Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 144
Вся наша подготовка заняла не больше пятнадцати минут. Мы собрали вещи, когда за окном горели спокойные огни вечернего города. Но главное – это отчёт Игоря Сергеевича. Я скачала его на ноутбук, затем удалила из интернет-облака, чтобы иметь единоличный доступ. После загрузила в другое хранилище, установив сложный пароль, о котором теперь знаю только сама. Даже маму не стала посвящать в этот секрет. На всякий случай.
Когда мама на мой вопрос о готовности ответила утвердительно, мы спустились по лестнице, избегая лифта с его камерами. Внизу, в свете мягких ламп лобби, за стойкой стоял молодой парень. Я быстро оплатила счёт.
– Вам вызвать такси? – спросил он.
– Нет, спасибо, – ответила я, натянуто улыбнувшись.
Мы вышли из отеля. Ночь была прохладной, почти колючей, а городская суета, даже поздним вечером, казалась оглушительной после тишины номера. Гул машин, далёкие голоса, шум ветра в кронах деревьев – всё это сливалось в единый настороженный фон. Пока двигались по улице, несколько раз свернули, потихоньку оглядываясь: не следит ли кто-нибудь за нами? Вроде бы нет, хотя следовало признать: из нас с мамой беглецы так себе. Слишком неопытные, да и будь у нас своя машина, скрыться стало бы намного легче. Но где её взять? Моя на паркинге, а каршеринговая тачка выведет на нас, куда ни поедешь.
Спустя пару сотен метров я остановилась возле уличной урны. Достала корпоративный смартфон – мой рабочий инструмент, навигатор, связь с миром, но и самая большая уязвимость – цифровой маяк, способный предать в любую секунду, что и было доказано внезапным появлением Леднёва.
– Что ты делаешь? – тихо спросила мама, её глаза расширились от тревоги.
– Пытаюсь сделать так, чтобы Владимир Кириллович нас потерял, – ответила я, и в голосе прозвучала решимость, которую сама едва ощущала. Отключила смартфон, вытащила из него симку. Аккуратно, с каким-то почти ритуальным чувством, разломала её пополам и бросила в урну. Затем, не раздумывая, отправила туда же сам аппарат. Тяжёлый, дорогой кусок пластика и металла, который мог выдать моё местоположение с точностью до метра, лег на дно с глухим стуком.
– Всё, теперь не отследят, – сказала, чувствуя странное сочетание облегчения и пустоты. Я оказалась отрезана от цифрового мира, от привычной жизни, но зато мы стали призраками – невидимыми и, вероятно, почти неуловимыми.
Мы прошли ещё несколько кварталов, петляя по переулкам и дворам, чтобы сбить возможный «хвост», если Леднёв всё-таки успел установить наружное наблюдение. Шли быстро, но не бежали, чтобы никто не подумал: «Вот две тётки куда-то несутся на ночь глядя с чемоданом. Уж не стащили ли его?» Каждый проезжающий мимо автомобиль, каждый замедливший шаг человек в темноте казался мне угрозой. Тени на стенах пульсировали в такт моему сердцу. «Алина, заканчивай свою паранойю», – потребовала от себя.
Наконец, мы вышли на широкую, залитую светом фонарей улицу. Я подняла руку, ловя взгляд потенциального водителя.
– Может, через мой телефон такси вызовем? – поинтересовалась мама.
– Тоже опасный вариант, – спокойно объяснила я. – Давай лучше действовать по-старинке.
Мимо, словно посланник из другого, более простого времени, проезжала старенькая «Волга» цвета выгоревшей бронзы. Я решительно махнула рукой, и она, скрипнув тормозами, остановилась у обочины.
– Куда? – спросил водитель, мужчина лет пятидесяти с усталым, невыразительным лицом.
– В район метро «Аэропорт», – сказала я в ответ.
«Бомбила» назвал цену. Она оказалась крупной даже по меркам Москвы, но деваться было некуда: кому ещё захочется так поздно везти пассажиров в такую даль? Мужчина помог загрузить чемодан в багажник. Мы сели на заднее сиденье. Я откинулась на спинку, чувствуя, как напряжение медленно, по капле, отпускает сжатые мышцы плеч и спины.
