День подкатился к концу, и на улице быстро и неуклонно начинало смеркаться. Тёмная летняя ночь, подбиралась к Неврам, постепенно подползая со стороны леса, где она уже разгулялась среди высоких сосен и разлапистых ёлок, которые приняли на себя последние оранжевые отсветы закатного солнца. На болоте гулко заухала выпь и оживился от вечерней прохлады хор лягушек. Денис открыл в хате два окошка на противоположных стенах, и в комнате появился освежающий сквозняк.
- Москитки не забудь поставить, - напомнил Юрик, и Денис начал расправлять кружевные занавески в оконных проёмах, чтобы не залетели на огонёк жирные деревенские комары.
- Как в средневековье, - недовольно пробормотал Борис, - день кончился – ложись спать, дожились…
- Зато ты не в окопе, - заметил Денис, - не забывай, почему мы здесь, а то совсем, смотрю, растащило. Люди раньше в деревнях так и жили.
- Надо как-то узнать, что происходит вообще, в стране, в мире.. – задумчиво произнёс Борис, растягиваясь на диване.
- Газету сходи купи, - проворчал Юрик.
Вдруг в окно стукнул мелкий камушек, и с улицы послышался голос Антона:
- Боря, выходи гулять!
- За мной пришли, спасибо за внимание, сейчас, наверно, будут убивать, - скороговоркой проговорил Борис и, подскочив с дивана, ловко запрыгнул в тапки и спешно вышел из дому.
- Друга по разуму нашёл, - прокомментировал Юрик.
- Угу, - безразлично согласился Денис, лежащий на кровати.
Выйдя на улицу Борис поздоровался с Антоном. Тот, судя по лицу, был уже под градусом. Глаза его подëрнулись стеклянной поволокой, а на лице блуждала довольная улыбка.
- Мы там бухаем, - он неопределённо махнул рукой куда-то за спину, - скучно, короче, компания тухлая, вот за тобой пришёл. У тебя это… есть ещё?
- Сейчас посмотрю, должно быть, - Борис энергично забежал в сени и откинул крышку погреба. Запрыгнув в яму он согнулся и нащупал горлышко бутылки, потом встал и пристально начал всматриваться в этикетку, пытаясь повернуть её к остаткам света. Подняв глаза он увидел Юрика, стоящего в дверном проёме.
- Что, опять? – Юрик смотрел на Бориса, скрестив руки на груди.
- А что? Ты мне мамка, что ли? Не дури головы, хочу и бухаю! – Борис вылез из погреба и закрыл крышку, - всё, давайте, спать ложитесь, я гулять, – он выбежал со двора, как будто Антон мог уйти, не дождавшись, и вместе с новым другом зашагал прочь.
- Куда идём то? – спросил Борис, разбавляя повисшую тишину
- Глеба с Валентиной знаешь? Крайний дом.
- Это у которого красный гольф?
- Угу
- А жена ничё у него такая.
Антон повернулся к Борису и улыбнулся половиной рта.
- Старая… Но для тебя ничё.
Они шагали по грунтовой дороге, вдоль которой их сопровождали мёртвые провода линий электропередач и бетонные столбы-опоры.
- Вот тут хата была ещё пять лет назад, - указал Антон на участок, поросший бурьяном выше человеческого роста, - крепкий дом был, большой, сгорел дотла. Тётка Маня яйцо на молоке поджарила – Хута задобрить, а муж её, Степан, бухой пришёл и яйцо съел. Вот Хут им хату от обиды и спалил, а сам в колесо превратился, его Мамоцька потом к себе во двор забрал, Хут в огне то не горит.
- А сами то живы остались?
- Остались, свинья только сгорела, бегала по двору живым факелом, на все Невры верещала. Они страховку потом получили и в город уехали.
- Понятно, - Борис мысленно усмехнулся от той серьёзности, с которой Антон рассказывал про какого-то Хута. Домовой, наверное, здешний. Но в темноте смешно было не полностью, было и немного жутковато. Когда участок с пепелищем, покрытым бурьяном, остался за спиной, по позвоночнику пробежал холодок, и Борис украдкой повернул голову и скосил глаза назад, не идёт ли за ними таинственный Хут, и не катится ли колесо, которое не сгорело… Тьфу, чепуха! Он поднял к глазам бутылку и в свете молодой Луны сумел прочитать:
- О, армянский коньяк вытянул, это я люблю! А то я виски как-то не очень, а ты? – Борис спросил и тут же опомнился, что Антон навряд ли когда-то видел виски где-нибудь, кроме кино. Тот в ответ пожал плечами и покачал ладонью в жесте «так себе».
- Слышь, Антон, - решив сменить тему спросил Борис, - а ты работаешь где-то?
- Так я это, в Польшу на заработки езжу, - ответил Антон, а потом засмеялся, - а сейчас и уезжать не надо, Польша сама к нам приехала.
- Ну да, - невесело согласился Борис.
- А вот и пришли, заходи, не бойся, собаки нету, за мной иди, вот сюда, за хату, - Антон по-хозяйски провëл гостя по тёмному подворью.
- О-о-о, наконец-то, - густым басом протрубил хозяин, - Глеб, - тут же представился он Борису, протягивая руку, - жена моя, Валентина, - она тоже протянула руку для пожатия. Борис представился. Рука у Глеба была сухая, широкая и шершавая, рука труженика, у Валентины ладонь оказалась тонкой и холодной. Борис внимательно разглядел хозяина. Приземистый, коренастый, руки толщиной почти, как ноги, волосы чёрные, на голове, которая будто заострялась от широкой тяжёлой челюсти к треугольной макушке, проявлялись большие залысины. Он перевёл взгляд на Валентину и на мгновение встретился с ней взглядом. Она делала вид, что они до сих пор не были знакомы. Борис не удержался и обвëл взглядом её фигуру. Синие джинсы туго обтягивали крутые бёдра, а рубашка в крупную клетку, заправленная в джинсы, повторяла две округлости крепких грудей. Борис отметил, что лифчика на ней не было, взгляд цеплялся за два характерных бугорка на рубашке.
- А ты со своим? – удивился Глеб, - ну Антоха, ну жук! Гостя на коньяк раскрутил. Ладно, пригодится, - он взял бутылку и поставил на стол, - нашего попробуй сначала, натур-продукт, всё своё. На столе стояла бутылка из-под ликёра «Амаретто» с содержимым, которое, казалось, слабо мерцает зелёным светом в темноте. Рядом со столом исходили соком над раскалёнными углями румяные шашлыки.
Антон разлил зеленоватую жидкость по рюмкам. Почти как абсент, заметил про себя Борис, но навряд ли он.
- Давайте, ребята, за нас с вами и за хрен с ними! - Антон залихватски опрокинул странную жидкость в себя и с сопением занюхал рукавом. – йэ-э-э-х, хороша!
Борис повторил ритуал вслед за ним. Жидкость обожгла пищевод и загорелась во рту, в голову подозрительно быстро ударило тупым ударом, замлели руки и ноги.
- Хорошо, - подтвердил он.
Беседа потекла свободно и развязно, стаканчики наполнялись мерцающей зелёной жидкостью и исправно осушались.
- А знаешь, мне моё имя не нравится, - лукаво улыбнулась Борису Валентина.- Всегда хотела, чтобы меня по другому звали.
- Тебе имя Юля подошло бы, - Борис слегка прищурился, подбирая подходящее имя.
- Не-е-е, - Валентина сделала обиженный вид и картинно надула губы, - я хочу быть Натальей.
- А почему Натальей? – удивился Борис.
- А что, не нравится? – она подошла поближе и слегка толкнула собеседника бедром.
- Да нет, почему? Нравится, красивое имя.
- А у тебя дети есть? – неожиданно перевела Валентина тему, - у меня, вот, двое, сын и дочка. Люблю их, сейчас в лагере в городе.
- У меня тоже двое, оба мальчики,
- А как зовут, сколько лет?
