Дождь барабанил по карнизу с такой настойчивостью, будто пытался прорваться внутрь и смыть накопившуюся за день усталость. Я стояла у окна своего кабинета, прижимаясь лбом к холодному стеклу, и смотрела, как внизу, в мутном свете фонарей, люди спешили домой, прячась под зонтами. В отражении окна я видела своё лицо — уставшее, с залегшими тенями под глазами, которые уже не скрывал даже самый плотный консилер.
В свои тридцать два года я чувствовала себя на все пятьдесят. Последние полгода на работе выдались адскими. Наш отдел логистики переводили на новое программное обеспечение, половина сотрудников уволилась, не выдержав нагрузки и бесконечных переработок, а оставшиеся тянули лямку за двоих. Я приходила домой, когда муж уже видел десятый сон, и уходила, когда он ещё только переворачивался на другой бок. Но сегодня был особенный день. Сегодня начальник подписал приказ о премировании. Сумма, которую я увидела в расчётном листе, заставила меня впервые за долгое время искренне улыбнуться. Эти деньги были не просто бумажками, они были моим билетом в нормальную жизнь: я мечтала закрыть остаток кредита за машину и, наконец, купить себе приличное зимнее пальто, а не ходить в том пуховике, из которого уже лезли перья, заставляя меня чувствовать себя ощипанной курицей.
Повернув ключ в замке, я удивилась тишине. Обычно телевизор работал на полную громкость, транслируя очередное ток-шоу или футбольный матч. Из кухни доносился одурманивающий запах жареной картошки с грибами — любимое блюдо Олега. Странно. Обычно готовкой занималась я, даже если валилась с ног от усталости, или мы заказывали пиццу, на которую уходила немалая часть бюджета.
— Леночка, ты? — голос мужа звучал непривычно ласково, даже бархатисто.
Я прошла на кухню, стараясь не шуметь каблуками. Стол был накрыт так, словно мы ждали гостей: красивая скатерть, которую мы доставали только по праздникам, запотевший графин с домашним морсом, тарелки с дымящейся картошкой, посыпанной свежим укропом. Олег стоял у плиты в моем фартуке, который смотрелся на его крупной фигуре немного комично, но трогательно.
— С чего это такой праздник? — спросила я, опускаясь на стул и чувствуя, как гудят ноги после двенадцати часов на каблуках.
— Просто решил порадовать любимую жену, — он подошёл и поцеловал меня в макушку. — Ты же у меня трудяга. Слышал, проект вы сдали успешно? Звонил твой коллега, Пашка, хвастался.
Я кивнула, отламывая кусочек хлеба. Внутри шевельнулось неприятное, липкое предчувствие. Олег никогда не интересовался моими проектами, для него моя работа была чем-то вроде «перекладывания бумажек», хотя я зарабатывала почти в два раза больше него. Он работал менеджером в небольшом магазине автозапчастей и особо не стремился к карьерным высотам, считая, что всех денег не заработаешь, а здоровье одно.
Мы ужинали, обсуждая какие-то мелочи: погоду, пробки, соседей. Я начала расслабляться, тепло от еды и домашнего уюта начало размаривать. Может, я зря накручиваю? Может, он действительно просто соскучился и хотел сделать приятное? В конце концов, мы женаты пять лет, у всех бывают кризисы, но забота ведь никуда не делась.
Олег подлил мне ещё морса и, как бы невзначай, спросил:
— А премию большую дали? Ну, так, порядок цифр? Чтобы понимать, на что рассчитывать.
Я назвала сумму. Глаза мужа загорелись хищным блеском, который он тут же попытался скрыть за широкой улыбкой. Он отложил вилку, вытер губы салфеткой и посмотрел на меня с выражением, которое обычно бывает у детей, выпрашивающих дорогую игрушку в магазине.
— Слушай, Лен, тут такое дело... — начал он, нервно теребя край скатерти. — Мы тут с мамой посоветовались... В общем, ты же знаешь, у Маринки беда.
Марина, младшая сестра Олега, была, пожалуй, самой большой «бедой» в этой семье. В тридцать лет она нигде толком не работала дольше трёх месяцев, жила с родителями и находилась в вечном поиске себя. То она училась на визажиста, скупая тонны косметики, которая потом пылилась в углу, то пыталась стать блогером, то вдруг решала разводить породистых котов, у которых, как назло, обнаруживалась аллергия на саму Марину. Естественно, все эти начинания требовали вложений, которые ложились на плечи свекрови, Тамары Ивановны, и, косвенно, на наши.
