Часть 1. Железный конь и дырявый бюджет
Бумага с гербовой печатью лежала на столе, словно белый флаг, который никто не собирался поднимать. Дарственная. Тётя Лена, женщина эксцентричная и решительная, укатила в Италию, оставив племяннице свою «двушку» в старом фонде. Татьяна смотрела на документ, высчитывая в уме налоги, расходы на возможный косметический ремонт и потенциальную прибыль от сдачи в аренду. В её работе SEO-специалиста цифры всегда стояли выше эмоций. Алгоритмы не прощают ошибок, как и жизнь.
В прихожей хлопнула дверь. Звук был слишком громким, хозяйским.
— Танюха, выходи! У меня сюрприз! — голос Урбана вибрировал от самодовольства.
Татьяна аккуратно убрала документ в папку. Её муж, инструктор автошколы, обычно приходил домой уставшим и раздраженным на «тупых курсантов», но сегодня он излучал энергию.
Она вышла в коридор. Урбан стоял, широко расставив ноги, и крутил на пальце брелок с логотипом известного японского бренда.
— Смотри в окно, — скомандовал он.
Во дворе, занимая полтора парковочных места, стоял массивный черный кроссовер. Он блестел так, что больно было глазам.
— Что это? — спросили Татьяна, уже догадываясь об ответе, и внутри начало расти холодное, колючее понимание беды.
— Наша ласточка! Ну, точнее, зверь. «Крузак» не потянул, но этот кроссовер — топчик. Кожа, климат, полный фарш. Курсанты обзавидуются, когда узнают.
Татьяна медленно перевела взгляд с машины на мужа.
— Урбан, откуда деньги? Мы копили на ремонт дачи родителей.
— Ой, да ладно тебе! — он отмахнулся, словно от назойливой осы. — Взял кредит. Одобрили за пять минут. Я же работаю, ты работаешь. Плюс, тётка твоя квартиру подогнала. Считай, богачи.
— Квартира тут при чём? — Татьяна говорила тихо, но в тоне прорезалась жесткость. — И какой платеж?
— Да ерунда. Тысяч сорок в месяц. Плюс страховка. Но машина — огонь! Садись, прокачу.
Татьяна не двинулась с места. Сорок тысяч. Это почти вся его официальная зарплата инструктора, если не считать «леваков», которые то были, то нет.
— Ты посоветовался со мной? НЕТ. Ты взял деньги из общего бюджета?
— Я взял автокредит на себя! — возмутился Урбан, снимая куртку и бросая её на пуф. — Что ты начинаешь? У нас теперь две квартиры. Одну сдадим, будем гасить. Мы же семья. Всё общее.
Слово «общее» резало слух. Урбан любил это слово, особенно когда дело касалось ресурсов Татьяны. Когда же речь заходила о его времени или усилиях, он становился ярым индивидуалистом.
— Тётка отписала квартиру мне. Это моя собственность, Урбан. И я не собираюсь продавать её или сдавать, чтобы оплачивать твою игрушку.
Урбан замер. Его лицо, обычно румяное и добродушное, пошло пятнами.
— В смысле? — он шагнул к ней. — Мы женаты. Всё, что в браке пришло — общее.
— Дарственная, — отчеканила Татьяна. — Изучи законы. Это личное имущество. А вот кредит, который ты взял в браке без моего согласия, может стать нашей общей проблемой. Но я этого не допущу.
Вечер прошел в тяжелом молчании. Урбан демонстративно листал ленту в телефоне, изредка поглядывая на жену с обидой ребенка, которому не купили конфету. Татьяна сидела за ноутбуком, но работа не шла. Она анализировала последние месяцы. Мелкие просьбы денег, исчезновение наличных из вазочки, вечное «забыл кошелек». Пазл складывался в уродливую картину.
Часть 2. Арифметика паразита
Месяц пролетел незаметно, наполненный гулом мотора новой машины и растущей пропастью между супругами. Пришло время платить за коммунальные услуги. Оплата за их текущую квартиру, в которой они жили (подарок отца Татьяны на свадьбу, оформленный, к счастью, до брака), всегда лежала на Татьяне, но продукты и текущие расходы они делили.
— Урбан, переведи свою часть за еду и интернет, — сказала Татьяна за завтраком, намазывая тост маслом. Движения её были механическими.
Урбан поперхнулся кофе.
— Тань, ты чего? Я же вчера первый взнос за тачку отдал. Там еще за оформление содрали, за коврики... У меня по нулям. Реально, даже на сигареты стрелять придется.
Татьяна отложила нож. Звякнуло о фарфор.
— То есть, ты хочешь сказать, что я теперь полностью содержу нас двоих, оплачиваю квартиру, еду, быт, а твоя зарплата уходит на машину, на которой ты возишь свой зад на работу?
— Почему сразу зад? — обиделся Урбан. — Я и тебя возить буду. В Ашан там, или к родителям. У нас статус теперь другой. Мы на солидном авто.
— Статус? — Татьяна усмехнулась, и эта усмешка была страшнее крика. — Статус у тебя — альфонс с кредитом.
— Не смей так говорить! — Урбан ударил ладонью по столу. Чашка подпрыгнула. — Я мужик! Я работаю! Просто сейчас сложный период. В семье должны поддерживать друг друга. Твоя тетка свалила, хата пустая стоит. Сдай её, вот тебе и деньги на коммуналку и еду. В чем проблема? Жалко?
— Жалко, — подтвердила Татьяна. — Моя тетя просила присмотреть за квартирой, а не превращать её в кормушку для твоих амбиций. Там антикварная мебель, там её дух. Я не пущу туда квартирантов.
— Ах, дух там! — Урбан вскочил. — А муж твой тут голодный сидеть должен? Из-за принципов? Ты просто жадная. Сидишь на своих счетах, как дракон. У тебя зарплата в два раза больше моей, могла бы и помолчать.
Он схватил ключи от машины и вылетел из кухни. Через минуту взревел мотор под окном.
Татьяна осталась сидеть. Злость внутри неё не кипела, она застывала, превращаясь в острые, как бритва, ледяные торосы. Она открыла банковское приложение. История операций показывала, что Урбан не просто тратил своё, он умудрился стащить деньги с накопительного счета, доступ к которому имел «на черный день». Чёрный день настал, решил он, и купил на эти деньги зимнюю резину.
В обед позвонила свекровь. Валентина Петровна, женщина шумная и простоватая, всегда звонила не вовремя.
— Танюша, здравствуй, дочка! — зашелестела она в трубку. — Как там мой орёл? Слушай, я чего звоню. Урбанчик обещал, что на этой неделе машинку стиральную привезет. Моя-то, старушка, совсем потекла, соседей боюсь залить. Он сказал, вы с ним выбрали уже. Когда ждать доставку?
Татьяна замерла.
— Валентина Петровна, Урбан купил себе автомобиль. В кредит. Все деньги ушли туда.
— Да знаю я про машину, — отмахнулась свекровь. — Красавица! Он приезжал, показывал. Но он же сказал, что стиралку вы тоже взяли. Оформили, говорит, потребительский, чтобы маму порадовать. Сказал, Танюха платить будет, у неё премия.
Воздух в комнате стал густым и вязким.
— Он так сказал? Что я буду платить?
— Ну да. Вы же семья. Урбанчик сейчас на мели из-за машины, ему помогать надо. А тебе-то что, у тебя зарплата хорошая. Так когда ждать?
— НИКОГДА, — Татьяна произнесла это слово с такой интонацией, что Валентина Петровна на том конце провода замолчала. — Передайте своему сыну, что я не нанималась оплачивать его обещания.
Она сбросила вызов. Рука с телефоном опустилась на стол медленно, но внутри Татьяны поднималась волна ярости. Не той, что заставляет бить посуду, а той, что заставляет сжигать мосты.
Часть 3. Стиральная машина раздора
Вечером Урбан вернулся не один. С ним была его сестра Зоя, недавно пережившая тяжелый развод, и сама Валентина Петровна. Группа поддержки. Урбан выглядел воинственно, видимо, мать уже доложила о разговоре.
Татьяна сидела в гостиной, работая. Она даже не встала навстречу гостям.
— Тань, нам надо поговорить, — начал Урбан, проходя в комнату в обуви. — Мама расстроена. Ты зачем ей нагрубила?
— Я сказала правду. Ты взял еще один кредит? На стиральную машину?
— Ну взял! — выпалил Урбан. — Маме нужно стирать. Я сын, я обязан заботиться.
— А платить кто будет? — Татьяна развернула кресло к ним. — Снова я?
— Танюша, ну не будь ты такой мегерой, — вступила Валентина Петровна, усаживаясь на диван. — Урбанчик сказал, ты ему плешь проела из-за денег. У вас же есть квартира теткина. Продайте её, закройте кредиты, и живите спокойно. Зачем нервы мотать?
— Вот именно! — подхватил Урбан. — Я уже узнавал. Район там хороший, центр. Уйдет за милую душу. Купим побольше квартиру нам, машину закроем, маме ремонт сделаем.
Татьяна смотрела на них и видела не родственников, а стаю голодных чаек. Наглость Урбана перешла все границы. Он уже мысленно распорядился чужим имуществом, распланировал её жизнь и её финансы.
Зоя, сестра Урбана, стояла у двери, прислонившись к косяку. Она молчала, переводя взгляд с брата на Татьяну.
— Урбан, — тихо сказала Татьяна. — Дарственная на меня. Ты не имеешь к ней отношения. Никакого. Ты не получишь ни копейки с продажи, потому что продажи не будет.
— Да ты эгоистка! — взвизгнул Урбан. — Я для нас стараюсь! Машина — для семьи! Стиралка — для мамы! А ты сидишь на своих метрах, как собака на сене!
— Ты взял кредит на машину, чтобы тешить своё самолюбие. Ты набрал долгов, рассчитывая, что я их покрою, продав подарок тети. Это подлость, Урбан. Обычная, бытовая подлость.
— Не смей оскорблять сына! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Мы тебя приняли как родную, а ты...
— А я вас содержу, — перебила Татьяна. Голос её стал сухим и жестким. — Я плачу за свет, которым вы сейчас пользуетесь. Я покупаю еду, которую ваш сын ест. А вы требуете, чтобы я продала наследство и отдала деньги вам?
Часть 4. Точка невозврата
Урбан покраснел так, что казалось, у него из ушей пойдет пар.
— Да пошла ты со своими деньгами! — заорал он. — Ты жена мне или кто? Ты должна слушать мужа! Я сказал — продаем, значит, продаем! Я найду способ заставить тебя переписать документы!
Он шагнул к ней, нависая угрожающей горой.
— Попробуй, — Татьяна не отшатнулась. В её глазах была такая ледяная пустота, что любому здравомыслящему человеку стало бы страшно. Но Урбан был не в том состоянии.
— Ты меня достала! Умная самая? — он замахнулся и ударил её по лицу.
Удар был не сильным, скорее обидным, смазанным, но голова Татьяны дернулась. В комнате повисла тишина, тяжелая, как могильная плита.
Валентина Петровна ахнула, прикрыв рот ладонью.
И тут от двери отделилась Зоя.
— Ты что творишь урод? — голос золовки был тихим, но в нем звучало презрение.
Урбан обернулся, тяжело дыша.
— Она сама напросилась! Довела!
— Ты ударил женщину. Жену, — Зоя подошла к брату и с силой толкнула его в грудь. — Ты, ничтожество, живущее за её счет. Я молчала про машину, думала, сами разберетесь. Но это...
Зоя повернулась к матери.
— Мама, уходим. Сейчас же.
— Зоенька, но как же... Они должны помириться... — забормотала свекровь.
— Мама! Он её ударил! Ты не видишь? Он хочет её квартиру пропить и прокатать! Пошли!
Зоя схватила мать за руку и буквально потащила к выходу. У порога она обернулась к Татьяне. У той на щеке начинало наливаться красное пятно.
— Таня, прости. Я не знала, что он настолько сгнил. Если нужна помощь — звони. А ты, — она плюнула под ноги брату, — чтоб я тебя не видела.
Дверь захлопнулась.
Урбан остался стоять посреди комнаты. Адреналин уходил, оставляя место липкому страху. Он посмотрел на жену. Татьяна не плакала. Она не кричала. Она просто смотрела на него, и этот взгляд препарировал его, как лягушку.
— Тань, ну... ты сама виновата, — пробормотал он, сбавляя тон. — Вывела меня. Я же люблю тебя. Просто нервы. Кредиты эти... Давай забудем, а? Я завтра что-нибудь придумаю с деньгами.
Татьяна молча встала, прошла мимо него на кухню, достала лёд из морозилки и приложила к щеке.
— Ложись спать, Урбан, — сказала она абсолютно ровным тоном.
