Неудача, связанная с повестью «Оттепель», о которой я писал здесь, сильно отразилась на творчестве Ильи Григорьевича Эренбурга. Художественных произведений он больше не писал. В середине пятидесятых годов Илья Григорьевич много путешествует. Результатом путешествий стали своеобразные путевые заметки об Индии, Греции и Японии. Заметки выходили под различными названиями, печатались в различных изданиях. Отдельной книгой они вышли в 1960 году и называлась та книга «Индия, Япония, Греция». Читая путевые заметки Эренбурга, у меня сложилось стойкое убеждение, что автор устал от жизни, что его уже мало что интересует. Будто бы мало кому понятную
Индию он проехал на машине в какой-то полудрёме. С одной стороны, надо что-то было написать, с другой стороны, писать уже не хотелось или не о чем было писать. Вот мы и читаем длинные рассуждения о взаимном проникновении культур Азии, Европы, древней Греции. Тут же переходим к борьбе Индии против английских колонизаторов, естественно, читаем о величии дружбы Индии с Советским Союзом. Да, Илья Эренбург – корреспондент, репортажник. Поэтому и путевые заметки об Индии походят, скорее всего, на длинный, сухой, газетный репортаж. Но вполне возможен и другой вариант. Надо было написать об Индии таким образом, чтобы у советского читателя не возникло острого желания посетить Индию.
Как быстро бежит время. Прошло каких-то тридцать лет, а нам кажется дикостью повальный запрет выезда граждан за рубеж. Причем, это касалось только нашей страны. Да, было советское туристическое бюро «Интурист», которое продавало заграничные туры, но, чтобы купить такой тур, надо было быть избранным, пройти тщательную проверку на лояльность. Не дай Бог, кто-то из родственников был в далёкие сороковые в плену у немцев, или есть дальние родственники за рубежом. Не дай Бог желающий выехать за рубеж не является членом КПСС или не передовик производства, или холост – не замужем, или национальность подкачала. Кстати, разведённым тоже выезд за границу был под запретом. Да и путёвок было мизерное количество, доставались они только избранным. Для получения заграничной турпутевки надо было пройти строгий отбор в КГБ и обкоме партии. Почему коммунисты не доверяли своему народу? Боялись, что народ увидит процветание «загнивающего» капитализма? Расскажет про порядки в самой лучшей и процветающей стране развитого социализма? Или боялись массового дёра из страны несознательных граждан? А может всё проще, в обкомах, КГБ на выездных разрешениях сидело туча народу. Довольно не пыльная, и вместе с тем, очень хлебная работа. Вот они и старались доказать свою сугубую необходимость стране, иначе давно бы их повыгоняли. Меня всегда внутренне возмущали прекрасные репортажи Георгия Зубкова о жизни Парижа. Так и хотелось крикнуть в телевизор: «Так пустите же посмотреть, ёлки зелёные!!!». Мне три раза отказывали в покупке советских заграничных турпутёвок. Как выгнали коммунистов, зашел в турбюро и спросил, ни на что не надеясь, можно ли в Париж? Пожали плечами, взяли мой загранпаспорт и… через пять дней я был уже на Елисейских полях. И про родственников заграницей, про немецкий плен, семейное положение никто не спросил. Во, настали времена!!
А Эренбург из своих заметок про Индию создал типовую статью в энциклопедическом формате. Я не увидел в ней духа путешествия, дорожных восхищений и удивлений. Вместо этого, пресыщенный тон, вялость повествования.
«Страна большая; кажется, в ней все есть — от северных сосен до гигантских тропических пальм. Пустыня Тар, где люди мечтают о воде, и Ассам — самое дождливое место мира. Кофейные рощи. Плантации риса. Сахарный тростник. Чудесное дерево Индии манго с золотыми сладкими плодами. Вместо репейника — ананасы, вместо бузины — пунцовые изгороди бугенвиллей, вместо крыжовника — бананы, вместо берез — высочайшие кокосовые пальмы. Океан; он то уходит далеко, то подбирается к домам; в нем много акул, и люди боятся купаться.
Солнце неистово, на юге оно не знает передышки и не дает человеку передохнуть. Очень жарко в Мадрасе или в Бомбее, а в Калькутте жара сырая: влажность воздуха даже в сухие периоды года превышает девяносто процентов; все время — ощущение, что ты в оранжерее. Летом во время муссонов льют тропические ливни. В джунглях тигры, леопарды, носороги, слоны. Много змей; говорят, что иногда они забираются в дома; мне повезло — я видел змей только у бродячих факиров, которые устраивают на улицах битвы мангусты с коброй. Обезьяны порой опустошают поля, они залезают в окна домов и крадут помидоры, орехи, бананы. Буйные лианы обвивают деревья, а деревья диковинные: баньян, бальзамные, равенала, саловые и много других, для которых нет русских названий: они пускают в землю воздушные корни и цветут огромными яркими цветами, похожими на орхидеи. По стенам взбираются бурундуки. Кружат орлы, беркуты, ястребы. Есть в природе нечто чрезмерное, оно давит человека. Все расы смешаны и перемешаны. Невежественные немецкие расисты клялись арийской чистотой и даже переняли один из священных знаков индуизма — свастику. Арии не были древнейшими обитателями Индии, они пришли с севера за две тысячи лет до нашей эры. До них существовала древнейшая цивилизация долины Инда. В музеях можно увидеть скульптуру, найденную при раскопках Мохенджо-Даро; лица, изображенные на медальонах, напоминают чем-то египтян.»
Далее, идут заметки про Японию. Здесь более веселее и интереснее читать. Похоже на то, что Япония ошеломила автора. Он не мог постичь японские контрасты: бумажные жилища и мощные машиностроительные заводы, желание японцев построить вокруг себя маленький мир: маленькие икебаны, маленькие сады камней и безбрежный океан. Рыбацкие джонки и мощный современный флот. Автор отмечает трудолюбие японцев, граничащее полной самоотдачей, постоянное стремление учиться. Интересно, автор так и не нашёл, что написать в плане превосходства социалистического уклада над японским жизненным укладом. Упор был сделан на советско-японскую дружбу. Зато большое место уделил атомной бомбардировке японских городов.
«Пожалуй, нигде за границей (если, конечно, оставить в стороне славянские государства) я не встречал столько людей, говорящих по-русски. В одном из университетов Токио, Васэда, семьсот студентов изучают русский язык. Возле древней столицы Нара имеется высшая школа с русским факультетом. В университете Кобе я встретил студентов, изучающих русскую литературу. Передо мной список советских романов и повестей, переведенных за последние шесть-семь лет на японский язык; в нем около двухсот названий. Всего пять или шесть японских писателей могут прожить на гонорары за свои книги, но около двадцати переводчиков с русского живут на гонорары за переводы.
Со стороны многое виднее. В Японии понимаешь, какую роль играет советская литература, несмотря на многие ее недостатки. Она помогает понять душу народа, к которому приковано внимание мира. Те советские книги, которые у нас дома кажутся одни чересчур розовыми, другие чересчур черными, позволяют чужестранному читателю лучше понять различные стороны советской жизни, делают ее более разноликой, да и более человечной.
Дружбе наших двух народов способствует взаимное отсутствие предубеждений. Наш народ лишен расовых предрассудков, он умеет уважать несхожие с нашими нравы, ценит чужую культуру. Что касается японцев, то им свойственна любознательность, пытливость ума, большая внутренняя терпимость.
Сколько из пяти миллионов студентов найдут работу? Не знаю. Некоторые мне говорили с печальной усмешкой: «Зато мы кое-что узнаем в университете...» Газеты пишут, что среди молодежи участились самоубийства, это приписывают и безработице, и любовным драмам (быт еще держится, а его обоснования исчезли), и душевному смятению. Самоубийством кончают сотни, может быть, тысячи; десятки миллионов живут, ищут. Они грустно шутят, много думают и много, очень много читают.»
Греции не повезло ещё больше. Очерк о Греции напоминает винегрет из исторических фактов, описаний культурного достояния, попыток проанализировать политику страны. Возмущения грабежом англичанами исторических ценностей. Восхищение мужеством греков во время Второй мировой войны. С одной стороны, Эренбург радуется, что Грецию, по его признанию, «не успел развратить капитализм», с другой стороны – отмечает индустриальную отсталость страны. Если очерки о Японии и Индии издавались отдельными книгами, публиковались в газетах и журналах, переводились на иностранные языки, то размышления о Греции отдельно не публиковались и не переводились.
В целом, книга Эренбурга «Индия, Япония, Греция» оставила у меня грустные впечатления. Впервые у известного нашего писателя я встретил скучные, с большим идеологическим настоем путевые заметки. Видимо для того, чтобы у советских граждан не возбуждать желания к заграничным поездкам. Нечего делать заграницей советским людям.
Благодарю Вас за то, что прочли статью. Всего Вам самого доброго! Будьте счастливы! Вам понравилась статья? Поставьте, пожалуйста, 👍 и подписывайтесь на мой канал