— Что случилось? — напряглась я, чувствуя, как кусок картошки встал поперек горла. — Заболела?
— Да нет, тьфу-тьфу, здорова как бык, — отмахнулся Олег. — С техникой у неё проблема. Старый телефон совсем глючит, батарею не держит, камера мутная, стыдно фото выкладывать. А ей же для работы надо, она сейчас курсы СММ-менеджера проходит, там контент нужен качественный, видео в высоком разрешении.
Я молчала, ожидая продолжения, хотя уже догадывалась, к чему он клонит. Пазл в моей голове складывался стремительно: ужин, забота, вопросы о премии.
— Так вот, — Олег набрал в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в холодную воду. — На твою премию купим сестре новый Айфон, у неё телефон сломался, – ошарашил меня супруг.
Я застыла с вилкой в руке. Ситуация выглядела просто сюрреалистично. У 30 летней сестры мужа сломался обычный недорогой телефон, муж со свекровью решили, раз у жены хорошая зарплата, то они могут купить его сестре дорогой Айфон.
Слова повисли в воздухе, тяжелые и душные. Я даже жевать перестала.
— Что? — переспросила я, надеясь, что это какая-то глупая шутка. — Какой Айфон?
— Ну, последнюю модель, «Про Макс» или как он там, — буднично пояснил муж, словно речь шла о покупке пачки чая. — Мама смотрела цены, там как раз твоей премии хватит, ещё и на чехол останется. Ты представляешь, как она обрадуется? Это будет отличный старт для её новой карьеры! Она наконец-то поверит в себя.
Я медленно положила вилку на тарелку. Звон металла о фарфор прозвучал как выстрел в тишине кухни.
— Олег, ты сейчас серьёзно? — мой голос дрогнул, но я постаралась взять себя в руки. — Ты предлагаешь мне отдать деньги, за которые я полгода не видела белого света, спала по четыре часа и заработала нервный тик, твоей сестре на игрушку?
— Почему сразу на игрушку? — обиделся муж, и его лицо пошло красными пятнами. — Это инструмент! И почему ты такая жадная? Мы же одна семья. У тебя телефон нормальный, ещё год походит, он же звонит, интернет ловит. А Маринке стыдно с её «андроидом» битым ходить, над ней подруги смеются, говорят, что она как нищенка.
— А мне не стыдно ходить в пальто, которому пять лет? — я указала рукой в сторону коридора, где висел мой старый пуховик. — Мне не стыдно ездить на машине, которая гремит как консервная банка, потому что я все свободные деньги вкладываю в ремонт нашей квартиры и продукты? Ты хоть раз спросил, чего я хочу?
— Ой, ну началось, — Олег закатил глаза, всем своим видом показывая, как ему надоело моё «нытьё». — Вечно ты прибедняешься. Пальто у тебя нормальное, классика не стареет, почистить только надо. А машину я посмотрю на выходных, там, наверное, просто глушитель прогорел. Лен, ну не будь эгоисткой. Мама уже Маринке намекнула, что мы поможем. Не позорь меня перед родней. Ты же не хочешь, чтобы они думали, что мы жадные?
Внутри меня что-то оборвалось. То самое тонкое терпение, на котором держался наш брак последние годы. Я смотрела на мужа и видела перед собой не партнёра, не опору, а великовозрастного ребенка, который искренне не понимает, почему нельзя взять чужое, если очень хочется.
— То есть, вы уже всё решили? Без меня? Поделили шкуру неубитого медведя?
— Ну зачем так грубо? Просто обсудили варианты. Ты же зарабатываешь больше, тебе эти деньги проще достаются, в офисе сидишь, тяжести не таскаешь. А мы должны помогать слабым. Марина — моя сестра, моя кровь.
— А я тебе кто? — тихо, почти шёпотом спросила я. — Банкомат? Приложение в телефоне, которое выдает купюры?
Олег резко встал из-за стола, с грохотом отодвинув стул. Картошка на его тарелке так и осталась нетронутой.
— Я думал, ты добрее. Думал, ты поймёшь. А ты за копейку удавишься. Всё, аппетит пропал. Спасибо за вечер, жена.
Он вышел из кухни, хлопнув дверью так, что звякнули стекла в серванте. Я осталась сидеть одна. В груди клокотала обида, смешанная с яростью. «Копейку». Сто пятьдесят тысяч рублей для него были «копейкой», которую я обязана отдать просто так, ради каприза взрослой девицы.
Ночь прошла беспокойно. Я лежала на самом краю кровати, стараясь не касаться мужа, слушала его размеренный храп и думала. Вспоминала, как мы начинали жить. Как я экономила на обедах, чтобы купить нам первый нормальный телевизор. Как Олег брал кредиты на какие-то сомнительные бизнес-идеи своих друзей, а выплачивали мы их вместе, точнее, выплачивала я со своих подработок, переводя тексты по ночам. Как Тамара Ивановна, моя свекровь, всегда поджимала губы, когда я покупала себе дорогую косметику, приговаривая: «Лучше бы мужу рубашку новую купила, ходит как сирота казанская».
Утром я ушла на работу раньше обычного, чтобы не пересекаться с Олегом и не продолжать этот бессмысленный разговор. Голова гудела, но решение уже начинало формироваться где-то на задворках сознания, хотя я пока гнала его от себя.
Около обеда, когда я пыталась разобраться с накладными, зазвонил телефон. На экране высветилось: «Тамара Ивановна». Я глубоко вздохнула, сделала глоток остывшего кофе и ответила.
— Леночка, здравствуй, — голос свекрови сочился мёдом, от которого сводило скулы. — Как дела? Как работа? Небось, устала, бедная?
— Здравствуйте, Тамара Ивановна. Всё хорошо, работаем.
— Вот и умница. А я чего звоню-то... Олежек сказал, ты премию получила хорошую. Поздравляю! Это ж надо, какая ты у нас добытчица, прямо гордость берет.
Я молчала, давая ей возможность самой подойти к сути. Я знала эту тактику: сначала похвала, потом просьба, от которой невозможно отказаться.
— Ты знаешь, мы тут подумали... У Маринки скоро день рождения, через два месяца. Но подарок можно и заранее сделать, правда? Ложка дорога к обеду. Ей так нужен телефон, Леночка. Она вчера весь вечер плакала, говорила, что жизнь не складывается, что она неудачница. А новый телефон — это статус, это новые возможности. Ты же женщина умная, современная, понимаешь.
— Тамара Ивановна, — перебила я её поток красноречия. — А почему Марина сама не заработает на телефон? Она здоровая молодая женщина. В «Пятёрочке» кассиры всегда требуются, в колл-центрах вакансии есть, курьером можно пойти.
В трубке повисла ледяная пауза. Тон свекрови мгновенно сменился с елейного на стальной, знакомый мне до дрожи.
— Ты, Лена, не сравнивай. Марина — натура творческая, тонкая. Ей на кассе сидеть — себя губить, талант закапывать. И вообще, что тебе, жалко? У вас детей нет, трат особых нет. Куда тебе эти деньги солить? В гроб с собой не заберёшь. А тут родне поможешь, добро вернётся сторицей. Мы к тебе со всей душой, а ты нос воротишь, как чужая.
— Тамара Ивановна, у меня сейчас совещание, начальник вызывает, не могу говорить, — соврала я и нажала отбой. Руки тряслись мелкой дрожью.
«Детей нет». Это был удар ниже пояса, самый болезненный, какой она могла нанести. Мы пытались завести ребенка три года назад, проходили обследования, лечились. Врачи сказали, что мне нужно меньше нервничать и больше отдыхать. А какой тут отдых, когда я тащила на себе ипотеку, быт и проблемы родственников мужа?
Вечером после работы я решила не идти сразу домой. Ноги сами принесли меня в торговый центр. Я бродила мимо витрин, бесцельно разглядывая манекенов в красивых платьях, которые я никогда не покупала, потому что «надо экономить». В голове крутилась фраза свекрови про «творческую натуру».
Проходя мимо фуд-корта, я вдруг услышала знакомый звонкий смех. За столиком в углу сидела Марина в компании двух подруг. Перед ними стояли подносы с бургерами, картошкой фри и большими стаканами коктейлей, а сама Марина что-то увлеченно рассказывала. Я присмотрелась. На столе лежал её смартфон — тот самый, который якобы «совсем сломался». Экран был целым, корпус без царапин.
Я подошла чуть ближе, прячась за декоративной колонной.
— ...и вот я ему говорю: «Мне нужен этот курс за сорок тысяч!», а он мне: «Денег нет», — вещала Марина, активно жестикулируя. На её пальцах сверкал свежий маникюр — сложный дизайн, длинные острые ногти. Я знала, сколько стоит такой маникюр в нашем городе — не меньше двух с половиной тысяч. Накладные ресницы, свежее сложное окрашивание.
Она взяла со стола свой телефон, брезгливо покрутила его в руках и бросила обратно, словно это был кусок мусора.
— Ой, девки, этот хлам меня уже бесит. Камера мылит, памяти нет. Скорее бы Ленка раскошелилась. Мать сказала, дожмёт её.
— А брат что? — спросила одна из подруг, макая картошку в соус.
— А что брат? Олег — тюфяк, он всё сделает, как мама скажет. А Ленка у нас терпила, поворчит и купит. Куда она денется? Ей деваться некуда, она за штаны держится. Я уже и чехол присмотрела, такой, со стразами Сваровски...
Кровь прилила к лицу, в ушах зашумело. «Терпила». «За штаны держится». Вот, значит, как. Я для них не член семьи, не человек, заслуживающий уважения, а просто ресурс. Безотказный, удобный, бессловесный ресурс.
Я развернулась и пошла к выходу. Ярость, которая душила меня со вчерашнего вечера, вдруг трансформировалась в холодное, расчетливое спокойствие. План созрел мгновенно. Я зашла в салон связи. Но не за телефоном для Марины. Я просто постояла у витрины, посмотрела на ценники. Тот самый «Айфон» в максимальной комплектации стоил ровно столько, сколько я получила. Месяцы моей жизни, переведенные в кусок пластика и стекла для девицы, которая называет меня терпилой.
Вернувшись домой, я застала ту же картину: Олег лежал на диване и смотрел телевизор. Увидев меня, он даже не привстал.
— Ну что, остыла? — спросил он, не поворачивая головы. — Мама звонила, жаловалась, что ты трубку бросила. Некрасиво, Лен. Старому человеку грубить.
— Я подумала, Олег, — спокойно сказала я, снимая сапоги и аккуратно ставя их на полку. — Ты прав. Деньги — это всего лишь бумага. Семья важнее. Отношения дороже любых денег.
Олег тут же подскочил с дивана, как ужаленный. Лицо его просияло, глаза заблестели.
— Ну вот! Я же знал! Я знал, что ты у меня умница! Мама будет счастлива. Марина прыгать будет от радости! Завтра суббота, поедем с утра, купим, и сразу к ним, обрадуем сестренку!
— Завтра так завтра, — кивнула я и пошла в душ, чтобы смыть с себя грязь этого дня.
Всю ночь я спала как младенец. Впервые за долгое время меня не мучила бессонница, не лезли в голову мысли о работе. Я знала, что буду делать, и это знание давало силы.
Утром мы поехали в торговый центр. Олег был в приподнятом настроении, всю дорогу насвистывал какую-то мелодию, рассуждал о том, как важно поддерживать близких и какая у нас дружная семья. Я поддакивала, глядя в окно на проплывающие серые дома и думая о том, что скоро этот пейзаж заиграет для меня новыми красками.
Мы зашли в огромный магазин электроники. Глаза Олега разбежались. Он сразу потащил меня к фирменному стенду с «яблочной» продукцией, где толпились подростки.
— Вот этот! Смотри, какой цвет — «титановый синий». Маринка фото скидывала, именно такой хотела. Лен, доставай карту, давай оформлять скорее.
Я открыла сумочку, достала кошелек. Олег уже потирал руки, предвкушая триумф и благодарность родни. Консультант, молодой парень с бейджиком «Алексей», уже доставал коробку из шкафчика и начинал выписывать чек.
— Простите, — громко и четко сказала я, обращаясь к продавцу. — А у вас есть в наличии посудомоечные машины? Хорошие, полноразмерные?
Олег застыл, словно налетел на невидимую стену. Улыбка сползла с его лица. Консультант удивленно моргнул, переводя взгляд с телефона на меня.
— Конечно, в соседнем отделе, пройдёмте. А телефон?.. Мы его откладываем?
— Телефон нам не нужен, — твердо ответила я, глядя прямо в глаза мужу. — Нам нужна хорошая, вместительная посудомоечная машина. И еще мне нужен мощный робот-пылесос с функцией влажной уборки.
— Лена, ты что творишь? — прошипел Олег, хватая меня за локоть и больно сжимая пальцы. — Какой к черту пылесос? Мы за Айфоном пришли! Ты обещала!
Я резко выдернула руку.
