24 сентября.
Лагерь 3 6650 м – лагерь 4 7400 м.
Ночь выдалась беспокойная.
Палатки так тесно расположены друг к другу, что слышен каждый вздох и не только твоего соседа по палатке, но и как там дышится в других палатках.
А у нас в соседней палатке кто-то прям всю ночь дышал весьма бурно и была какая-то суета.
Я даже начала переживать, не станут ли эти вздохи для бурнодышащего последними.
Но всё обошлось, к семи утра за ним вертолёт прилетел.
А потом ещё один, и ещё.
То есть вертолёт один и тот же был, просто летал за несколькими, нежелающими или уже не имеющими возможность спускаться своими ногами.
Такое насыщенное утро выдалось.
И, кстати, вот вам ответ на вечные споры, которые то и дело возникают, как высоко могут вертолёты подниматься.
Не так, чтобы один раз в виде подвига, а на постоянной основе.
В Непале в последние годы на вот таких еврокоптерах научились вполне уверенно садиться на высотах до 7000 метров.
Правда, только при хорошей погоде и забирает вертолёт только одного пассажира.
Но зато делают это спокойно и регулярно.
Выше вертолёты тоже поднимаются, конечно. Только там их не сажают.
На Эвересте с высоты 7100 - из третьего лагеря - забирают, путём скидывания троса и пристёгивая пострадавшего на подвеску.
Так что ещё семи часов не было, а я уже вылезла из палатки.
Красота - она ж сама себя не посмотрит. И вам не покажет.
Это, если что, я не про себя, а про окружающее меня.
К тому же в отличие от предыдущих дней мы решили выйти пораньше.
Потому что было неизвестно, как быстро я смогу передвигаться (у людей с кислородом этот переход занимает 6-7 часов), а надо было придти пораньше, чтобы хватило времени отдохнуть перед восхождением.
В третьем лагере мы оставили всё, что нам дальше было не нужно.
Взяли минимум еды и газа, оставили всякие мембранные штаны и куртки - дальше уже передвигались в пуховых комбинезонах. И каски оставили тоже.
Каска нужна была только на участке между первым и вторым лагерем - на ледопаде, где реально какая-то шальная льдышка могла прилететь. Но чтобы не разбрасывать имущество по разным лагерям, донесли их до третьего.
Про переход из третьего лагеря в четвёртый знатоки говорили, что это самый сложный участок восхождения.
Главное его пройти, а там уже до вершины ерунда (ну-ну).
Так что предстоящий переход впечатлял. И не только тем, что про него говорили.
Для меня здесь начиналась терра инкогнито. Зона неведомая и манящая.
Самая большая высота, на которой я была до этого – пик Ленина. Это 7134 метров. Да и то это было миллион лет тому назад.
Ну, ладно. Можно в копилку опыта учесть 7000 метров на Эвересте, куда мы доходили без кислорода в процессе акклиматизации.
Но всё равно задача оставалась с кучей неизвестных, непонятно было, как я буду себя чувствовать на новой высоте.
Абрамов рассказывал какие-то ужасные истории, как бывалые альпинисты, решившие идти без кислорода, приходили в лагерь четыре настолько измученными, что никуда больше не ходили.Плакали, как дети и просились домой.
Мне в этом плане проще, конечно, было. По условиям игры, начиная с третьего лагеря у меня рядом Пасанг с баллоном кислорода, который он должен был нести на случай всяких случаев, но хотелось надеяться, что до прихода в четвёртый лагерь кислород мне не понадобится.
Погода звенела и манила.
Зависть-зависть к нашей первой группе, которая ночью вышла на восхождение, и ко всем другим, кто в этот час приближался к вершине. И надежда, что погода продержится, и будет к нам мила.
Первая часть пути мне была уже знакома по прогулке накануне.
Правда, это совсем маленькая часть была. Но в целом ничего сложного не было – после небольшой стенки шёл относительно плавный подъём.
Был он долог, как песнь акына.
Но обильно скрашен видами, особенно, если назад оглядываться. Ибо всё самое красивое осталось у нас за спиной.
А ещё был украшен людьми, спускающимися от лагеря четыре и, вероятно, с вершины. И весь их вид говорил "мы смогли, и вы сможете".
Всё это благолепие продолжалось до высоты 7000 метров, после чего приятный подъём превратился в неприятную крутую стенку, конца края, которой было не видать.
В конце этой стенки (да, даже самые бесконечные стенки где-нибудь заканчиваются) сидел Абрамов с первой группой, которые сходили на вершину и теперь спускались, до куда получится - в идеале до базового лагеря, но возможно до первого или только до второго.
Поздравила их.
Глядя на мои упражнения без кислорода, Абрамов задумчиво сказал: «Вот ведь придумала себе, а могла бы спокойно идти».
Но в целом я и так спокойно шла, только не очень быстро.
Я даже не ожидала, что будет настолько нормально. А учитывая, что почти все вокруг шли с кислородом, а я шла в таком же темпе, как они, можно сказать, что я вообще ого-го.
Нет, конечно был, например, Василий - один из участников нашей второй, медленной группы. Но попал он туда по неудачному стечению обстоятельств - приболел во время акклиматизации. Поэтом на дни отдыха спустился в Самагаон, чтобы в относительном тепле побыстрее выздороветь. Пробыл там подольше и вот теперь бодрым темпом нагонял время.
Обогнал меня так, как будто я не двигалась вовсе.
Вот такой мощный Василий, так что мы его не будем брать в расчёты, рассчитывая мою скорость относительно основного турпотока.
Наши ребята сказали, что теперь до лагеря будут сплошные стенки. И что это ужас как тяжело. Зато путь до вершины вообще ерундой покажется после этого.
