Алопеция обычно звучит как диагноз из кабинета дерматолога, где обсуждают анализы, гормоны и схемы лечения, но для большинства людей это не просто медицинская проблема, а событие, которое меняет то, как они смотрят на себя в зеркале и как ощущают собственную жизнь. Потеря волос очень быстро перестает быть только косметической темой и превращается в вопрос силы, идентичности, привлекательности, права занимать место среди других, и именно поэтому она так легко связывается с переживанием утраты смысла: как будто вместе с волосами рассыпается привычный образ себя, вокруг которого строилась внутренняя история.
Автор: врач, психосоматолог Екатерина Тур. Автор бестселлеров по психосоматике
Если говорить строго медицинским языком, под зонтиком алопеции скрываются разные состояния: аутоиммунная очаговая алопеция, андрогенетическое выпадение волос, телогеновая реакция на стресс или соматическое заболевание, последствия химиотерапии. Общим для них остается то, что волосы, которые по умолчанию воспринимаются как естественная и стабильная часть тела, начинают стремительно исчезать, а человек оказывается вынужден реагировать на эту потерю каждый раз, когда проходит мимо зеркала или выходит к людям. При этом исследования по психодерматологии подчеркивают, что связь между стрессом и выпадением волос не сводится к прямой формуле «понервничал - облысел»: важнее то, как устроена система совладания со стрессом, как человек переживает привязанность, насколько он умеет распознавать и называть свои эмоции и есть ли у него опора в отношениях.
Для очаговой алопеции, которую чаще всего и называют в психосоматическом контексте, показано, что пациенты нередко имеют высокие уровни тревоги и депрессии, социальную фобию, посттравматические симптомы, а качество жизни у них существенно ниже, чем у здоровых сверстников. Люди с алопецией чаще описывают чувство стыда, избегание социальных ситуаций, отказ от привычных ролей, иногда - мысли о нежелании жить дальше. В больших выборках взрослых и детей с алопецией систематически находят повышенный риск диагностируемых депрессивных и тревожных расстройств по сравнению с популяцией, и этот риск сохраняется даже спустя годы после дебюта болезни.
При этом парадоксально, что классические работы по психосоматике алопеции показывают: не столько количество стрессовых событий отличает пациентов от контроля, сколько их внутренний способ переживать и перерабатывать эти события. В исследовании A. Picardi и соавторов пациенты с первой манифестацией очаговой алопеции не имели большего числа травматичных событий, чем группа сравнения, но заметно чаще демонстрировали избегающий стиль привязанности, высокий уровень алекситимии и низкую субъективную социальную поддержку. То есть решающим оказывается не сам по себе стресс, а то, насколько человек умеет выдерживать эмоциональные нагрузки в контакте с другими, признавать зависимость, говорить о своих переживаниях, а не сворачивать их внутрь тела.
С психодерматологической точки зрения алопеция рассматривается как точка пересечения иммунных процессов и психических состояний. Обзор M. García-Hernández и коллег показал, что значимые жизненные события и внутрипсихический стресс могут играть роль пусковых факторов для отдельных эпизодов очаговой алопеции, при этом психические расстройства - главным образом тревога и депрессия - встречаются у этих пациентов заметно чаще, чем в популяции. В исследованиях M. Gupta и F. Matzer прослеживается важная деталь: пациенты, которые сами связывают выпадение волос с стрессом, отличаются более выраженной эмоциональной реактивностью, и у них чаще фиксируется неблагоприятный образ тела и специфические неадаптивные стратегии совладания вроде избегания и эмоционального подавления.
То есть на уровне фактов речь не идет о том, что «алопеция от нервов», но довольно отчетливо видно, что выпадение волос и психическое состояние вплетены друг в друга: хронический стресс и личностные особенности могут повышать уязвимость к заболеванию, а сама болезнь становится мощным источником нового стресса, травматического стыда и социальной изоляции, закрепляя замкнутый круг.
Психосоматический и психоаналитический взгляд добавляет к этому еще один измерительный прибор - он спрашивает, какое место занимали волосы в субъективной картине тела до болезни и что именно рушится внутри человека, когда он неожиданно оказывается «другим» в собственных глазах. Волосы, по данным антропологических и психоаналитических исследований, во многих культурах выступают маркером силы, зрелости, сексуальности и идентичности, выполняют функцию как бы психологической одежды, прикрывающей уязвимое. В классических символических трактовках от библейской истории Самсона до современных работ по мужскому облысению волосы связаны с представлениями о мужественности, женственности, принадлежности группе, а их утрата может переживаться как форма символической кастрации, потери статуса и защиты.
Когда у человека развивается алопеция, особенно быстро и драматично, он сталкивается не только с необходимостью носить головной убор или парик, но и с вопросом: кто я теперь. Для многих пациентов выпадение волос совпадает по времени с периодами жизненного выгорания, потери профессиональных или личных опор, разводов, ухода близких, ощущения, что привычный сценарий исчерпался и дальше непонятно, ради чего продолжать усилия. В психотерапевтических историях довольно часто звучит мотив того, что до болезни человек строил идентичность вокруг силы и контроля - успешной работы, внешности, роли незаменимого, и вдруг именно внешний образ начинает распадаться, не подчиняясь ни волевому усилию, ни прежним правилам самодисциплины.
