела в зеркало. Помятое лицо, круги под глазами. Но глаза живые. Впервые за два года — живые.
Вернулась домой к обеду. Замочник уже поменял замки. Новые ключи лежали на столе — тяжёлые, блестящие. Символ, что ли.
Даша сидела на кухне, делала уроки. Подняла голову, посмотрела на меня внимательно.
— Пап больше не будет?
— Нет, солнце. Больше не будет.
Она кивнула. Тринадцать лет — уже не ребёнок. Понимает.
— А мы справимся вдвоём?
Я обняла её, поцеловала в макушку.
— Справимся. Обязательно справимся.
И знаете что? Мы справились. Не сразу, не легко. Были ночи, когда я рыдала в подушку. Были дни, когда хотелось всё бросить. Антон названивал первые недели — я не брала трубку. Потом он перестал звонить.
Через полгода я узнала, что он женился на этой Нине. Ещё через год развёлся. Нашёл новую. Он так и будет искать — всю жизнь. Бегать от одной к другой, обещать золотые горы и предавать. Таким не меняются.
А я? Я научилась жить одна. Устроилась на новую работу, записалась на йогу, съездила с Дашей на море. Мы с ней стали ближе — без него между нами. Иногда по вечерам я думаю: а что, если бы я не нашла тот чек? Жила бы дальше в неведении?
Нет. Лучше знать правду. Даже если она больно бьёт. Потому что только правда даёт свободу.
Недавно встретила Жанну случайно в метро. Мы посмотрели друг на друга, кивнули. Не стали говорить. Зачем? Мы обе уже в другой жизни.
А вчера мне улыбнулся мужчина в книжном. Просто так, без причины. И я улыбнулась в ответ. Потому что во мне снова есть место для доверия. Не сразу, конечно. Не завтра. Но когда-нибудь.
Я считала Антона честным. Ошиблась. Но это не значит, что все мужчины такие. И не значит, что я должна закрыться навсегда.
Жизнь продолжается. Моя жизнь. И она прекрасна.