Впрочем, не все разделяли эту точку зрения. Кому-то и подъём на вершину непросто дался. Всё-таки высота 8000.
Впрочем, 8000 будет завтра, а пока надо было одолеть эти крутые подъёмы.
Мы медленно ползли по ним, то и дело встревая в пробки (я ж ещё и обгонять кого-то умудрялась), встречая своих знакомых из разных групп, которые уже спускались с вершины и поздравляя и незнакомых и, особенно тепло, знакомых.
Было радостно за них, а вот психологически не очень просто – они уже всё, вниз, они уже молодцы, а ты вся в сомнениях, как оно получится и получится ли, и будет ли погода так же хороша.
А сверху ещё тяжким грузом ложатся мысли о том, действительно ли я себя хорошо чувствую, и не надо ли уже взять кислород.
Потому что вдруг мне только кажется, что мне хорошо, а мне уже нехорошо настолько, что даже кислород не вернёт силы.
Вряд ли в тот день на горе можно было найти более мнительного человека, чем я. Я прислушивалась к своему дыханию - уж больно оно ровное, проходила мысленно сверху вниз весь организм – не кольнёт ли где, ведь должно же когда-то где-то стать если не плохо, то как бы нехорошо.
Потому что высота большая. И на ней просто должно быть нехорошо (вспоминаются статьи "экспертов": оказавшись на высоте больше 7000 метров без кислорода человек тут же умрёт).
Но нет. Организму было хорошо. И глядя на окружающих людей, уже давно дышащих кислородом и выглядящих так себе, я не могла не подумать: «А я-то ничё так, наверное».
Конечно, в отличие от предыдущих дней, было, прямо скажем, не легко. Приходилось напрягаться, накатывала усталость, ноги уже не шли, их приходилось передвигать шаг за шагом.
Да, было тяжело, как на тридцатом километре марафона. Но не было состояния, про которое я могла бы сказать: "Меня накрыла горняшка".
Впрочем, зачастую те, кого она уже накрыла, не осознают это.
А своими сомнениями мне не с кем было поделиться.
Спроси я у Пасанга, не надо ли мне использовать кислород, я думаю, он бы первый сказал, что конечно надо.
Не сложно догадаться, почему.
Через семь с половиной часов подъёмы закончились, случился даже маленький спуск, и показались палатки четвёртого, совсем небольшого лагеря.
Дело в том, что многие компании четвёртый лагерь вообще не ставят, люди выходят вечером из третьего лагеря (накануне мы наблюдали многочисленные фонарики, бредущих наверх) и где-то за 12-14 часов доходят до вершины.
Так себе вариант. И явно не для тех, кто идёт без кислорода.
Хотя, тут тоже, как подумать. Я планировала в лагере на 7400 как следует отдохнуть. Вместе с тем были сомнения, а не накроет ли меня от долгого сидения на такой высоте. Всё-таки на акклиматизации я выше 6600 не поднималась.
И может быть было лучше, стартовав с третьего лагеря ползти потихоньку без больших остановок.
Опять сомнения, сомнения, как лучше поступить.
Сомнения усилились, когда я только пришла в лагерь.
Меня стало подзнабливать. Я тут же подумала, что вот оно, начинается. Но потом попила побольше чая, поела, и как-то к вечеру самочувствие стало настолько отличное, что прям удивительно стало.
Оставалось принять самое сложное решение - во сколько выходить на восхождение.
Тут никто тебе не помощник, ибо у каждого свои представления о прекрасном.
Коллега Андрей Березин, который возглавлял нашу вторую группу, опять и опять спрашивал меня про мои планы, видимо пытаясь на основе их придумать свои.
Я ему сразу честно сказала, что во-первых, мои планы никак не могут быть связаны с их планами, потому что они с кислородом, а я с шерпой, несущим кислород.
А во-вторых, у него есть начальник – Абрамов.
Вот у него и надо спрашивать.
Слушая, как Абрамов по рации рекомендует выходить чуть ли не в 11 часов вечера, я лишь поглубже забиралась в спальный мешок, понимая, что мне такого не надо.
Аргумента было как минимум два.
Когда я поднималась в четвёртый лагерь, то все немногочисленные бескислородные коллеги уже спускающиеся с вершины говорили одно: "Пойдёте без кислорода? Готовьтесь, будет очень холодно."
Тогда я ещё не могла представить, насколько это холодно, когда идёшь без кислорода. Но предпочитала поверить на слово.
Поэтому хотелось выйти поближе к рассвету, чтобы меньше пробираться через холод ночи.
Вторым же аргументом были очереди. На саму вершину ведёт узенькая тропинка. И опять же, все, уже побывавшие на вершине, рассказывали про очереди в полтора часа.
Я справедливо решила, что все ломанутся ночью и уломятся со своим кислородом вперёд, а я спокойненько поднимусь, никому не мешая и никого не ожидая.
Исходя из этого я приняла решение выходить в два часа ночи.
Пасанг поначалу удивлялся и даже возражал, мол, пойдём, как все – в полночь. Но я его убедила.
А главное – себя тоже убедила. Потому что сомнения всё равно терзали. И с этими убеждениями и убеждённостями я легла спать. И так мне было хорошо, тепло и уютно, что вылезать из спального мешка совершенно не хотелось.
Пасанг на эту ночь покинул меня, уйдя в палатку к своим приятелям шерпам.
И хотя перед сном меня немного тревожила мысль о том, что я мне станет плохо, а я тут одна, ночь прошла спокойно.
вернее, этот огрызок ночи.
Я спала, лишь иногда посыпаясь и отмечая где-то на задворках сознания, как мне хорошо, тепло и уютно.
Где-то в районе полуночи мои коллеги стали собираться на выход.
В полпервого ночи я пожелала им доброго пути, и стала собираться.
В предыдущей серии: