Утка была шедевром. Золотистая, лакированная медово-горчичным соусом, начиненная антоновскими яблоками и черносливом. Запах поплыл по квартире такой, что даже сытые гости оживились.
Лена внесла блюдо торжественно. Она поставила его в центр стола.
— Ух ты! — не сдержался дядя Миша. — Ленка, ну ты мастерица! Красота какая!
Галина Петровна прищурилась. Ей явно не нравилось, что хвалят не её. Она тут же нацепила на лицо выражение ресторанного критика, которому подали протухшую устрицу.
— Вид-то красивый, — протянула она. — А вот что внутри... Обычно, если снаружи так зажарено, внутри — сухарь. Лена вечно пересушивает птицу.
Лена начала разделывать утку. Нож входил в мясо как в масло. Сок брызнул на блюдо.
— Мне ножку! — потребовала свекровь. — И кусок грудки, самый жирный. И шкурку дай, я люблю.
Лена молча положила ей огромную порцию. Лучшие куски.
В комнате повисла тишина. Все ждали вердикта. Галина Петровна демонстративно, медленно отрезала кусок, положила в рот. Начала жевать.
Её лицо сморщилось, будто она жевала лимон вместе с кожурой.
И тут произошло то, чего никто не ожидал.
Она выплюнула мясо.
Громко. На бумажную салфетку. Прямо перед собой, на белоснежную скатерть.
— Тьфу! — выдохнула она. — Невозможно!
Лена замерла с лопаткой в руке. Игорь перестал жевать. Светка хихикнула в кулак.
— Фу! Сухая как подошва! — завизжала свекровь на весь зал. — Лена, ты птицу убила дважды! Сначала на ферме, а потом в духовке! В горле застревает, проглотить невозможно, аж дерет!
Она схватила бокал с вином и запила, делая вид, что задыхается.
— Ой, какой позор перед людьми... Гостей позвали, а кормить нечем. Как резину жуешь. И привкус... тиной отдает. Ты её не вымочила? Кровищи-то, небось, внутри полно было?
Гости опустили глаза в тарелки. Дядя Миша, который уже успел попробовать и понять, что утка божественная, сидел красный от стыда за родственницу.
А Галина Петровна, выплюнув «гадость», вдруг деловито подвинула тарелку ближе к блюду.
— Ладно, — вздохнула она с видом мученицы. — Положи мне вон ту ножку, другую. И с бочка еще отрежь. Я попробую, может, там съедобно. Я женщина привычная к плохой кухне, потерплю. Есть-то хочется, с голоду не помирать же в новогоднюю ночь.
Она протянула свою вилку к блюду, намереваясь наколоть самый аппетитный кусок. Она была уверена: сейчас невестка начнет оправдываться, суетиться, предлагать соус, извиняться. Как всегда.
Лена улыбнулась.
Широко. Ослепительно. И страшно.
Она резким движением отодвинула тяжелое блюдо с уткой на другой конец стола, к свекру. Так далеко, что Галине Петровне пришлось бы лечь на стол животом, чтобы дотянуться.
Затем Лена подошла к свекрови. Молча, глядя ей прямо в глаза, она забрала у неё тарелку. На тарелке лежали недоеденный холодец, куча салата и тот самый выплюнутый кусок.
— Э... ты чего? — опешила Галина Петровна. Вилка застыла в воздухе.
Лена не ответила. Она унесла тарелку на кухню. Слышно было, как звякнуло мусорное ведро.
Через минуту она вернулась.
В руках у неё был большой прозрачный стакан. До краев наполненный водой.
Лена с грохотом поставила стакан перед свекровью.
— Мама, — голос Лены звенел, как хрусталь. — Я вас так люблю, что просто не могу позволить вам давиться этой «гадостью».
— Какой гадостью? — захлопала глазами свекровь. — Я же сказала, я доем...
— Нет-нет! — громко перебила Лена, обращаясь ко всем гостям. — Вы слышали? Маме невкусно. Салат кислый, икра тухлая, холодец — сопли, а утка — подошва. Мама, зачем же вы себя мучаете? Это вредно для пищеварения! Я же врач по образованию (пусть и ветеринарный), я знаю! От плохой еды бывает заворот кишок!
Галина Петровна побагровела.
— Ты что удумала? А ну верни тарелку!
— Не могу! — радостно развела руками Лена. — Я всё выбросила. Чтобы вы не отравились. Раз вам сухо и горчит — не надо жертв! Посидите на водичке. Она точно свежая, фильтрованная, без привкуса тины.
Лена пододвинула стакан ближе к руке свекрови.
— Пейте, мама. Это полезно. А мы, люди простые, неприхотливые, у которых вкуса нет, будем доедать эту «подошву».
В комнате повисла звенящая тишина. Все смотрели на Галину Петровну. Перед ней было чистое, пустое пространство скатерти и одинокий стакан с водой.
Она открыла рот, чтобы заорать, устроить скандал, перевернуть стол... но встретилась взглядом с Леной.
В глазах невестки не было страха. Там было ледяное спокойствие и насмешка. Лена больше не боялась.
И тут тишину нарушил свекор, Иван Петрович. Мужик, который обычно молчал и прятался за газетой.
Он протянул руку, взял блюдо с уткой и навалил себе гору мяса.
— А мне вкусно, — громко сказал он, откусывая ножку. Жир потек по подбородку. — Изумительная утка, Леночка. Сочная. И, главное... — он посмотрел на красную жену, — наконец-то тихо стало. Никто не чавкает и не гундит.
Кто-то из гостей прыснул. Потом еще кто-то. Через секунду хохотали все. Смеялся дядя Миша, смеялась подруга Маша, даже Игорь улыбался, глядя в тарелку.
Светка, видя, что мама проиграла, тут же уткнулась в телефон, делая вид, что она не с ними.
Галина Петровна сидела пунцовая, как вареный рак. Она не могла встать и уйти — это было бы поражением. Она не могла потребовать еду — после того, как сама же её обхаяла. Ей оставалось только сидеть.
Она сидела с этим стаканом воды до самого десерта.
Когда Лена вынесла торт «Наполеон», Галина Петровна только сглотнула слюну.
— Вам кусочек? — елейно спросила Лена. — Или он тоже сухой?
— Я на диете, — буркнула свекровь, ненавидя весь мир.
В эту новогоднюю ночь Лена поняла одну важную вещь: иногда лучшая приправа к праздничному столу — это не дорогой соус, а вовремя проявленный характер.
Подписывайтесь на Telegram скоро там будет много интересного!
РОЗЫГРЫШ!!!
Всем большое спасибо за лайки, комментарии и подписку) ❤️
Навигация по каналу Юля С.
Ещё рассказы: