Началоhttps://dzen.ru/a/aQtSet6usUJOYpfW
Фаин
Занести Алтею на второй этаж и положить в постель было совсем непросто. Оказалось, что это только в любовных романах, которые я порой тайно читал под видом зельеварских трактатов, было легко – на самом же деле обморочное тело не хотело держаться за мою шею и постоянно изгибалось под странными углами. К тому же больную ногу прошивало болью даже тогда, когда я сам поднимался по лестнице, опираясь на палку.
На этот раз её пришлось оставить на полу и даже не держаться на поручни – обе руки были заняты Алтеей. К счастью, она была совсем легкая, но это не слишком помогло мне в подъеме. Когда я наконец положил ее на простыни, нога горела огнем, и я сам опустился на минуту рядом.
- Отдохни, - сказал я ей тихонько, откидывая волосы со лба Алтеи. Она даже не отозвалась на это - все еще оставалась без сознания.
Что с ней вообще произошло? Она была так собрана, так спокойна все время, а сейчас одна только встреча с бывшим женихом взбудоражила в ней столько чувств, что я не видел за целый месяц.
Да лучше бы и не видел – ибо чувства эти были далеки от приятных.
... и все еще меня не покидало ощущение, что она что-то недоговаривала – даже сейчас, когда наконец раскрылась, рассказала то, что держала на душе, все равно была какая-то часть, на которой словно висел большой, тяжелый замок. Который Алтея туда повесила сама и, вероятно, верила, что так себя оберегает.
По пальцам снова пробежали случайные опасные искры, и я убрал руки подальше от простыни и Алтеи. Что этот Сметвик себе думал? Что может вот так просто прийти после месяца молчания, и надеяться, что Алтея последует за ним?
А что, если она была права? Что, если он еще вернется?..
От одной только мысли о том, как Сметвик пытается заставить Алтею выйти за него, к горлу у мне подступала тошнота, а кулаки начинали дрожать от желания к чему-то их приложить. Желательно - к лицу этого же Сметвика.
Я порывисто встал на ноги, и бросил взгляд на Алтею.
- Я скоро вернусь, цветик-семицветик, – сказал я ей тихо. От этого ласкового обращения, которого я себе не позволил бы, если бы Алтея была в сознании, на сердце потеплело. Я позволил этому продолжаться только одно мгновение, а потом спустился вниз и подхватил палку.
На ногу не обращал внимания - это была постоянная, тупая боль, к которой я уже начал привыкать. Раньше пытался этого не делать, но теперь примирился. Целители ошибались - рана не становилась меньше, рубцы еще даже не начали белеть; оставались красными, как огонь в камине…
Нет.
Я пришел в себя еще до того, как сознание принесло за собой видение пламени, заполонившего старый тронный зал. Все уже закончилось. И я поступил правильно, как бы там ни было. Если бы мне пришлось повторить все снова, я бы сделал то же самое.
Дорога с холма уже медленно начала зарастать спорышом – а все из-за того, что поднималось и спускалось по ней не так уж много людей. Фигура Игнатия, конечно же, уже исчезла вдали - вероятно, он сейчас сидел где-то в таверне Ясновца и продумывал, как бы насолить Алтеи снова.
Но я этого не позволю.
Кулаки снова сжались против воли. Первые дома я пронесся, даже не заметив, остановился на небольшой площади ремесленников. Лавочки стояли открытые, но людей было немного: все же обычный день, все еще работают.
- Опять за продуктами? – я резко обернулся, но это был не Игнатий, а Ингвар - местный лавочник, отдавший мне продукты, не взяв денег. Больше я такого допускать не планировал – что это он, думает, что я не могу заплатить за еду?
– На этот раз нет, - улыбнулся я, но улыбка эта получилась откровенно неискренняя и натянутая. Глазами я все еще выискивал Игнатия. Вероятно, лавочник это заметил, а потому заложил руки за спину и спросил невинно:
- Ищете столичного выскочку?
Я на мгновение замер. Вероятно, это обо мне можно было так сказать – столичный выскочка. Еще и лжец. Но все равно я кивнул - потому что о ком еще Ингвар мог говорить? За его спиной дверь распахнулась, и из лавки выглянула жена лавочника – на этот раз уже, к счастью, не оранжевая.
- Вот туда он пошел, - Ингвар махнул рукой вдаль, указывая на улицу, тянувшуюся дальше и дальше, вплоть до самой железной дороги. Я благодарно кивнул, но не стал останавливаться для дальнейшей беседы. Сильнее сжал палку и ускорил шаг – насколько получалось.
Спину Игнатия я приметил быстро, он стоял с бутылкой и сигарой прямо перед корчмой, с недовольным выражением на лице. Меня он тоже заметил сразу, но еще несколько мгновений делал вид, что я ему не интересен. А потом все же повернулся всем телом и скривил губы в улыбке:
- Что, пришел договариваться за Алтею? - пробормотал он уже пьяно. - Она сама никогда не была на это способна. Вообще не умеет говорить, как какая-то блаженная.
Я сжал кулаки, но не успел даже дать ответ.
- А знаешь, ничего не говори, – проговорил дальше Сметвик. - Хорошо, что ты там оказался. И хорошо, что я не взял ее обратно сейчас. Лучше будет подождать еще немного, пока она не приползет ко мне на коленях сама.
- Не смей, - прорычал я еще до того, как успел сдержать свой язык или продумать по крайней мере хоть одно слово. - Не смей о ней так говорить.
Сметвик выгнул бровь.
- А иначе что? Ты теперь у нее типа как защитник? Но хорошо, что ты все же оказался здесь, – снова сказал он, и язык у него заплетался даже в простых словах. - Теперь я должен думать, принимать ли обратно эту...