— Нет, дорогой. Я не обещала. Я сказала, что подумала и решила, что семья важнее. Моя семья — это я. И мое здоровье. Я устала мыть горы посуды руками по вечерам, пока ты смотришь телевизор. Я устала пылесосить по выходным, когда хочу отдыхать и читать книгу. Поэтому я покупаю технику для дома. Чтобы облегчить жизнь себе.
— Ты с ума сошла? Мама ждет! Марина ждет! Они уже стол накрыли! Ты понимаешь, что ты делаешь?
— Прекрасно понимаю, — я говорила спокойно, но внутри звенела сталь. — Я трачу свою, честно заработанную премию на то, что нужно мне. Если тебе так важно подарить сестре телефон за сто пятьдесят тысяч — возьми кредит. Устройся на вторую работу. Разгружай вагоны, таксуй по ночам. Но не смей лезть в мой карман и распоряжаться моим трудом.
Олег побагровел, на шее вздулась вена. Люди вокруг начали оборачиваться, прислушиваясь к скандалу.
— Если ты сейчас это не купишь, я... я уйду! — выпалил он свой последний козырь, которым пользовался всегда, зная, что я боюсь одиночества. — Я уйду к маме!
— Иди, — легко согласилась я, даже не моргнув. — Ключи от машины положи на стол, она на меня оформлена, и кредит плачу я. И вещи свои можешь собрать сегодня же.
Он стоял, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег. Он не верил. Он привык, что я пугаюсь конфликтов, что я сглаживаю углы, что я «терпила». Но он не учел, что у любой пружины есть предел сжатия. И эта пружина только что распрямилась.
Я повернулась к консультанту, который с интересом наблюдал за драмой:
— Молодой человек, показывайте посудомойки. И, кстати, вон тот фен профессиональный мне тоже заверните. Давно о нем мечтала, но жалела денег. А теперь не жалею.
Олег вылетел из магазина пулей, бормоча проклятия. Я оформила покупку, заказала доставку на завтра и вышла на улицу. Солнце пробивалось сквозь тяжелые осенние тучи. Воздух казался невероятно свежим и вкусным.
Телефон в кармане начал разрываться еще по дороге домой. Звонила свекровь, звонил Олег, звонила даже Марина — видимо, новость уже долетела. Я достала смартфон, посмотрела на мелькающие имена, которые столько лет вызывали у меня чувство вины и долга, и, не дрогнув, занесла все три номера в черный список. Ощущение было такое, словно я перерезала пуповину, связывающую меня с чем-то гнилым.
Дома я спокойно, без слез и истерик, собрала вещи Олега в большие черные мусорные пакеты — чемодана у него своего не было. Выставила их в общий коридор. Сменила замки — вызвала мастера сразу, как только приехала. Это стоило денег, но моя безопасность и спокойствие стоили дороже.
Вечером, сидя в кресле с чашкой ароматного чая и глядя на пустую, тихую квартиру, я не чувствовала ни страха, ни сожаления, ни одиночества. Только огромное, пьянящее облегчение. Будто я наконец-то сбросила с плеч тяжелый рюкзак с камнями, который тащила в гору много лет, думая, что это моя ноша.
Через неделю мне привезли и установили посудомойку. Я смотрела, как она тихо гудит, отмывая тарелки до скрипа, и думала о том, что это была моя самая лучшая и правильная покупка. А телефон... Марина, говорят, устроила грандиозную истерику, обвинила мать в том, что та не смогла надавить на невестку, и теперь они не разговаривают. Олег живет у мамы, спит на раскладушке в одной комнате с сестрой и пытается вернуть меня через общих знакомых, рассказывая, какая я стерва и как я разрушила семью из-за «паршивой трубки».
Но я знаю правду. Я не разрушила семью. Я наконец-то начала строить свою жизнь. И в этой жизни больше нет места для тех, кто считает меня просто удобной функцией с зарплатной картой.
А на следующий день я сделала то, о чем мечтала всю зиму. Я взяла старый пуховик, из которого торчали перья, скомкала его и, не дрогнув, отнесла на помойку. А потом пошла в магазин и купила шикарное шерстяное пальто песочного цвета. Дорогое. Качественное. Такое, в котором чувствуешь себя королевой.
Впервые за долгие годы я посмотрела в зеркало и увидела там не уставшую тетку, а красивую, уверенную в себе женщину с горящими глазами. И эта женщина мне очень нравилась. Она точно знала, чего хочет, и больше никому, никогда не позволит садиться себе на шею. Даже ради самого дорогого телефона в мире.