В терминах психоанализа алопеция в таких случаях может рассматриваться как соматизированный ответ на внутренний коллапс смысла, когда нарциссическая конструкция «я сильный, я все выдержу» разрушается под давлением реальных потерь, а признать собственную уязвимость, ограниченность и право на слабость психика пока не может. Тогда тело берет на себя эту работу, как бы демонстрируя миру и самому человеку: часть прежней силы утрачена, прежний образ больше не удерживается, необходимо искать другой способ быть собой. При этом важно подчеркивать, что это не объяснение причины болезни, а попытка понять, почему именно так переживается ее появление, почему выпадение волос столь легко связывается с ощущением тотальной утраты опоры.
Психометрические исследования пациентов с алопецией показывают, что практически у всех них показатели по шкалам депрессии и тревоги находятся в клинически значимом диапазоне, а поддерживающая психотерапия и фармакотерапия этих состояний улучшают не только психологическое самочувствие, но и адаптацию к самой болезни, иногда даже сопровождаясь лучшей дерматологической динамикой. То, как человек переживает свое тело, как он стыдится, злится, сравнивает себя с другими, оказывает прямое влияние на то, выйдет ли он из дома без головного убора, продолжит ли карьеру, войдет ли в новые отношения или окончательно закрепится в позиции «я больше не имею права на нормальную жизнь».
Поэтому разговор о «психосоматике алопеции» в современной профессиональной оптике - это не поиск виноватых эмоций, а исследование того, как именно утрата волос вплетена в историю субъекта, где проходят границы между медицинским и психологическим, какие послания он получил о волосах, привлекательности, старении и силе в своей семье и культуре, насколько для него вообще допустима идея быть живым, уязвимым, недостаточно контролирующим реальность. В этом смысле алопеция становится не наказанием и не карой, а жестким, но важным маркером того, что прежний способ держать свою жизнь под контролем исчерпал себя.
Помощь при алопеции всегда начинается с дерматолога, трихолога, эндокринолога - с тщательной диагностики, выяснения типа выпадения волос, подбора лечения и ухода. Но там, где вместе с волосами уходит ощущение силы и смысла, где человек перестает выходить к людям, разворачивается от зеркал, живет с постоянным фоном стыда и бессилия, необходим второй контур работы, психотерапевтический. Он включает в себя медленное восстановление языка чувств, возможность говорить о своей злости и зависти к «волосатым», исследование фантазий о собственной ущербности, работу с травматическим опытом потерь, поиск новых оснований идентичности, которые не сводятся к состоянию волосяных фолликулов.
Идея здесь проста и при этом очень непростая в проживании: волосы могут выпадать по многим причинам, но именно ты выбираешь, останется ли вместе с ними на полу весь смысл твоей жизни или у тебя появится шанс выстроить образ себя, который выдерживает и собственную уязвимость, и изменчивость тела, и тот факт, что сила человека никогда не сводилась к толщине его волос.
Список исследований
- Picardi A., Pasquini P., Cattaruzza M.S. et al. Psychosomatic factors in first-onset alopecia areata // Psychosomatics. 2003. Vol. 44. P. 374–381.
- Yazici A.C., Basterzi A.D. et al. Alopecia areata and alexithymia // Turkish Journal of Psychiatry. 2006. Vol. 17, No. 4. P. 261–268.
- Gupta M.A., Gupta A.K., Watteel G.N. Stress and alopecia areata: a psychodermatologic study // Acta Dermato-Venereologica. 1997. Vol. 77, No. 4. P. 296–298.
- Matzer F., Egger J., Kopera D. Psychosocial stress and coping in alopecia areata: a questionnaire survey and qualitative study among 45 patients // Acta Dermato-Venereologica. 2011. Vol. 91, No. 3. P. 318–327.
- García-Hernández M.J. et al. Alopecia areata, stress and psychiatric disorders: a review // Journal of Dermatology. 1999. Vol. 26, No. 10. P. 625–632.
- Kuty-Pachecka M. Psychological and psychopathological factors in alopecia areata // Psychiatria Polska. 2015. Vol. 49, No. 5. P. 923–935.
- Osman Köse O., Sayar K., Ebrinç S. Psychometric assessment of alopecia areata patients before and after dermatological treatment // Bulletin of Clinical Psychopharmacology. 2000. Vol. 10, No. 1. P. 21–25.
- Marahatta S. Psychological impact of alopecia areata // Dermatology Research and Practice. 2020. Article ID 8879343.
- Sellami R. et al. The relationship between alopecia areata and alexithymia, anxiety and depression // Indian Journal of Dermatology. 2014. Vol. 59, No. 4. P. 421–426.
- van der Zwan P. Hair matters: the psychoanalytical significance of the virtual absence of hair in the Book of Job in an African context // HTS Teologiese Studies. 2022. Vol. 78, No. 4.
- Wooldridge T. How his hair is growing thin: on the emotional significance of male pattern hair loss // Journal of the American Psychoanalytic Association. 2023.