Остатки расстояния между нами я преодолел за один широкий шаг, за который поплатился быстрой болью в ноге. Игнатий не успел договорить, потому что я схватил его за запястье так сильно, что он выпустил бутылку, и вино начало литься на траву и тропинку рядом. Сигара во второй руке Сметвика потухла от одного моего беглого взгляда.
Я толкнул его в грудь, и он тяжелым, пьяным мешком привалился к стене корчмы.
- Что... да как вы ... как вы смеете! - мужчина попытался вырвать руку, но неудачно. Он прижался в испуге к стене, а я навис над ним, вкладывая в кулаки еще немного магии. Возможно, Игнатий Сметвик и был выше и сильнее меня, но назвать его искусным бойцом явно нельзя было.
- Дуэли не будет, - сказал я прежде всего. Как он вообще смел предлагать нечто подобное? - Но будет драка. Как вообще можно было осмелиться прийти сюда, зайти в дом к Алтее после того, что ты сделал…
Я сжал зубы, пытаясь унять искры на пальцах, а сейчас это было непросто, потому что гнев проступал все сильнее.
- И после всего, что ты не сделал... это страшная наглость, и ты за это поплатишься. И за слова свои тоже.
Выражение лица Сметвика только начало меняться, но меня это не интересовало. Я его ударил - не во всю силу, но он чуть отклонился и ударился головой о стену. Но удержался на ногах, а потом замахнулся на меня – пьяной, неуверенной рукой.
Уклониться от удара было легко: я только чуть наклонился, и кулак пролетел над головой. Но вот от второго убрать лицо я не успел – он просвистел прямо перед носом, а через мгновение в тот же нос и врезался.
Лицо обожгло болью, а к губам сразу же начали катиться струйки крови. Вот только я не обращал на это внимания – такая боль была привычной и напомнила об учебе в академии, когда без хорошего боя редко обходился по крайней мере один день.
Жар пробежался по рукам, и из-под земли потянулись несколько лоз. Чары никогда не были моей сильной стороной – это всегда было задачей Дария. Но даже тех нескольких заклятий, которыми я овладел в совершенстве, хватило по крайней мере в бою с таким соперником, как Игнатий Сметвик.
Лозы захватили его ноги, и я ударил еще раз, краем глаза заметив, что вокруг собирается небольшая толпа из заинтересованных крестьян. Глаза Игнатия все еще смотрели на меня словно сквозь туман – и когда он только успел напиться?
Я схватил его за лацканы дорогого камзола и притянул к себе, держа на руках вес его тела.
- Только посмей, - прошептал я, чтобы не услышал никто лишний. - Только посмей приблизиться к ней снова, и так легко я тебя не отпущу. Только посмей ..., - мое дыхание на мгновение сбилось. - Только попробуй затащить ее в брак без ее согласия – и я не успокоюсь, пока ты не окажешься за пределами Солеса. И, поверь, я могу это организовать.
В глазах Игнатия что-то на мгновение прояснилось и там проскользнул страх. Но потом он исчез; вместо этого там появилось что-то еще. Узнавание.
- В самом деле? - спросил он. - И, интересно, как это сможет устроить обычный зельевар из Гильдии?
Я только сжал зубы и лацканы чужого камзола.
- Или, может быть, ты и не простой зельевар? А, Латирус?
Игнатий Сметвик расплылся в улыбке.
- Глава Гильдии зельеваров, третий сын графа и лучший друг нашего принца... и новоявленной принцессы, конечно же. А Алтея знает, кто ты такой?
Мое лицо моментально окаменело.
- Не твое дело…
- Что-то мне подсказывает, что нет.
Улыбка Сметвика стала даже шире.
- Ты же не пустил ее в гильдию. Это из-за тебя она не получила признания. Работала нелегально, была вынуждена продавать травы в полцены... Ох, захочет ли она быть с тобой, как только узнает?
Я оттолкнул Сметвика, и он упал на траву перед корчмой. Толпа крестьян рядом почти единогласно охнула, хотя они, вероятно, не слышали ни слова из нашего разговора.
- Не смей, – прошипел я, - не смей ей говорить. С Алтеей и отношениями с ней я разберусь сам.
Я тонко улыбнулся, не чувствуя внутри большой уверенности. Я скажу ей правду. Скажу, как только выдастся удачный момент, и тогда только буду надеяться, что нравлюсь ей достаточно, чтобы она простила.
Потому что я ведь никогда не думал, что эта ложь зайдет так далеко. Или я никогда не думал, что влюблюсь в Алтею Лесик.
Я в последний раз бросил взгляд на Сметвика и отвернулся, чтобы уйти. Несмотря на его слова, в глазах у него все-таки отразилось понимание. Одно дело - портить жизнь женщине-сироте, не имеющей денег. И совсем другое - совать палки в колеса другу принца, будущего короля.
– Она тебя не простит, - послышался голос сзади. Против воли я снова обернулся к Сметвику. Тот сидел на земле и снова улыбался – но на этот раз словно смеялся сам над собой. – Она тебя не простит, как и меня. Одна ошибка, и для Алтеи ты исчезаешь. Она не ... милосердная. Никогда.
Я пошел прочь, не оглядываясь.
Стараясь не думать о словах Игнатия Сметвика. Что он мог знать об Алтее?.. Мы с ним были совсем разные. Я бы никогда не поступил так с ней. Но почему-то слова мужчины не выходили из головы и звучали в ушах даже тогда, когда я уже добрался до нашей лавки и поднимался по ступенькам.
Четвертая. Она тебя не простит.
Шестая. Одна ошибка, и все.
Девятая. Не милосердная.
Никогда.
Продолжение следует...