Урбан выдохнул. Пронесло. Она не истерит, значит, проглотила. Бабы, они отходчивые. Подуется и простит. Завтра он купит цветы, может, даже найдет деньги на коммуналку (займет у кого-нибудь), и снова поднимет вопрос про квартиру, но мягче.
Он ушел в спальню, уверенный в своей безнаказанности.
Часть 5. Финальный аудит
Татьяна не спала. Она сидела на кухне в темноте, и злость внутри неё кристаллизовалась в четкий план действий. Страх ушел вместе с ударом. осталась только брезгливость и ясное понимание: рядом с ней паразит. Опасный, жадный паразит.
Она открыла ноутбук. Сменила пароли на всех сервисах, где была привязана её карта, которой иногда пользовался Урбан. Заблокировала его дубликат ключа от своей машины (у неё была своя, скромная, но надежная, купленная до брака, которой он брезговал). Затем она написала сообщение Зое: «Спасибо за поддержку. Завтра его здесь не будет».
В 5 утра, когда сон самый крепкий, Татьяна начала действовать. Она не стала аккуратно складывать его вещи. Она просто сгребала всё, что принадлежало ему, в большие мусорные пакеты. Одежда, его приставка, его коллекция бейсболок, документы.
В 6:30 она вынесла последний пакет на лестничную площадку. Там выросла приличная гора.
В 7:00 она зашла в спальню.
— ВСТАВАЙ, — громко сказала она.
Урбан заворочался, открыл один глаз.
— Тань, ты чего? Рано же... Дай поспать.
— Вставай и выметайся.
— В смысле? — он сел на кровати, ничего не понимая.
— Твои вещи в коридоре. Твоя машина во дворе. Кредиты — в банке. А ты — на улице.
— Ты шутишь? — он попытался улыбнуться. — Из-за вчерашнего? Ну прости, не сдержался.
— У тебя пять минут, чтобы одеться и покинуть мою квартиру. Иначе я вызову наряд. И поверь, после того, что ты сделал вчера, заявления о побоях я не постыжусь написать. След остался.
Урбан увидел её лицо. В нем не было ни капли той мягкой Тани, которую он знал. Это был терминатор.
Он вскочил, начал натягивать джинсы, путаясь в штанинах.
— Ты не имеешь права! Мы в браке! Я здесь прописан!
— Ты здесь не прописан, — холодно напомнила Татьяна. — Ты прописан у матери. Здесь ты гость. Был.
Она вышла в коридор, открыла входную дверь и встала рядом, держа в руке электрошокер, который давно валялся в тумбочке "на всякий случай".
Урбан выскочил на площадку, спотыкаясь о пакеты со своим барахлом. Он выглядел жалким. В мятой футболке, с перекошенным от злобы и страха лицом.
— Ты пожалеешь! — зашипел он, пытаясь сохранить лицо. — Кому ты нужна, разведенка! Пропадешь без мужика!
— Тётка отписала мне квартиру, а не тебе, поэтому прекрати плакать, — попросила Татьяна своего непутёвого мужа, глядя на то, как у него трясутся губы. — И забери свои пакеты, пока соседи не вызвали уборщиков.
— Стерва! — выплюнул он. — Я машину продам, богатым буду, ты приползешь!
— Машину ты не продашь, она в залоге у банка, — спокойно парировала Татьяна. — А платить тебе за неё нечем. Кстати, я отменила предзаказ на доставку еды. Завтракать будешь... где придется.
Она захлопнула дверь перед его носом. Щелкнули замки. Один, второй, третий.
Урбан остался стоять на холодном бетоне. Вокруг валялись черные пакеты, похожие на трупы его надежд. Он пнул один из них, но стало только больно ноге. Лифт гудел где-то далеко.
Впервые до него дошло. Квартиры тетки нет. Квартиры жены нет. Есть долг за машину, долг за стиралку (которую он так и не купил, потратив деньги на "обмывку" машины с друзьями), и мама с сестрой, которые после вчерашнего вряд ли встретят его с пирогами.
За дверью Татьяна медленно сползла бы по стене, если бы была героиней мелодрамы. Но она пошла на кухню, сварила себе крепкий кофе и открыла рабочий ноутбук. Жизнь продолжалась, и теперь в ней было на одну огромную статью расходов меньше. Чистый баланс.
Автор: Елена Стриж ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»