- Женя и Артём, старшему десять, а младшему, - Борис запнулся, вспоминая, - шесть.. Или… Нет, семь.
- Ты что, не помнишь, сколько детям лет? – Валентина подошла ещё ближе и стала так, что её грудь коснулась Бориса.
- Вижу просто редко, в разводе три года, - Борис попятился на полшага и обернулся, ища глазами Глеба с Антоном, которые успели отойти на несколько метров и о чём-то горячо спорили.
- Что, боишься меня? Я не кусаюсь, - Валентина снова сократила расстояние между ними и теперь плотно прижималась к собеседнику грудью.
- Вообще-то, муж твой рядом, - Борис снова покосился на Глеба, но не смог удержаться и обнял женщину за талию.
- Жена тебя, небось, проклинае-е-ет?- Валентина протянула последнее слово с каким-то сладострастием, и внезапно, будто из запазухи, поднесла Борису ко рту пластиковый стаканчик с зеленоватой жидкостью, - давай, за деток, пей до дна, а за мужа моего не беспокойся, они с Антоном сейчас в говно накидаются и спать пойдут. А мы с тобой… - она ещё плотнее прижалась к Борису, - плавать умеешь? – снова перепрыгнула она на другую тему.
***
***
- Умею, - голос у Бориса сорвался в нижние ноты, и он прокашлялся, - умею, - ещё раз, более уверенно повторил он.
- Вот и отлично, - в глазах Валентины мелькнули зелёные искорки, и она слегка отпрянула, - эй, голубки! Давайте к столу, Борю одного на меня бросили, скучно нам!
Антон и Глеб ещё с десяток секунд о чём-то спорили, потом, нехотя, вернулись к столу. Антон подхватил бутылку и ловко разлил содержимое по стаканчикам.
- Внимание, тост! – торжественно произнёс Глеб, - разумный человек обычно пьёт, что в нашей жизни лучше опьяненья? Всечасно упивается народ любовью, ложью, золотом и ленью. Без опьяненья жизни сладкий плод казался б просто кислым без сомненья. Так пей же всласть на жизненном пиру, чтоб голова болела по утру! – он запрокинул голову и залил жидкость из стаканчика себе в широко разинутый рот.
- По Байрону решил пройтись? – улыбаясь спросила Валентина, с нежностью глядя на мужа. Борис с удивлением посмотрел на Глеба, оценив неожиданный поэтический этюд.
- Ты же знаешь, я Цоя фанат, но тут, что-то, Байрон вспомнился. Ты, Боря, Цоя как, уважаешь?
- Ну-у-у, - протянул Борис, - вообще-то есть к нему претензия.
Глеб удивлённо поднял бровь и вопросительно посмотрел на собеседника.
- Зачем он «кукушку» Гагариной перепел? – с вызовом спросил Борис.
На несколько секунд возникла напряжённая пауза, а потом все прыснули от смеха.
- Хорошая шутка, - сказал Глеб и снова плеснул из «Амаретто» по рюмкам, - давайте, за музыку.
Всё подняли стаканы. Глеб снова запрокинул голову, а Валентина, тем временем, подвинулась к Борису и прижалась к нему ягодицами. Борис поперхнулся, и адский абсент попал в дыхательное горло. Он закашлялся, ловя ртом воздух, от чего Антон с Глебом громко заржали.
- Ничё, городской, привыкнешь! – Глеб ударил рукой-кувалдой по спине Борису, и у того как-то сразу восстановилось дыхание.
- А ты знаешь, как группа «Кино» сначала называлась? – продолжил Глеб, пережёвывая кусок мяса.
- «Гиперболойды инженера Гарина»? – предположил Борис.
Хозяин от удивления перестал жевать и удивлённо уставился на гостя.
- Смотри-ка, хоть из Минска, а знает! – восторженно бросил он Антону, - только правильно «Гарин и гиперболоиды».
- Э-э-э, - растерянно затянул Борис, - а что с Минском то не так?
