Начало.
Вероника опять проявила свои волшебные способности. Она вновь придумывала приспособления и доставала соответствующие препараты. В первые дни Николь чувствовала радость, она была просто счастлива. Радовалась всему, целовала нас без всякого повода. Потом обострился аппетит и обоняние, но изменился вкус. Она набрасывалась на всё солёное, но любимые пирожные вызывали отвращение. Запах цветов раздражал её, и их пришлось убрать из комнаты.
Пока не начал вырастать животик, Вероника предложила ей прервать беременность.
- Но тогда ты не пройдёшь испытание, - предупредила наставница.
- Нет, что ты, Ника, милая! Я так счастлива, я всё пройду до конца, - восторженно заверила ученица.
- Ну, смотри! Дальше будет хуже. Терпи.
И на этом восторги закончились. Помимо болей внизу живота и груди, начался период токсикоза. Бедняжку рвало от всего, что удавалось съесть, а потом, еле переставляя ноги, она плелась до постели, чтобы вскоре снова бежать в туалет. У неё ломило всё тело, ужасно болела голова, бросало в жар. Иногда она страдала одышкой. Она жутко мучилась, но стойко всё переносила. И лишь однажды пожаловалась, что терпение её иссякает. Тогда Вероника придумала новое испытание, пытаясь спровоцировать прерывание беременности.
Она договорилась со своим гинекологом, устроить её молодой подружке экскурсию в родильное отделение с присутствием при родах. Врач засомневался, пойдёт-ли это на пользу молодой девушке, возможно, такое зрелище её испугает. Но Вероника умеет убеждать, и он согласился. Я тоже изъявила желание посмотреть на настоящие роды, но мне категорически было в этом отказано.
- Ангел мой, - спокойно сказала Ника, - тебе одного спектакля ужасов достаточно. Я не прощу себе никогда, если подвергну тебя ещё раз такой пытке. Тебе не стоит на это смотреть. Настанет время, всё увидишь. Прошу тебя, не настаивай.
- Неужели это так страшно? – усомнилась я.
- Поверь, зрелище не из приятных.
- Но тогда зачем ты Николь туда ведёшь? – удивилась я, - она и так себя плохо чувствует.
- Вот именно! Именно в таком состоянии она и сломается. Она не пройдёт это испытание.
- Ты хочешь всё прекратить? – опять спросила я.
- Честно говоря, да. Мне больно смотреть на её мучения, ведь это я их ей создаю. Но она сама на это пошла, и только сама может от этого отказаться.
В назначенный день они с Николь уехали в роддом, а я осталась дома. Я готовила ужин в расчёте на изменившиеся вкусы «будущей мамочки» и гадала, какое же впечатление произведёт эта экскурсия на нашу подружку.
Они вернулись как раз к ужину. Но Николь отказалась садиться за стол и ушла к себе. Она вообще выглядела совершенно подавленной, и в этот вечер была особенно молчаливой. Видя её состояние, я уже не жалела, что не поехала вместе с ней. Видимо, Вероника была права, такое зрелище может испугать и сломить неподготовленного впечатлительного человека. И, похоже, наша подружка не выдержала этого испытания. Во всяком случае, мне так тогда показалось.
- Что с ней? – поинтересовалась я у Вероники.
- Устала. Плохо ей, – коротко ответила она, явно, многого не договаривая.
- Ну, а как прошла экскурсия? Что вы видели? – допытывалась я.
- Я не знаю, я отсиделась в машине, - отвечала грустно Ника, - а ей показали всё без утайки, как и было условлено.
- Но на ней просто лица нет! Я ведь не слепая! Что произошло?
- Не знаю! Не знаю я, - растерянно ответила мне Вероника, - она вообще ни слова ещё не сказала. Вышла оттуда бледная с обалдевшими глазами. Я её расспрашиваю, а она, вроде как, не в себе. Молчит, будто, совсем меня не понимает. Мне даже страшно стало! О, боже, а вдруг она действительно того…
- Да ладно тебе накручивать!
- Что я, дура, наделала! Совсем заигралась! Тоже ещё выискалась, долбанная наставница молодёжи!
- Вероника, прекрати! – потребовала я, - ты меня пугаешь!
- Прости, Санечка, - встрепенулась она. – А ты ещё хотела с ней. Вот бы мне сейчас вас двоих отхаживать. Я бы сама свихнулась.
Мы сидели молчаливые, грустные, подавленные случившимся, а еда не лезла в рот. Пауза затянулась. Вероника обхватила голову руками, упершись локтями в стол. Она плакала. Я тупо ковыряла вилкой в своей тарелке, и даже не пыталась её успокоить.
- А может, не надо больше, - робко предложила я.
- Да, - вскинула она на меня заплаканные глаза, - да, вот сейчас пойду и скажу ей, что всё нужно прекратить!
- Не надо, Никулечка, - неожиданно раздался слабый голос Николь.
Мы в своих переживаниях и не заметили, как она появилась на кухне и прислонилась к дверному косяку. Возможно, она слышала не только последние наши слова.
- Девочки, милые, не надо так убиваться, - жалобно произнесла бедняжка, - Простите меня, я столько вам беспокойства принесла.
- Николюшка, девочка, - бросилась к ней Вероника, - это я у тебя прошу прощения! Прости меня, бедняжка, страдалица ты моя! Давай всё бросим? А? Ну, сколько можно издеваться над тобой? Тебе и так досталось!
Она обняла Николь, расцеловала её щёки и, прижав к груди, повела за стол. От такой сцены у меня тоже навернулись слёзы. Я вскочила и обняла их обоих. Мы втроём стояли у стола и, обнявшись, ревели. Ревели совершенно искренне, давая выход, переполнявшим нас, чувствам.
А когда немного успокоились, уселись за стол.
В следующей части она всё расскажет.
Не пропустите.
До встречи.