Мы с мамой сделали первый, самый важный шаг. Стёрли себя из цифрового поля, превратились в тихий шёпот в ночном городе. Мы исчезли. По крайней мере, постарались. Я понимаю, что есть вариант отследить нас по камерам видеонаблюдения. Остаётся надеяться, что часть из них не работает, что мы недаром петляли по дворам, избегая освещённых участков улиц, и если не смогли скрыться полностью, хотя бы на какое-то время получим фору.
Поездка заняла около получаса. Я не произнесла ни слова, только смотрела в окно на проносящиеся мимо потоки света и тени – витрины, фары, одинокие окна в многоэтажках. В голове, отгоняя усталость, чётко и безжалостно прокручивались детали отчёта Игоря Сергеевича. Кипр, Каймановы острова, вереница подставных фирм-призраков, миллионы, словно вода, утекающие сквозь пальцы у государства и благотворительного фонда. И имена, которые, будучи обнародованными, могут взорвать не только карьеру Леднёва, но и всю его тщательно выстроенную, мрачную финансовую империю, построенную на криминале.
Отчёт был теперь нашей единственной защитой. Да, определённую роль мог сыграть и мамин альбом с газетными вырезками. Но какой суд примет во внимание расследования журналистов, тем более 30-летней давности? Наверняка даже прокурор махнёт рукой и усмехнётся: «Филькина грамота».
Наверное, он будет прав. Времена, когда СМИ считались четвёртой властью, давно прошли, и теперь они либо комнатные собачки на коротком поводке у чиновников и бизнеса, либо отчаянные лгуны, пишущие свои статьи посредством нейросетей. Но даже это не помогает: уровень грамотности рухнул настолько низко, что даже крупнейшие издания позволяют себе делать ужасающие ошибки в заголовках, не говоря об остальном.
Потому мамин альбом, конечно, штука мощная в том плане, что поможет нам разобраться в хитросплетениях связей и махинацией, но как доказательство преступной деятельности Леднёва, увы, едва ли пригодится, и с этим ничего не поделаешь. И всё же я благодарна Ольге Сергеевне за титанический многолетний труд. Она спряталась от Леднёва на Урале, но продолжала свою борьбу.
«Он не просто вор и мошенник, а монстр, – думала я, глядя на отражение уличных фонарей в тёмном окне машины. – И уверен, что я всего лишь его маленькая, глупая игрушка, которую можно наказать за непослушание, заставив выйти на работу через два дня. Собрался, видимо, как щенка, потыкать носом в нечаянную лужу на ковре. Но это мы еще посмотрим, кто кого и во что макать будет».
Два дня. Это был не ультиматум, а ловушка, расставленная с циничным расчётом. Леднёв хотел, чтобы я вернулась в его поле зрения, под контроль, чтобы снова стала предсказуемой, управляемой. Но правила игры изменились. Я уже вышла за пределы доски. Сама стала тенью, перемещающей фигуры.
Мы подъехали к району станции метро «Аэропорт».
– Остановите здесь, пожалуйста, – попросила я, указывая на неприметный перекрёсток в двух кварталах от нужного здания, где располагался офис Левченко. Нельзя было показывать финальную точку.
Я расплатилась, добавив щедрые, почти бросающиеся в глаза чаевые – чтобы водитель остался доволен, запомнив приятный бонус, а не наши лица.
– Спасибо, – сказала, и мы вышли из машины. Холодный ночной воздух обнял нас, проникнув под одежду. Он бодрил, напоминая, что расслабляться нельзя ни на секунду.
Таксист вытащил мой чемодан и уехал.
– Что теперь? – спросила мама, и в её голосе, помимо усталости, звучала готовность идти до конца.
– Теперь найдём другое место для ночлега, – ответила я, оглядывая безлюдные, но хорошо освещённые улицы. – Небольшой, неприметный отель или, что гораздо лучше, снимем квартиру на сутки. Без документов, только наличные. Без следов.
– Это вряд ли получится, дочка, – улыбнулась Ольга Сергеевна. – Теперь этих видеокамер всюду понатыкано. На Урале не так, про Невьянск вообще молчу. А здесь на безопасности словно с ума все посходили.
– Большой город, большие опасности, – ответила я.