- Ну… Мы ближе, что ли к… Да ладно, забей, Антоха, разливай! – Глеб махнул другу и чеканно поставил пустую рюмку на стол, - Слушай, Боря, а ты знаешь, что Цой с друзьями ловили голубей, раскрашивали их в попугаев и отпускали. По-моему это прекрасно, мир становился ярче и веселее!
- Ну не знаю даже, - Борис почесал затылок, - как-то жестковато по отношению к голубям, нет?
- А ты что, считаешь, что голубю унизительно быть попугаем? Типа попугаи хуже голубей?
- Да ты орни… Орнито… - Антон зацепился языком за буквы в сложновыдуманном слове и с трудом выговорил: - орнитонацист!
Борис повернулся в темноту и задумчиво, точно в видеокамеру, проговорил:
- Орнитонацистом быть ещё не приходилось…
Все дружно засмеялись, а Валентина толкнула его бедром.
- А ты смешной, - с улыбкой сказала она.
- Стараюсь, - пожал плечами гость.
Через четверть часа Антон и Глеб снова отошли в сторону и принялись спорить, а Борис и Валентина сидели за столом. Далёкая луна уже слегка раздваивалась в глазах Бориса, но близкая Валентина ещё была в единственном экземпляре.
- Иди на речку, к старому шлюзу, - Валентина слегка наклонилась к Борису и заговорщически зашептала, - я этих алкашей уложу и тоже приду.
Борис молча кивнул и встал из-за стола.
- Ладно, мужики, спасибо за угощение, я домой, спать пойду.
Глеб и Антон тут же прервались и подошли к Борису, пожимая ему руки и горячо обнимаясь.
- Давай, Борян, заходи ещё, - Глеб стиснул Бориса в железных объятиях и слегка приподнял над землёй.
- Давай, Глеб, приятно было познакомиться, Антон, Валентина, - Борис поднял вверх сжатую в кулак руку и зашагал к калитке.
Шлюз находился в самом конце деревни, и идти до него было метров триста. Дорога колыхалась перед глазами при каждом шаге, в полной темноте, слегка разбавленной светом раздвоенной глазами луны, Борису казалось, что он не идёт а шагает на месте. В Невры, выбравшись из болота, заполз густой туман, и скрыл всё вокруг так, что видно было только на пару метров вперед. Наконец Борис увидел торчащие над туманом ржавые винтовые стержни старого шлюза, послышался шум воды, перекатывающейся через железный порог. Он подошёл поближе и сел на увлажнённую туманом траву. Из-под моста на него уставились пустыми глазницами два чёрных пролёта, вода в них шумела и будто что-то бормотала, по речной глади разносился едва уловимый гул эха. «Ху-у-ут», - пропела река, «Ху-у-ут». Борис всмотрелся в темноту под мостом и, показалось, увидел какое-то движение. Вдруг, ему на плечи легли холодные ладони, Борис едва не подпрыгнул от неожиданности. Он резко обернулся и увидел Валентину, она стояла, возвышаясь над ним, и улыбалась.
- Я купаться, - сказала она и одним движением через голову, как умеют только женщины, стянула рубашку. Борис уставился на колыхнувшуюся бледную грудь с тёмными ореолами сосков. Валя прошла несколько метров до воды, вытянула из волос шпильку, и они рассыпались чёрным смоляным водопадом по плечам. Потом, томно выгнувшись, она спустила джинсы вместе с трусиками и шагнула в воду.
- Мне одной купаться, или ты все-таки присоединишься? – женщина повернулась к Борису и, слегка расставив ноги в стороны, поставила руки на пояс.
- Я уже, - Борис вскочил и начал торопливо стягивать с себя одежду. Когда он разделся, Валентина уже плавала в темной, отливающей серебром воде. Он быстро вошёл в воду, которая оказалась тёплой, просто-таки парной, как молоко. Валентина подплыла к нему и обняла за шею, Борис почувствовал, что куда-то уплывает, луна ещё больше стала двоиться в глазах. Стройная нога плавно заползла ему за спину, он медленно провёл по ней рукой от бёдра до колена, и ниже, к голени. Ладонь неожиданно проехалась по… Коже? Это не кожа… ЧЕШУЯ?
