Притча о камне в степи
В широкой долине, зажатой кольцом Вечных Гор (Мөнх Ханын Нуруу), жил старый лама по имени Ариун.
Каждый день он сидел у быстрой реки Харгалжин, наблюдая, как её воды несут лед с вершин, песок и пожелтевшую траву к бескрайнему океану.
Однажды к нему подошёл всадник. Лицо его было темно от пыли дорог и внутренней муки, а глаза горели, как угли в потухшем костре.
— Учитель, — сказал мужчина, и его голос звучал хрипло, — много зим назад мой названный брат, с которым я делил одну чашу и одну юрту, предал нашу клятву.
- С тех пор в моей груди, где должно биться сердце, лежит обледеневший камень. Чем больше я согреваю его дыханием гнева, тем глубже он врезается в плоть. Как мне снова увидеть синее неко (вечное синее небо) над собой?
Ариун не ответил. Он наклонился, поднял с берега увесистый булыжник, гладкий от времени и воды, и молча протянул его путнику.
— Возьми, — сказал лама просто.
Всадник, удивлённый, взял камень. Сперва тот показался ему не тяжелее седла, но минуты шли, рука затекала, мышцы горели огнём напряжения, а лама всё молчал, глядя на реку.
— Зачем это, учитель? — наконец выдавил он, чувствуя, как предательски дрожат его сильные, привыкшие к узде пальцы.
— Этот камень — твоя обида, — тихо ответил Ариун. — Ты спрашиваешь, откуда боль, но сам не видишь, что уже много лет не выпускаешь из руки эту тяжесть.
Разве камень виноват? Он просто лежал на земле. Это ты решил, что должен нести его через все степи своей жизни.
Путник потупил взгляд. Река Харгалжин звенела на перекатах, словно вторя словам старого ламы.
— Великий Будда говорил:
Держать в сердце гнев — всё равно что нести в ладони раскалённый уголь, желая бросить его в другого. Ты обожжёшь лишь свою руку
Обида — это и есть тот самый уголь. Ты носишь его, надеясь, что жар опалит того, кто тебя ранил. Но пламя горит только в твоей собственной груди.
Мужчина глухо вздохнул. Он попытался разжать пальцы, но они окоченели, будто скованные зимним морозом.
— А как... отпустить его? — прошептал он.
— Посмотри на реку, — улыбнулся Ариун, и его глаза стали похожи на щёлочки от солнца. — Она принимает и чистый талый лёд, и грязь с берегов, и навоз с копыт табуна. Она не говорит: «Ты слишком грязное» или «Ты недостойно меня».
-Она просто течёт. Как капля ртути не задерживается на баране, так и мысль мудрого не цепляется за обиду. Отпусти камень. Пусть Харгалжин унесёт его, как уносит всё, что не может остановить её бег к океану.
Всадник стиснул зубы. Медленно, сустав за суставом, он заставил свою онемевшую руку разжаться. Камень упал в воду с тихим, но окончательным звуком и, поблёскивая, исчез в стремнине.
— Что теперь чувствуешь? — спросил лама.
— Лёгкость... — выдохнул мужчина, глядя, как вода мгновенно сгладила круги на месте падения. — Но что, если завтра, когда я вспомню лицо друга, камень снова окажется у меня в руке?
— Боль воспоминания — это след копыта на земле. Оно есть, но оно не мешает траве расти, — сказал Ариун.
— Страдание же — это когда ты ложишься спать на этом следу и каждую ночь ворочаешься на жёсткой земле, проклиная коня. Мир меняется лишь тогда, когда меняешься ты. Не ищи покоя в новых землях; он рождается в сердце, свободном от пут прошлого.
— Твой названный брат давно умчался в свою сторону степи, а ты всё стоял на месте, сжимая тяжесть в руке. Разве это путь воина? Разве так живёт тот, кто ценит бег своего коня и дуновение ветра?
Путник закрыл глаза. Ветер с гор (салхи) шелестел ковылём, смешиваясь с вечным шумом реки. Впервые за долгие годы он почувствовал, как его дыхание становится глубоким и ровным, наполняясь тишиной бескрайней степи.
— А если наши тропы пересекутся снова?
— Пересекутся, — кивнул Ариун. — Но тогда ты встретишь его иным: тем, кто понял, что обида — это пыль прошлой погони, а не факел для пути вперёд. Никто не избежит укола колючки, но лишь глупец будет носить её в своём теле, пока не начнётся гниение.
Солнце (Нар), клонясь к седловинам гор, окрасило воду Харгалжин в цвет расплавленного золота. Всадник встал, сложил ладони у лба в почтительном поклоне ламе и направился к своему коню. Он уехал вдоль реки, не оглядываясь на воду, унесшую его камень.
Обида — это камень, который мы несём в своей походной сумке за другого.
Но даже самая справедливая ярость не развернёт вспять колесо времён, а лишь отнимет сияние сегодняшнего дня.Как говорил Будда:
Свобода начинается там, где заканчивается хватка за старую рану
Истинный покой— не в том, чтобы не иметь шрамов, а в том, чтобы не позволить им стянуть кожу так, что нельзя будет натянуть тетиву лука.
Притчи и авторские психологические рассказы у меня на ТГ канале. Подписывайтесь