Район казался идеальным для того, чтобы затеряться – не было людской толчеи, свойственной центру столицы, но прохожие, даже несмотря на поздний час, всё-таки встречались. Мы двинулись по улице Черняховского, вдоль длинного, зигзагообразного кирпичного семиэтажного дома, направляясь на север в сторону Тимирязевского парка. Наш путь, согласно проложенному мной маршруту, лежал в бутик-отель со странным названием, что на Петровско-Разумовском проезде рядом с храмом преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Федоровны.
Идти туда пришлось около полутора километров, и мне даже стало немного стыдно перед Ольгой Сергеевной, что заставила ее идти столько ногами, хотя могли бы и на такси проехать это расстояние или, по крайней мере, попросить, чтобы высадил поближе. Но желание скрыться от Леднёва было сильнее, и потому, когда я всё-таки извинилась перед мамой, она лишь улыбнулась:
– Знаешь, я привыкла всюду пешком. Невьянск – городок маленький, да мне и самой нравится ходить. Полезно для здоровья.
Я согласилась, хотя у самой ноги, непривычные к столь длинным переходам, гудели с непривычки. Примерно на половине пути Ольга Сергеевна меня остановила.
– Знаешь, Алина, а ведь мы совершаем глупость.
– Какую?
– Что стоит Леднёву проверить все отели в Москве, чтобы нас найти?
Я улыбнулась.
– В столице почти пятнадцать тысяч отелей, если мне память не изменяет. Как ты себе представляешь наши поиски? Он что, наймёт десять тысяч человек, чтобы те проверили каждую? И ведь далеко не все согласятся предоставить такую информацию.
– Всё-таки будет лучше снять квартиру, – заметила мама.
Спорить с ней, учитывая ночь и усталость, не хотелось.
– Мама, прости, но лучше всё-таки отель. К тому же кто нас заселит так поздно? Почти полночь.
– Ну, как скажешь.
Вскоре мы дошли-таки до гостиницы, сняли номер, приняли поочерёдно душ, чтобы согреться, и переоделись в махровые халаты.
– Нам нужно поспать, – выдохнула я.
– Что-то не хочется, – сказала Ольга Сергеевна. – Тревожно.
– Мне тоже. Тогда давай разработаем план, как действовать дальше. Без него не сдвинемся с места.
Она согласилась. Мы открыли ноутбук и погрузились в отчёт. Постепенно становились понятными основные методы, которыми пользовался Леднёв для своих финансовых схем. Я выписала их в блокнот, нарисовав таблицу, и напротив каждой добавляла фамилии тех, кто в этом участвовал. Владимир Кириллович, стоит признать, был умён: имена подельников или, как он наверняка их называет, «партнёров», не повторялись. Каждый раз, приступая к какой-нибудь махинации, Леднёв привлекал разных людей, чтобы не пересекались и не могли, таким образом, свидетельствовать друг против друга.
Это чем-то напоминало террористические организации, о которых много говорят в СМИ: они разбиты на тройки, каждая из которых имеет выход только к одному куратору. У него – свой и так далее до самой вершины. Притом практически всегда они не видели друг друга никогда, общаются в зашифрованных чатах. Стоит кого-то одного выдернуть, и цепь навсегда прервётся, – ищи ветра в поле.
Напоминало, да не совсем. Я всё-таки обнаружила некоторые совпадения. Точнее, не сама, подсказала мама. Она выписала всего четыре фамилии, – то были люди, чаще других встречающиеся в разных «проектах». Их чего мы сделали вывод: они – эмиссары Леднёва, ближний круг, которому он особенно доверяет. Причём круг этот с годами, согласно отчёту, сократился до трёх человек – из него выпал Звенигородский. Спустя десять лет «ушёл» (или его устранили) ещё один, осталось двое. Что меня особенно поразило – наличие среди оставшихся Филиппа Константиновича Черниченко.
– Этого тоже можно вычеркнуть, – сказала я. – Умер несколько дней назад.
– Сам? – спросила мама.
– Вероятно, помогли.
Она сухо кивнула. Ну да, методы Леднёва с «девяностых» мало изменились.
Выходило, что теперь у него всего один партнёр, с кем он управляет своим бизнесом. И вот это была загадка. Фамилия этого человека была Ковальчук, инициалы – Т.М.
– Мама, ты не знаешь, кто это?
– Понятия не имею.
– Я тоже.