- Ты что, русалка? – словно через туман в голове с глупой улыбкой спросил Борис.
- Я озерница, а муж мой – кадук, и он тебя заберёт, - пропела в ответ Валентина и прильнула губами к его рту. Язык у неё был длинный и раздвоенный на конце. Закинув вторую ногу ему за спину она ловко двинула бёдрами, и они соединились, задвигались, раскачивая воду, то ускоряя, то замедляя течение быстрой реки. Руки Валентины сползли с шеи на спину Борису, и длинные тонкие пальцы впились в кожу острыми ногтями. Вскоре женщина откинула голову назад и, тихо застонав, прочертила на спине алые полосы параллельных царапин. «Да что там, когти у неё?», - подумалось Борису, который от резкой боли сбился с ритма и на мгновение остановился. Валентина посмотрела на него мерцающими зелёными глазами, а потом наотмашь дважды хлестнула по обеим щекам.
- Я что, велела тебе останавливаться? – она смотрела с торжеством и улыбалась, мелкие заострённые зубы сияли фаянсовой белизной в лунном свете, и Борис ощутил прилив энергии и понял, что ему это понравилось. Он задвигался с новой силой и вновь впился в прохладные влажные губы. Раздвоенный змеиный язык выплясывал тарантеллу во рту мужчины, а острые ногти беспощадно полосовали спину. Вода вокруг них бурлила и закипала, будто стая пираний рвала под водой случайную жертву. Борис содрогнулся в сладостной судороге, живот его напрягся раз, другой, третий, четвёртый, пятый… Стало уже неприятно и больно, по лицу хлестнуло.
- Боря, Боря, проснись! Ты задрал икать уже! Дом трясется от тебя! – он приподнял тяжёлые веки и увидел над собой Юрика, - сейчас обратно на речку занесëм, иди воды попей, что ли!
Борис поднялся с кровати и тут же упал обратно. Тяжёлый металлический шар перекатился от макушки к затылку и больно стукнул, разнося боль по черепу и дальше по всему организму. Желудок свело и Бориса резко замутило, кишки начали сжиматься в узел, во рту появилась кислая слюна. Он оттолкнул Юрика и, пригнувшись, выбежал из дома. Его вывернуло на ходу. Испуганные куры в панике разбежались по двору, закудахтав и захлопав пёстрыми крыльями. Желудок Бориса изверг из себя зелёную вязкую массу вперемешку с какими-то водорослями и мелкой ряской. Он упал на колени и продолжил блевать. Вскоре он успокоился и тяжело, с подвыванием задышал, с его нижней губы свисала тягучая зеленая нитка, соединяясь с лужей посреди двора.
- Фу! Боря, ну ты и свинья! – сказал вышедший Денис, - так нажраться! Может хоть бухать перестанешь, что ты пил такое?
Борис, услышав про выпивку, вновь скрутился в судороге, но из него уже ничего не выходило, кроме истошного утробного звука. Он медленно поднялся с колен и тыльной стороной ладони вытер рот, после упёрся руками в бока и с минуту смотрел в небо, тяжело дыша.
- Меня до обеда не трогать и ничего не спрашивать, - Борис поплëлся обратно в дом и завалился на диван, скрипнув старыми пружинами. Некоторое время он ворочался, пытаясь поймать равновесие для чугунного шара, катающегося внутри головы, потом, видимо поймав, затих и замер в неподвижном положении на пару часов. Несколько раз он проваливался в тревожный рваный сон, и тогда ему снилась огромная жаба, которая прыгала ему навстречу, всё ближе и ближе, и, когда она приближалась в плотную и прыгала ему в лицо, Борис дëргался всем телом и просыпался. «Не думал, что когда-нибудь ещё это произнесу, но пить больше никогда не буду», - подумал он после очередного пробуждения и снова начал искать взглядом точку в комнате, которая не причиняла бы боли.
Автор: Гурченко Виктор
Источник: https://litclubbs.ru/articles/59114-ozernica.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: