Правда, только правда и ничего, кроме правды!
― Брусничное? А вы там были? Я искала материалы для дипломной работы и слышала, что в Брусничном ведьмы живут, которые весь мир от древнего зла охраняют, но там только крапива, малина, шиповник, иван-чай и гнилые брёвна. И болота вокруг. Если не верите, можете сами сходить и посмотреть. Я даже дорогу покажу. А имена, которые вы мне называете, я впервые слышу. Вот эту женщину знаю, да, но мне она представилась как Филомена, а не какая-то там… Не помню, как вы её назвали. Мы с ней встречались дважды. В первый раз она подсказала, как выйти к Сосновке, когда я заблудилась, ища это проклятое Брусничное. А на днях я нашла её, чтобы поблагодарить за помощь. Это преступление? Вторую вообще никогда в глаза не видела. Мне Филомена посоветовала к ней обратиться за информацией о древнем зле, в которое у вас тут все поголовно верят. Дома я её не застала.
Ни слова лжи. Честно-честно. Надоели уже, правда. Если я дочь того самого Бякина, то можно теперь меня во всякой бяке подозревать и обвинять? Не-не-не, так не пойдёт. Я профан в законах, но голова у меня на месте. Эти умники ещё и Вовку к пожару приплели ― его же грибники недалеко от Брусничного нашли. В паре километров всего. Совсем рядышком. А раз я ему не чужая, то могла и отомстить обидчицам из Брусничного за нападение на моего любезного друга. Во-первых, пусть сначала у врачей спросят, нападали ли ведьмы на Вовку. Утверждать подобное без доказательств как-то неправильно. А во-вторых, какие, к чертям, ведьмы? Мы не в Средневековье живём, чтобы в подобную чушь верить. И Брусничное не существует. Строить обвинение на кофейной гуще и местных легендах в суде пусть попытаются.
Моё терпение лопнуло. Подстава с обвинениями в гибели десяти человек ― это уже откровенный перебор. Понятно, что дедуля или его сообщники решили таким образом следы своей деятельности замести и хвосты припрятать, но вешать всё на меня… Обломятся.
Я собрала вещи и поехала в свой родной город ― сама, автобусом, не обращаясь за помощью к Тахиру. Всё равно нужно было освободить съёмную квартиру для новых жильцов, которых хозяин уже подыскал. Оплатить коммунальные, прибраться и так далее. И Вовку навестить в больничке, раз уж он очнулся. Но для начала мне очень сильно хотелось поговорить с дедушкой Яшей. Прямо аж припекало. Заскочила на квартиру, оставила там свои вещи и записку для хозяина с полной информацией о том, куда и к кому я пошла. Если снова вдруг «потеряюсь», то уже с указанием на виновных. И по пути ещё снимала на телефон короткие ролики и сразу сливала их в соцсеть ― доказательства того, что я еду к родственникам. Пусть попробуют потом сказать, что я не приходила ― фиг отвертятся.
Дверь квартиры открыла Диана Борисовна. Посмотрела на меня злобно, припомнив, наверное, как я ей грязный носок из бельевой корзины в рот засунула.
― Что? Не впустите? ― спросила я елейным голоском, снимая её перекошенную физиономию на телефон.
Она впустила. Дед Яша сидел в большой комнате в кресле, водрузив ноги на пуфик, и смотрел телевизор. Перевёл взор на меня, усмехнулся многозначительно и снова отвернулся. А я вынула из кармана бесполезный теперь уже осколок волшебного каменного зеркала и бросила ему на колени.
― Завязывай, дед, ― посоветовала искренне.
― Или что? ― уточнил он безразличным тоном, переложив камень на стол.
― Или вместо бесконечной старости, о которой мечтал, получишь заслуженное возмездие, ― ответила я. ― Знаешь, почему Ульяна зеркало разбила?
― Людмила, ― внёс он поправку.
― Нет, дедуль, ― возразила я. ― Ты так отчаянно стремился к вечному будущему, что не удосужился повнимательнее присмотреться к событиям прошлого. Людмила, пользуясь этой штуковиной, потеряла разум и человеческую душу. Она чуть в демона не превратилась, поэтому её наставница зеркало и разбила. А ты о существовании Ульяны не знал даже. И не только об этом. Ты вообще не вдавался в детали. Просто шёл к заветной цели, сметая любые преграды на своём пути. Сколько невинных жертв на твоей совести? Не подсчитывал? А сколько обманутых? Всё ведь аукнется.
Он снова посмотрел на меня, но в этот раз снисходительно.
― А твоя совесть чиста, да? Отца родного…
― Вот только не надо перекладывать всё с больной головы на здоровую! ― рассвирепела я окончательно. ― Если ещё хоть раз ко мне сунешься или бабушке навредишь, будешь со своими сыновьями в одной камере сидеть, понял?
― Ох, Ариша, Ариша… Дурная ты, ― ответил он. ― Гонору много от матери в наследство досталось, а ума нет ни капли.
Угрозу я почувствовала подсознательно. Диана Борисовна всё это время молча стояла у меня за спиной немного левее, поэтому краем глаза я её видела. Родственникам, похоже, доставляет особое удовольствие бить меня по голове. Пригнулась, повернулась, сбила тётушку с ног и опрокинула её на пол. Но у неё в руке было всего лишь полотенце. Ушибленная женщина дико завизжала, с лестничной площадки в квартиру сразу же вломились ответственные сотрудники правоохранительных органов ― скрутили меня и в наручники заковали. Один из них помог Диане Борисовне подняться и вежливо спросил, всё ли с ней в порядке.
― Уведите побыстрее отсюда эту неадекватную, ― попросила страдалица, болезненно морщась и потирая пострадавший при падении зад.
Меня увели. Посадили в авто с мигалками, доставили в кабинет очень солидного и сурового человека, а там сняли наручники и извинились. Я даже табличку на двери прочитать не успела, поэтому понятия не имела, как обращаться к собеседнику и какую должность он занимает. Но выглядел дядька внушительно ― широкоплечий, лицо квадратное, чёрные брови хмуро сдвинуты… Генерал, не меньше.
― Что? Теперь мне ещё и обвинение в нападении предъявят? ― свирепо поинтересовалась я.
Дядька сокрушённо качнул головой, налил воды из стеклянного графина в стакан и поставил его передо мной.
― Арина Матвеевна, успокойтесь. Никто ничего вам пока ещё не предъявляет, но у вас поразительная способность создавать неприятности себе же. Если продолжите в том же духе, нам придётся найти причину, чтобы временно вас изолировать. Для вашей же безопасности.
― А, то есть мне только что ради моей же безопасности чуть руку не сломали? ― уточнила я.
― Сотрудники уже за это извинились, ― заметил он. ― Послушайте меня, пожалуйста, внимательно. Вы своей самодеятельностью уже не первый раз нам оперативные действия срываете. Организация, к которой имеют непосредственное отношение ваши родственники, в разработке давно. Дело затрагивает интересы очень многих людей, и мы пытаемся прекратить это безобразие так, чтобы жертвы были сведены к минимуму, а вы…
― Я что? Сунулась к ведьмам, поэтому они все и погибли, да? Десять человек! По-вашему, это минимальные жертвы? И это тоже из-за моей самодеятельности?
― Нет, это наша вина, ― возразил собеседник. ― За общиной было установлено наблюдение, но наши ресурсы тоже не безграничны. У нас нет штатных колдунов и гадалок, которые могут предсказать и предотвратить массовое самоубийство.
― Само… То есть они сами? ― недоверчиво переспросила я.
― На месте происшествия обнаружена керамическая ёмкость со следами яда. Дом был заперт изнутри. Никто посторонний туда не входил. Звонки отслеживаются и прослушиваются. Никаких приказов извне эти женщины не получали. Они просто созвонились, договорились о встрече, собрались вместе и покончили собой.
Я сдулась. Некоторое время переваривала услышанное, а потом спросила:
― А вы все контакты отслеживали? Кто предложил встречу?
― Амалия Родынина. Вы можете знать её как Ключницу.
― А яд могла принести только Филомена, ― задумчиво произнесла я. ― Знаете, для того, чтобы дать человеку установку на какое-то решение или действие, вовсе не нужен телефон. Есть, например, живые духи, встреча с которыми кажется случайной и сразу же забывается, но донесённая ими мысль остаётся в памяти как своя собственная. И ещё мне недавно звонил кто-то странный. Речь была невнятной, но мозги набекрень съехали моментально. Понимаю, что звучит это дико, но вы первый начали. Если верите в колдунов и гадалок, то и в остальное тоже должны верить.
― Я верю, ― ответил он. ― И не просто верю, а работаю над такими делами уже больше двадцати лет. К сожалению, таких верящих в органах катастрофически мало, а одарённых, желающих помогать нам, нет вовсе. Приходится ждать реальных фактов и бороться с реальным злом, понимаете?
― Ну да. Уголовным кодексом не предусмотрено наказание за наведение порчи, сглаз и прочие злодеяния, потому что их невозможно доказать, ― согласилась я. ― Меня сейчас сюда привезли в целях предложения сотрудничать с вами, да?
― Нет, ― возразил собеседник. ― В вашем случае лучшая помощь заключается в невмешательстве. Просто посидите спокойно на одном месте и не пытайтесь вершить справедливость своими силами. Мы сами разберёмся. Но за подсказку с гипнозом спасибо. Проверю ещё раз сведения о контактах Родыниной и Шеиной за последние дни. Если найдём исполнителя, сможем выйти и на заказчика.
― Но реальный факт при этом всё равно останется фактом, ― подытожила я. ― Интересно, а такие дела официально ведутся? Вы же тоже перед кем-то отчитываетесь. Протоколы пишете, доклады, пояснительные записки. А в них же нельзя указать, что человек действовал под внушением, да?
― Нельзя, ― подтвердил он. ― Официально всё происходит в строгом соответствии с нормами закона. А неофициально действуем в меру своих сил и возможностей. Арина Матвеевна, вы же умная девушка. Всё превосходно понимаете. Прошу, не вынуждайте меня принимать меры, которые доставят вам только неудобства. За вами мы тоже приглядываем и в обиду не дадим, если вы сами не будете лезть на рожон. Знакомые, кстати, у вас очень надёжные и правильные. Побольше бы таких людей.
Это он про Вовку и Тахира. Попросил меня не втягивать уважаемого Владимира Петровича в неприятности ― чего ещё можно было ожидать от человека, который в магию только верит, но сам её никогда не касался? Он просто не знает, что Вовка уже втянут по самые жабры, причём добровольно. Я пообещала, что с этого дня буду сидеть на попе ровно и ни во что не вмешиваться. Навещу уважаемого человека в больнице, а потом ― по обстоятельствам. Мне работа нужна. Имеющиеся в наличии средства скоро закончатся, а сидеть на шее у Владимира Петровича я не намерена. Дядька посоветовал сменить фамилию, если родственные связи мешают трудоустройству. И волосы перекрасить. Я в ответ взяла из органайзера на его столе ножницы, срезала зелёную прядь и продемонстрировала результат. Дружно пришли к выводу, что удалённая работа для меня предпочтительнее.
Вообще он интересный человек. Гусев Бронислав Артёмович. И должность у него солидная, но название такое длинное, что я даже не пыталась его запомнить. Следователь по особо важным делам ― так проще. Обменялись контактами для связи и разошлись, как в море корабли. Я рассказала о разбитом зеркале то, чего Бронислав Артёмович не знал. Сообщила, что теперь у деда на руках все девять осколков, и он точно не будет бездействовать. Возможно, выждет немного времени, чтобы шум вокруг Бякиных поутих, а потом непременно попытается исполнить свою заветную мечту. Мне было обещано, что бабушка Рима и я не пострадаем ― слабая надежда, конечно, но всё равно приятно, что правоохранительные органы занимаются расследованием и таких невероятных дел тоже. Если полные бездари могут руководить магическими сектами, то почему бы таким же обычным людям этих бездарей не привлекать к ответственности? Всё закономерно. Каждый занимается своим делом.
К Вовке в больницу шла, как на праздник. Ничего покупать не стала, кроме его любимой минералки ― что попросит, то и принесу. Он в отдельной палате, уход достойный, врачебная помощь в полной мере…
― Арина Матвеевна, подождите! ― остановил меня в коридоре его лечащий доктор. ― Простите, что задерживаю, но вы должны кое-что знать. У Владимира диссоциативная амнезия.
― Чего? ― вытаращила я на него глаза.
Нет, о том, что такое амнезия, я приблизительное представление имею. Новость сразила меня наповал потому, что создание холодного огня влечёт за собой разрушение души ― эта информация действительно нанесена на корешок одной из книг Ульяны, я проверила. Чудо уже то, что Вовка выжил. Счастье, что он не стал овощем. Радоваться бы, но вдруг стало так горько, что я чуть было не заплакала.
― Вообще ничего не помнит? ― уточнила на всякий случай.
― У него отсутствуют воспоминания о каких-то конкретных событиях и людях, но полностью память не утрачена, ― пояснил доктор. ― С ним работают психиатр и невролог, поэтому не расстраивайтесь. После комы такое случается. Просто не давите на него сейчас, хорошо? Я не запрещаю вам посещения, если он сам от них не откажется.
― Ладно. Спасибо, что предупредили, ― кисло поблагодарила я врача и поплелась дальше.
Это как-то лечится? Может, само проходит? Нужно было спросить, но я очень сильно расстроилась. Когда вошла в палату, Вовка спал. Бледный такой, беспомощный, но, по своему обыкновению, гладко выбритый. Привычки не забылись ― уже хорошо. Я поставила бутылки с минералкой на тумбочку, посидела немного рядом с кроватью на стуле, повздыхала… Раньше у него была такая магическая силища, что на расстоянии нескольких метров ощущалась, а теперь её осталось совсем немного. Как там бабушка Рима говорила? «Иванушка-дурачок нужен, у которого храбрости и удачи больше, чем ума. Пришёл чтоб в Брусничное это, как слон в посудную лавку, и невзначай там всё разворотил. Даже если не смогёт, такого всё равно не жалко». А Вовку жалко. Он гад, но хороший.
― Лицо попроще сделай. Я вроде бы ещё не умер, ― слабо прозвучало с койки.
Проснулся. Взгляд болезненный, но ясный ― жить будет.
― Ты меня помнишь? ― спросила осторожно.
― А тебя можно забыть? ― съязвил он, но добродушно. ― Я всё помню, Арин, просто на некоторые вопросы отвечать не хочу.
― Даже мне?
― До тех пор, пока не выйду отсюда, даже тебе. Подарок нашла?
― Да. Я его деду отдала. Наверное, не нужно было, да?
― Теперь без разницы.
― Уверен? С других кусочков нельзя магию на этот перенести?
― Нет.
― Почему?
― Потом объясню. Откуда у тебя синяк опять на лбу?
Я и забыла уже, что меня при задержании в дядиной квартире слегка головой о дверной косяк стукнули. И не чувствовала, что там шишка выскочила. А больно, оказывается.
Рассказала Вовке о событиях тех дней, которые он проспал. И о текущей ситуации тоже. Он знает Гусева не понаслышке ― Вовкин отец вместе с этим человеком в школе учился. Одноклассниками были. Мир тесен, да. Иногда настолько, что дышать становится нечем. А на новость о гибели ковена Володя ответил:
― Избавляться от инструментов, ставших бесполезными, вполне логично. Знаешь, зачем это было нужно?
― Зачем? ― насторожилась я.
― Все верят, что община сторожила и сдерживала древнее зло. Теперь Брусничного нет, ведьмы сгорели заживо, а древнее зло…
― Вырвалось на свободу, ― завершила я мысль. ― Думаешь, начнётся паника, за которой можно будет что-то спрятать?
― Необязательно, но теперь за древнее зло можно выдать что угодно и кого угодно. Но это только моё предположение. Гусев не уймётся, пока всех сектантов до последнего не переловит. Он дотошный и упёртый.
― Знаешь, у меня сложилось впечатление, что для него эта борьба носит личный характер. Как вендетта, ― поделилась я впечатлением о новом знакомом.
― Так и есть, ― ответил Вовка. ― Отец рассказывал, что у нас тут однажды на почве местных легенд и суеверий придурки завелись с уклоном в сатанизм. Гусева мать одна растила. В один прекрасный вечер не вернулась с работы, а потом на окраине города нашли её труп со следами ритуальных издевательств. Пацан уехал жить к деду с бабкой, а потом выучился на следака и с особым рвением принялся за такие вот дела. Он вообще в Москве живёт. Давно его не видел. Нужно будет зайти как-нибудь, пока он здесь. Хоть поздороваться.
― А тебя когда выпишут? ― спросила я с надеждой услышать слово «скоро».
― Да хоть сегодня, ― прозвучало в ответ. ― Отказ от госпитализации напишу и домой поеду. С тобой вместе. Хочешь?
― Ты плохо выглядишь, ― намекнула на то, что подлечиться ему всё же не помешает.
― А ты слышала, что врачи являются самыми ужасными пациентами? Я хоть и не врач, но невролога с утра уже довёл до нервного тика.
Я улыбнулась. Искренне. У Вовки поразительная способность влиять на моё настроение. Может и выбесить, и развеселить. Но ему правда нужно себя поберечь. Не от хорошей же жизни на больничную койку угодил.
― Завтра утром если ещё и психиатра до психоза доведёшь, можешь смело выписываться. Уверена, у тебя всё получится. Ты способный, ― ответила ему с улыбкой.
Поболтали ещё немного на отвлечённые и серьёзные темы, но на многие вопросы Вовка отвечать не хотел, поэтому разговор получился скомканным. Я пообещала ему, что завтра утром навещу снова и привезу всё, чего он хочет. «Ничего не надо, всё равно домой поеду», ― услышала в ответ. Пришлось смириться с его непреклонностью, поскольку всё равно всё будет сделано именно так, как он задумал.
Возвращаясь на съёмную квартиру, я решила, что наконец-то могу дать себе хотя бы один денёчек отдыха от жутких головоломок. Буду просто ничего не делать. Возможно, высплюсь наконец-то хорошенько. У меня теперь защитники со всех сторон ― спасут, если вдруг снова какая-нибудь беда нагрянет. Вовка жив и относительно здоров. Уверен, что зеркало восстановить нельзя. Господин Гусев позаботится о том, чтобы дедушкины амбиции не свели меня в могилу. Всё ведь хорошо, да? Что-то уже действительно закончилось, на завершение других проблем нужно время, но в целом можно вздохнуть свободно и расслабиться.